Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Сильвия (на чело которой набегает тень). Вы думаете, он скоро примется за работу? Он хочет работать? Он говорил с вами об этом?
Лоренцо. Да, недавно, пока вас здесь не было, говорил…
Сильвия. А что он вам говорил?
Лоренцо. Отрывочные и прелестные слова, видения выздоравливающего. Я их знаю. И я бывал болен. То ему кажется, что он потерял свое дарование, что у него не стало больше сил, что он уже чужд красоте. То, наоборот, ему кажется, что его пальцы приобрели волшебные свойства, что при простом их прикосновении искомые очертания должны возникать из глины с легкостью сновидения… Его беспокоит заброшенность, в которой, как он думает, осталась его студия, на Муньоне. Он просил меня сходить посмотреть… У вас есть ключ?
Сильвия (в смущении). Там есть сторож.
Лоренцо. С каких пор вы перестали бывать там?
Сильвия. С тех пор, как это началось… У меня еще не хватает мужества войти туда. Я думаю, что увидела бы там на всем пятна крови и нашла бы всюду следы той… Она продолжает там царствовать. Это помещение еще ей принадлежит.
Лоренцо. Принадлежит статуе.
Сильвия. Нет, нет… Разве вы не знаете, что один ключ остался у нее? Она ходит туда, как полноправная хозяйка… Ах, я вам сказала, я сказала вам: она живет, она неумолима.
Лоренцо. Вы уверены, что она бывала там после того, что случилось?
Сильвия. Да, я уверена. Ее наглость не знает границ. У нее нет ни жалости, ни стыда.
Лоренцо. А он, Лючио, знает об этом?
Сильвия. Не знает. Но, конечно, рано или поздно узнает. Она найдет способ сообщить ему об этом.
Лоренцо. Но к чему же ей все это?
Сильвия. К тому, что она неумолима, к тому, что она не отказывается от своей добычи.
Молчание. Старец погружен в раздумье. Голос Сильвии дрожит и становится хриплым.
А статую… Сфинкса… вы видели?
Лоренцо (после непродолжительного колебания). Да, видел.
Сильвия. Он сам показал ее вам?
Лоренцо. Да, как-то в минувшем октябре. Он тогда ее окончил. (Молчание.)
Сильвия (дрожащим и прерывающимся голосом). Она удивительна, не так ли? Скажите.
Лоренцо. Да, она превосходна.
Сильвия. Навеки! (Тяжелое молчание, в котором проносятся тысячи неопределенных и неодолимых вещей.)
(Голос Беаты из глубины сада) Мама! Мама!
Лоренцо. Девочка зовет вас.
Сильвия (встрепенувшись, высовываясь в окно). Беата!.. Ах, вот что: моя сестра Франческа идет по саду, с ней Козимо Дальбо. Вы не знали? Козимо вернулся из Каира и вчера вечером приехал во Флоренцию. Лючио будет очень рад видеть его.
Лоренцо (вставая, чтобы проститься). А теперь — до свидания, дорогая Сильвия, может быть, до завтра.
Сильвия. Останьтесь еще немного! Моя сестра будет вам рада.
Лоренцо. Нет, мне нужно идти. Я и так уже запоздал.
Сильвия. А когда я получу обещанный подарок?
Лоренцо. Может быть, завтра.
Сильвия. Без «может быть», без «может быть». Я вас жду. Вы должны часто приходить сюда, ежедневно. Ваше присутствие — большое благо. Не покидайте меня! Я полагаюсь на вас, профессор. Помните, что опасность у меня еще над головой.
Лоренцо. Не бойтесь. Побольше мужества!
Сильвия (поворачиваясь к двери). А вот и Франческа.
Сцена IIФранческа Дони подходит к сестре и целует ее. За ней Козимо Дальбо, он здоровается с Лоренцо, который собрался уходить.
Франческа. Видишь, кого я привела тебе? Мы встретились у решетки. Здравствуйте, профессор. Я не успела войти, а вы уже уходите? (Здоровается со стариком.)
Сильвия (протягивая юноше руки, сердечно). С приездом, Дальбо. Мы вас ждали. Лючио ждет вас не дождется.
Козимо (с глубоким волнением). Как он теперь? Он уже встал? Поправился?
Сильвия. Выздоравливает: слаб еще немного, но день ото дня силы возвращаются, рана совершенно закрылась. Вы его скоро увидите, у него врач, я пойду предупредить его. Вот обрадуется-то! Он о вас уже справлялся сегодня несколько раз. Ждет не дождется.
Обращаясь к Лоренцо Гадди.
