Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Он порывисто встает.
Отчего Сильвия больше не возвращается?
Прислушивается.
Кто это смеется? Ах, это Беата в саду. Смотри! Сан-Миниато как из золота: сверкает. В Фивах свет величественнее?
Козимо. Экстаз света! Я говорил тебе: ты не мог бы увидеть подобное в другом месте. Крути, гирлянды, колеса, розы из сияния, бесчисленные искры… Стихи «Рая» приходят на память. Один Данте нашел ослепляющие слова. В некоторые мгновения Нил становится потоком из топазов, «волшебной пучиной». Как камень, брошенный в воду, каждое движение поднимает в воздух тысячи и тысячи волн. Все предметы утопают в море света, все листья истекают им. Женщины, идущие вдоль реки с наполненными мехами, поистине лучезарны, как ангельское воинство в книге «Песнопения», отмеченное «сиянием и красотой».
Лючио, заметив на одном из столов букет фиалок, берет их к погружает в них лицо, чтобы подышать их ароматом.
Лючио (продолжая держать букет фиалок у рта и закрывая глаза от наслаждения). А красивы женщины на Ниле?
Козимо. У некоторых, у подростков, тело изумительной чистоты и изящества. Ты питаешь особенную любовь к подвижной и упругой мускулатуре, к некоторой жесткости в очертаниях, к длинным и нервным ногам, ты нашел бы там не одну несравненную модель. Сколько раз я звал тебя в душе! На острове Слонов у меня был четырнадцатилетний друг — девочка с золотистым, как финик, цветом кожи, худая, стройная, высохшая, с сильной и выпуклой поясницей, с прямыми и крепкими ногами и превосходными коленями — явление, как ты знаешь, очень редкое. При всей этой жесткой худощавости, производившей впечатление искусно и тонко отделанного оружия, три вещи прельщали меня своей бесконечно нежной грацией: рот, тень ресниц и концы пальцев. Она заплетала свои волосы пальцами красными на концах, как окрашенные в пурпур лепестки, наблюдать за нею во время этого занятия на пороге белого домика было радостью каждого моего утра. Я ее хотел привезти тебе вместе со статуэтками, скарабеями, тканями, табаком, духами, вместе с оружием. Зато я привез тебе чудный лук, купленный мной в Ассуане, лук, который несколько напоминает ее.
Лючио (в легком смущении, откидывая голову назад). Должно быть, это прелестное создание!
Козимо. Прелестное и безобидное. Она была похожа на лук, но ее стрелы не были отравлены.
Лючио. Ты любил ее?
Козимо. Как люблю свою лошадь или свою собаку.
Лючио. Ах, ты там был счастлив: привольно и легко жилось тебе. Значит, это был остров Слонов, где я видел тебя пристающим, во сне. Я мог бы быть с тобой! Я непременно отправлюсь туда, поеду. Тебе не хочется вернуться? У меня будет белый домик на Ниле, я буду лепить свои статуи из речной глины и буду выставлять на этот твой свет, который превратит их в золото… Сильвия, Сильвия!
Он зовет, глядя на дверь, как бы охваченный внезапным нетерпением, беспокойной жаждой жить.
Это не будет слишком поздно?
Козимо. Да, уже поздно. Приближается середина лета.
Лючио. Так что же? Я люблю лето, жару, даже удушье. В садах будут всюду цвести гранаты, а во время каждого дождя на раскаленную землю будут падать крупные теплые капли, которые заставят ее вздыхать от сладострастия…
Козимо. А жасмин? Когда вся Пустыня поднимется против Солнца?
На пороге появляется Сильвия, улыбаясь, с видимым одушевлением во всем ее существе. Она переменила платье: одета в более светлый весенний цвет, в руках у нее букет свежих роз.
Сильвия. Что вы говорите, Дальбо, против Солнца? Ты звал меня, Лючио?
Лючио (снова охваченный какой-то беспокойной боязнью, как человек, которому необходимо отдаться порыву, но что он не решается сделать). Да, я звал тебя, видя, что ты больше не возвращаешься… Козимо рассказал мне так много прекрасных вещей о своем путешествии. Мне хотелось, чтобы и ты послушала.
Он смотрит на жену изумленным взором, как если бы открыл в ней новую грацию.
Ты собралась уходить?
