Странник века - Неуман Андрес Андрес

Хорошо, сказала Софи, но мне кажется, что «ветра» были бы уместнее «зефиров». А что с бабочками? спросил Ханс, не лучше ли «шаловливых» заменить на что-нибудь вроде «праздных»? Нет-нет, ответила Софи, «шаловливые» лучше, потому что так в них чувствуется беззаботность, и в то же время мы видим их словно бы немного размытыми, мельтешащими среди цветов.

Софи работала молча, с низко опущенной головой. Она сверяла оригиналы с переводами, записывала окончательные варианты, заглядывала в словари. Следя за ней, Ханс отвлекся: длинные пальцы на правой руке, перепачканные чернилами, и вся она, такая серьезная и собранная, как сейчас, казалась ему невыносимо красивой. Он попробовал вернуться к черновику переведенного сонета, но что-то зудело у него в ушах, как пчела Бокажа. Послушай, сказал он, а как там Руди? Софи подняла голову, удивленная тем, что Ханс заговорил об этом, поскольку делал он это нечасто, за что она была ему благодарна. Как будто бы неплохо, ответила она, похоже, он немного успокоился. В понедельник я получила в подарок агатовый браслет и перламутровый гребень, так что, думаю, все в порядке.

Эта вещица, улыбнулась Софи, тебе вполне удалась.

Опустошив принесенный Лизой кувшин лимонада, они перешли к итальянцам. Мне кажется, сказал Ханс, самый достойный из нынешних поэтов — Леопарди, хотя он еще очень молод. Я также предложил журналу некоторые статьи Мадзини, но директору они показались слишком скандальными, он написал мне, что сейчас нелучший момент для таких публикаций, и в целом этого следовало ожидать. В «Gazzetta della Nuova Lira» [134] я нашел кое-что из стихов Леопарди. Выбери те, что тебе больше по вкусу.

Софи прочла и выбрала два: «О древних сказаниях» и «Субботу в деревне», стихотворение, напомнившее ей о воскресных днях в Вандернбурге ее детства. Ханс предложил «К Италии», объяснив, что ему нравятся стихи, в которых о родине — о любой — говорится с горьким разочарованием.

В Леопарди словно уживаются две ностальгии, заметил Ханс, и я предпочитаю ту, что для него глубоко личная. Согласна, кивнула она, его историческая ностальгия выглядит немного натужной, зато другая гораздо более земной, она словно родилась из жизненного опыта. Например, здесь:

Ну разве это не трогательно? умилилась Софи, когда на улице встречаются на короткое мгновение девочка с цветами и старуха с прялкой? Девочка, конечно, влюблена, потому что идет с луга с букетом полевых цветов, они понадобятся ей на завтрашнем празднике. А для старухи никакого «завтра» не существует, перед ней только сумерки и ожидание ночи, она предается воспоминаниям и вращает прялку. Я так и представляю себе, как, заметив проходящую мимо девочку, она улыбается и говорит соседке: а я в свое время… Короче, нам надо что-то здесь менять? Нет-нет, ответил Ханс, здесь все отлично.

Как мне нравится этот тон, восторженно воскликнул Ханс, особенно когда он искренний! Обращаясь к важным темам, всегда лучше делать вид, что речь идет о пустяках.

Неторопливо, словно завершая день, Софи причесывалась перед акварельным зеркальцем. Ханс, еще разгоряченный, лежал, раскинув ноги и руки, и смотрел на нее с тем же выражением лица, с каким говорил о важных темах: без тени легкомыслия. Он и сам не понимал, почему его так умиляет особая, отрешенная манера Софи приводить себя в порядок, словно сам ритуал отработанного прихорашивания представлял собой прощание в миниатюре.

Эй, тихо окликнул ее Ханс, ты знаешь, что ты моя удача? Она остановила руку с расческой и обернулась: Я понимаю, о чем ты, радость моя, со мною происходит то же самое, каждое утро я просыпаюсь и думаю, что скоро тебя увижу, и мне хочется выкрикивать слова благодарности. Но потом я спохватываюсь и говорю себе: нет, везение здесь ни при чем, скорее решительность, наша решительность. Ты мог уехать, но остался. Я могла не обращать на тебя внимания, но поступила ровно наоборот. И все это по доброй воле, магическим образом по доброй воле (ты говоришь сейчас в точности как старик, сказал Ханс), старик? (шарманщик!), а! ну конечно, послушай, когда же… (да-да, скоро), на самом деле иной раз я думаю, что нам вовсе не повезло. Ведь мы могли познакомиться в другом месте или в более поздние времена. Я представляю себе, каково бы нам жилось в другое время, возможно, все тогда сложилось бы для нас гораздо лучше.

Ханс сказал: Ненаглядная моя Софи, другие времена настанут. И не будут такими уж другими. Как к этому относиться? как к пророчеству? засмеялась она.

В тот день, когда Софи пришла переводить Бокажа и Леопарди, Ханс проснулся рано, чтобы попрощаться с Альваро, который уезжал в Лондон на встречу с компаньонами, а заодно и проведать родных. Друзья встретились в кафе «Европа». Альваро поздравил Ханса с опозданием всего на каких-нибудь десять минут. После завтрака (шоколад с анисом для одного и кофе с еще одним кофе для другого) они прогулялись пешком до почты, где возле кареты слуга Альваро ждал его вместе с багажом. Проходя мимо двух покосившихся башен Сан-Николауса, Альваро перекрестился задом наперед и прошептал: Боже, молю тебя, пусть к моему приезду они рухнут.