Странник века - Неуман Андрес Андрес

Постой-ка! перебил ее Альваро, а письма госпожи Софи ты тоже читаешь? Эльза потупила взгляд и взболтала полуостывший кофе. Эльза, не отступал Альваро, ответь: читаешь? Ну предположим, сдалась Эльза, но никогда никому их не показываю, клянусь! и читаю только из любопытства, по привычке (Эльза, деточка моя, сказал он, беря ее руку, но ведь это нехорошо, ты же знаешь), да мало ли мы делаем такого, о чем прекрасно знаем, что нехорошо? послушай, Альваро, я веду себя точно так же, как они: пользуюсь своим положением на полную катушку. Вспомни письма госпожи Силке! если бы я была скромницей, как ты, вероятно, мне бы посоветовал, то теперь не умела бы толком читать (это верно, согласился Альваро, но я пытаюсь тебе объяснить, что Софи тебя ценит, трудно будет найти другое такое место), да я и не собираюсь ни в какое другое место, чтобы заниматься тем же самым! и, ради бога, не путай! ты уже давно не в том возрасте, когда наивность еще простительна: госпожа Готлиб со мной любезна, я не жалуюсь на ее обхождение, но мне было бы гораздо спокойней, если бы она не изображала из себя мою подругу, потому что мы с ней не подруги. Я горничная. Прислуживаю ей. Обихаживаю ее. Помогаю одеваться. Выслушиваю ее излияния. Что еще от меня требуется? воспылать к ней любовью? (однако ты сурова, заметил Альваро), но не с тобой (нет? улыбнулся он), нет. Мне так хотелось бы жить рядом с тобой, начать все заново (но зачем так торопиться, Эльза?), время торопит! и у тебя, дорогой, прости уж мне мои слова, его еще меньше, чем у меня (если я кажусь тебе таким старым, то что же ты во мне нашла?), а мне нравятся такие, как ты! старики.

Эльза допила кофе. А что, если нам уехать? предложила она, отправиться в путешествие? Не смотри на меня так, я же не говорю, что насовсем, просто попутешествовать, съездить в Англию, я там никогда не была (но это невозможно, пробормотал он, отбирая у нее руку, поверь, по крайней мере, сейчас это невозможно), почему? объясни почему? ответь мне честно, я прошу: тебе стыдно любить служанку, так, что ли? так? (ну конечно не так, Эльза, отмахнулся он и вернул руку на прежнее место, что ты выдумала!), тогда почему? почему мы не можем появляться на людях? от кого мы прячемся? (а сейчас? он кивнул головой в сторону зала, сейчас мы разве не на людях?), полноте! ты отлично знаешь, что твои богатые дружки никогда в эту таверну не ходят (ну что ты! ну о чем ты толкуешь? хочешь, в следующий раз мы увидимся в «Центральной» или в «Европе»? где тебе больше по душе? потому что мне совершенно все равно, хочешь?), нет, дорогой мой, я не хочу встречаться с тобой ни в другой таверне, ни в любом другом месте, я хочу быть свободной, ни от кого не прятаться и уйти наконец из этого дома, вот чего я хочу. Хочу заниматься чем-то другим. Молодость моя почти прошла (по мне, ты только молодеешь. И хорошеешь). Не подлизывайся! Бога ради, не подлизывайся!

Расскажи мне, попросила она, не отнимая руку, которую он собрался поцеловать, Англия, она какая? (большая, вздохнул Альваро, и непростая), а мне как раз хотелось бы непростой жизни! А еще, я теперь учу английский. Серьезно! Что ты смеешься, дурачок! не веришь? неужто не… don’t you… no… believe me not? и знай, что… know you now that I… что я не собираюсь прожить так весь остаток жизни! like this, правильно? being a… (a maid, улыбнулся Альваро, это называется maid, Эльза! ушам своим не верю!), а ты поверь, дурачок, значит, maid? пусть будет maid, одним словом, дорогой dear, свыкнись с этой мыслью, я не понимаю, чему тут удивляться. Коли ты научился говорить по-немецки, то почему бы мне не научиться говорить по-английски или даже по-испански (конечно, ты научишься, от тебя всего можно ожидать! и мне это определенно нравится, Эльза), правда? тогда… mucho bien! [106], потому что я видела у хозяев учебник испанского, и через несколько месяцев я буду давать тебе уроки твоего родного языка!