Сильвия (слегка краснея). Ах, ты рассматриваешь мое платье. Я его надела примерить, потому что здесь была Франческа… Сестра извиняется, что ушла, не простившись с вами. Она спешила: ее ждут дети. Она надеется, Дальбо, что вы скоро заглянете к ней.
Она кладет букет роз на один из столов.
Вы не пообедаете с нами сегодня вечером?
Козимо. Благодарю вас. Сегодня не могу. Моя мать не отпустит меня.
Сильвия. И то правда. Тогда завтра.
Козимо. Завтра — да. Я тебе принесу мои подарки, Лючио.
Лючио (с детским любопытством). Да, да, принеси, принеси!
Сильвия (смеясь, с загадочным выражением). Завтра и я получу подарок.
Лючио. От кого?
Сильвия. От профессора.
Лючио. Какой подарок?
Сильвия. Увидишь.
Лючио (в порыве радости). Ты увидишь, сколько прекрасных вещей привез мне Козимо: тканей, духов, оружия, скарабеев…
Козимо. Амулеты против всякого зла, талисманы счастья. На Гебель-эль-Таире, в одном коптском монастыре, я нашел самый замечательный из скарабеев. Монах мне рассказал длинную историю об одном отшельнике, который во время первого гонения на христиан бежал в какое-то подземелье, нашел там мумию, извлек ее из набальзамированной ткани и оживил. И вновь ожившая мумия рассказала ему своими расписанными устами о своей прежней жизни, которая, якобы, была соткана из одного счастья. Наконец, когда монах хотел ее обратить в свою веру, она предпочла снова облечься в свою прежнюю оболочку, но перед этим подарила ему скарабея-охранителя. Рассказывать вам об употреблении, которое сделал из него пустынник, и о тех превратностях, благодаря которым он, спустя столетие, попал в руки доброго копта, было бы очень долго. Без сомнения, более замечательного, чем он, нет во всем Египте. Вот он… Позвольте подарить его вам, вам обоим.
Он отдает амулет Сильвии, которая внимательно осматривает его и затем передает Лючио, с заискрившимися глазами.
Сильвия. Какой он синий! Он гораздо лучше бирюзы. Посмотри.
Козимо. Копт сказал мне: «Он мал, как драгоценный камень, велик, как сама судьба!»
Лючио с волнением вертит таинственный камень в пальцах, которые у него слегка дрожат.
До свидания, до завтра. Счастливо оставаться! Доброго вечера!
Сильвия (выбрав из связки одну розу и предлагая ее Дальбо). Вот вам свежая роза взамен амулета. Отнесите ее вашей матушке.
Козимо. Благодарю вас. До завтра.
Простившись вторично, уходит.
Сцена IVЛючио робко улыбается, продолжая вертеть амулет в пальцах, в это время Сильвия складывает розы в одну кучу. Во время молчания оба чувствуют трепет своих смущенных сердец. Заходящее солнце заливает комнату золотыми лучами. В окна видно побледневшее небо. Сан-Миниато сияет на возвышенности, воздух нежен и неподвижен.
Лючио (всматриваясь в воздушное пространство, прислушиваясь, тихим голосом). В комнате пчела.
Сильвия. Пчела?
Лючио. Да, ты не слышишь?
Оба стараются услышать жужжание.
Сильвия. Да, правда.
Лючио. Должно быть, ты принесла ее, с розами.
Сильвия. Их нарвала Беата…
Лючио. Недавно я слышал ее смех, там в саду.
Сильвия. Как она счастлива, что вернулась домой!
Лючио. Хорошо, что ее увезли тогда…
Сильвия. Подышав сосновым запахом, она стала гораздо красивее и крепче. Как хороша должна быть ранняя весна в устьях Арно! Тебе не хотелось бы отправиться туда, на короткое время?
Лючио. Туда, к морю… А ты… с удовольствием?
Голос у обоих изменился от легкого волнения.
Сильвия. Провести там одну весну было всегда моей мечтой.
Лючио (задыхаясь от волнения). Твоей мечтой и моей, Сильвия.
Амулет выпадает у него из рук.
Сильвия (быстро нагибаясь и поднимая его). Ах, ты выронил его! Это можно было бы назвать дурным предзнаменованием… Смотри. Я его предназначаю Беате. «Он мал, как драгоценный камень, велик, как сама судьба!» (Она осторожно кладет амулет на букет роз.)