Значит, до завтра!
Уходит легкой и живой походкой. Сестра, профессор и друг провожают ее глазами до порога.
Франческа (с улыбкой, нежно). Бедная Сильвия! С некоторых пор кажется, что у нее крылья. В известные минуты, при взгляде на нее, мне чудится, что она только прячет эти крылья, чтобы вдруг распустить их в полете к счастью. И никто не заслуживает большего счастья, чем она, не правда ли, профессор? Вы ее знаете.
Лоренцо. Да, Сильвия — действительно такая, какой она представляется вашим глазам сестры. Из своих мучений она вышла окрыленной. В ней какой-то вечный трепет. Я это почувствовал недавно, когда стоял возле нее. Она поистине охвачена состоянием благодати. Нет той высоты, которой она не могла бы достигнуть. Лючио держит в своих руках жизнь, полную огня, бесконечную силу…
Франческа. Вы долго пробыли с ним, сегодня?
Лоренцо. Да, несколько часов.
Франческа. А как вы его нашли?
Лоренцо. Изнемогает от нежности, растерян. Вы его скоро увидите, Дальбо. У него опасная впечатлительность. Кто любит его, может сделать ему много добра и много зла. Какое-нибудь слово волнует его и расстраивает. Вы любите его. Следите за каждым вашим словом. До свидания. Мне уже пора.
Прощается с обоими, уходит.
Франческа. До свидания, профессор. Может быть, завтра я опять увижу вас здесь. Надеюсь. Мои лестницы путают вас!
Она провожает старца до порога, затем возвращается к другу.
Сколько живого ума и горячей доброты у этого старика! Когда он входит в комнату, кажется, что он приносит всем подкрепление. Подавленный выпрямляется, радостный воспламеняется.
Козимо. Он — воодушевитель и, благодаря этому, принадлежит к числу самых благородных людей. Его произведения — постоянное возвышение жизни: он — вечное стремление сообщать искру как своим статуям, так и всякому существу, встречающемуся на его пути. Лоренцо Гадди, мне кажется, заслуживает гораздо большей славы, чем та, которую воздают ему его современники.
Франческа. Это правда, это правда. Если бы вы знали, сколько энергии и сколько заботливости проявил он во время этого ужасного происшествия! Когда это случилось, моей сестры не было здесь, она была с Беатой у нашей матери, в Пизе. Все это произошло, в студии, там, на Муньоне, под вечер. Только сторож слышал выстрел. Когда обнаружилась истина, он инстинктивно бросился дать знать Лоренцо Гадди прежде, чем кому-нибудь другому. В этот ужасный, томительный зимний вечер, среди замешательства и неизвестности, он один сохранил присутствие духа, не поколебался ни на мгновение. Он все время сохранял необыкновенную ясность, которая и сообщилась и всем нам, распоряжался он один, мы все только повиновались. Это он решил перенести бедного умирающего Лючио сюда, в комнату. Врачи отчаивались в его спасении. Лоренцо один с упорной верой повторял: «Нет, не умрет, не умрет, он не может умереть». Я ему поверила. Ах, какая геройская ночь, Дальбо! Затем приезд Сильвии, сообщение, что Лючио покушался на самоубийство, запрещение входить в комнату, где всякое колебание воздуха могло задуть это мерцающее пламя жизни, мужество Сильвии, невероятная ее выносливость во время бессонных ночей и ежедневных волнений, гордая и молчаливая бдительность, с которой она оберегала порог… как бы для того, чтобы заступить дорогу смерти…
Козимо. А я был далеко, ничего не знал обо всем этом, наслаждался отдыхом в шлюпке на Ниле! Хотя какое-то предчувствие волновало меня, когда я собирался в дорогу. Поэтому я испробовал все средства уговорить Лючио отправиться со мной в путешествие, о котором мы когда-то мечтали вместе. В эти дни он окончил свою статую, и я думал, что с воплощением в мраморе последней творческой черты он найдет себе освобождение. «Нет еще!» — ответил он тогда. А несколько месяцев спустя, он должен был искать освобождение в смерти. Ах, если бы я не уезжал, если бы я остался возле него, если бы я был преданнее, если бы я умел защитить его от врага, может быть ничего и не случилось бы.
Франческа. Не следует сетовать, раз от такого несчастья может произойти что-нибудь доброе. Кто знает, в отчаянии от какой скорби погибла бы моя сестра, если бы насильственное происшествие не соединило ее с Лючио неожиданно! Но не думайте, что враг сложил оружие. Она не покидает поля битвы…