Эльза, сказал он, я тебя люблю, и ты это знаешь. Попробуй только не любить! проворчала она, касаясь носком туфли его щиколотки и демонстрируя часть лодыжки, обтянутой хлопчатобумажным чулком.

Лизина изящная, с бархатистым отливом рука держала карандаш напряженно и неуклюже. Карандаш дрожал и проворачивался вокруг своей оси в поисках нужного наклона и нажима. Ханс украдкой взглянул на свежее Лизино лицо: она хмурила брови, щурила глаза, прикусывала язык. Так увлечена, подумал Ханс, что даже не замечает моего присутствия: сейчас для нее существует только эта бесконечная строка, непослушный карандаш, два воспаленных глаза и напряженная рука. Все остальное исчезло. Его не переставала удивлять ее способность к концентрации. Буквально десять минут назад она бегала на рынок и обратно, торопливо мыла полы, что-то впопыхах зашивала и скоро снова будет заниматься тем же самым до глубокого вечера. Но сейчас, сидя за столом Ханса и уткнувшись в свою писанину, она была похожа на не покидавшую класс ученицу. Если учесть, как мало времени было у них для занятий (не более получаса два раза в неделю), успехи ее были впечатляющими. Она редко делала ошибки, а если какая-нибудь все-таки закрадывалась, нещадно себе выговаривала и придумывала разные мелкие кары, которые Ханс старался отменить. Если я еще раз ошибусь в этом глаголе, заявила Лиза на прошлой неделе, то прижгу себе руку свечой! чего я смогу добиться в жизни, если даже не умею спрягать сам глагол «добиться»! Ханс попробовал ее успокоить, объяснив, что глагол «добиться» ведет себя по-разному и что пока она безусловно вправе путаться в спряжениях разных времен. Лиза ответила, что это не оправдание, что сама она тоже ведет себя по-разному во время разных занятий, и результат поэтому выходит то такой, то эдакий, так что никаких причин, чтобы путаться, у нее нет.

Вспоминая этот разговор, Ханс отвлекся. А когда снова посмотрел в Лизину тетрадь, брови его поползли вверх: таблица глаголов в настоящем и прошедшем временах была закончена, а рядом с колонкой, отведенной для глагола делать, Лиза по доброй воле добавила колонку с глаголом добиться. Когда хочешь что-то сделать, сказала она, надо суметь этого добиться, верно?

В тот момент, когда Лиза с гордым старанием зачитывала продиктованные Хансом предложения в прошедшем и настоящем времени, снизу донесся грозный рык. Лиза выронила карандаш и в ужасе вскочила. Господин Цайт поднимался по лестнице, громко призывая дочь. Лиза захлопнула тетрадь, попрощалась с Хансом быстрым поцелуем в щеку (означавшим, что, скорее всего, не так уж она испугалась, подумал Ханс) и выскочила в коридор, чтобы укрыться в одной из пустующих комнат. Ханс прислушивался из-за закрытой двери: когда господин Цайт отыскал свою дочь, она сделала вид, будто меняет постель в комнате на втором этаже. Но этим он не удовлетворился, поскольку пришел туда в настоящей ярости.

Чертова девчонка! орал он, где ты это взяла? Лиза посмотрела на его руки и испуганно отступила: он тряс перед ней ее новенькой косметичкой. Где ты это взяла? повторил господин Цайт, когда у тебя и денег-то быть не должно?! Он схватил дочь за волосы и выволок в коридор.

Госпожа Питцин поворачивает за угол Стрельчатой улицы. Весь день она провела в церкви, предаваясь размышлениям. Вышло так, что ей пришлось припоздниться, и теперь она разыскивает экипаж. На Рыночной площади свободных экипажей нет, ей остается либо ждать, либо попытать счастье на северной стоянке. Когда колокола на площади бьют половину седьмого, госпожа Питцин начинает сомневаться. Она вспоминает о том, как долго пренебрегала материнскими обязанностями, как не любят ее дети обедать со служанкой. Она разворачивается и идет к северной стоянке, срезая путь по переулкам.

Добравшись до хозяйской половины, господин Цайт захлопывает дверь, отпускает дочь и хватает мешок. Глядя, как отец швыряет в него баночки и флаконы, Лиза начинает плакать. Господин Цайт надвигается на нее с поднятым кулаком. На какие шиши ты накупила этой дряни? орет он, уж не на сдачу ли от покупок? уж не своровала ли ты эти деньги? у собственной семьи? отвечай! неблагодарная тварь! так-то ты радуешь отца?