Странник века - Неуман Андрес Андрес

Ночь сжимала сосновую рощу. Франц играл пустыми бутылками, катая их носом, и отражения луны оживали в них, словно миниатюрные корабли. Костер догорал, но никто не обращал на него внимания, скверное вино горело в желудках. Все, кроме собаки, были по-своему пьяны. Альваро вдруг заплакал. Ханс испугался и подполз к нему поближе. И тогда испанец, обычно избегавший объятий и всегда державшийся в той уверенной манере, которая вызывает восхищение у других мужчин, на этот раз уткнулся головой Хансу в плечо. Мешая ломаный немецкий с кашеобразным испанским, он рассказывал об Ульрике, об их путешествиях по железным дорогам, о том, что Ульрику сгубила вандернбургская сырость, что немецкая зима ужасна, что в Андалусии климат гораздо лучше, что сухая зима Гранады могла бы ее излечить, что каждый вечер перед сном он слышит ее слабый голос, что горе не отпустит его никогда, никогда, никогда.

Наконец он обмяк. Попытался улыбнуться. Пригладил волосы, одернул одежду и встал с таким видом, словно ничего не произошло. Господа, сказал он, с вашего позволения я должен откланяться. Ламберг спросил, не подбросит ли он его до фабрики, раз ему все равно по пути. Альваро сказал «конечно» и кивнул на свою лошадь. Цокот копыт растворился в ночи.

Вандернбург не менялся? Или украдкой продолжал не только перемещаться, но и менять внешний вид? Обладал ли он определенным обликом или был пустышкой, чем-то вроде контурной карты? Неужели эти солнечные, открытые, оживленные улицы всего каких-нибудь два месяца назад были безмолвны, холодны и угрюмы? Шагая по улице Старого Котелка, Ханс с удивлением смотрел на босоногих ребятишек во дворах, на увитые цветами окна, на бродячих музыкантов, на потных разносчиков воды, предлагавших свой освежающий товар, на ослепительные террасы с вазонами, готовыми, казалось, расплескать на мостовую потоки солнечного света. За одним из столиков сидела Лиза Цайт и пила лимонад со льдом, едва увидев Ханса, она поспешила вытереть губы, выпрямила спину и поздоровалась, трогательно и, как показалось Хансу, нарочито приподняв одно плечо. Вернее, он так подумал, но напомнил себе, что должен был подумать «трогательно» и точка. Кое-как притулившийся напротив сестры Томас буквально не давал себе продыху, уплетая за обе щеки фруктовое мороженое. Ханс помахал им рукой и пошел дальше. Перейдя Рыночную площадь по прямоугольно расстеленному солнцу, он пробрался сквозь оживленную толпу горожан, толпившихся у барочного фонтана, чтобы набрать воды в свои глиняные посудины, заговорщически подмигнул шарманщику и свернул на Оленью улицу. Сегодня, удивленно подумал он, все улицы выглядели точно так, как он ожидал.

Недели две назад литературный Салон перебрался в расположенный возле дома Готлибов сад, в тени которого хотя бы слабо ощущалось движение воздуха и журчал фонтан. Гости рассаживались в садовые кресла у стола, заставленного всяческими яствами, спелыми фруктами и холодными напитками. Хотя переезд был всеми одобрен, Эльзу и Бертольда он вовсе не обрадовал, поскольку оба теперь носились по лестнице вверх и вниз то с подносами, то с чашками, то с графинами и предметами сервировки. Эльза привычно прятала недовольство за суровым выражением лица, которое так нравилось гостям, ошибочно принимавшим его за сосредоточенную исполнительность. Бертольд же предпочитал иметь два лица, таких же разных, как половинки его рассеченной шрамом губы. В саду его рот растягивался в широкой улыбке, глаза приветливо лучились; но стоило ему миновать арку, отделявшую сад от галереи, как он тут же кривился, отпускал сквозь зубы ироничные замечания и передразнивал гостей и хозяев. Всех, кроме Руди Вильдерхауса, над которым позволял себе шутить лишь в собственной комнате и наедине с собой.

В ту пятницу супруги Левин не смогли прийти из-за каких-то семейных дел. И как обычно бывает с отсутствующими, тут же стали предметом обсуждения. Софи дели-катно старалась сменить тему разговора, но госпожа Пит-цин и профессор Миттер, создав прочный альянс, каждый по-своему не позволяли ей этого сделать. Не кажется ли вам, что она страдает? твердила госпожа Питцин, обмахиваясь веером все быстрее, не слишком ли он холодный, безучастный муж? (дорогая, старалась смягчить ее слова Софи, вовсе прекращавшая обмахиваться своим, на свете есть много разных пар, ведь, в конце концов, они), да-да, конечно, я не говорю, что нет, естественно, это их дело! но достойный супруг, девочка моя, и это отлично знает наш замечательный, заботливейший господин Вильдерхаус, должен демонстрировать жене заботу и приязнь, обеспечивать ей чувство (безопасности? улыбнулась Софи, касаясь веером губ), вот именно! дорогуша, ты угадываешь мои мысли! Ханс насмешливо кашлянул и покосился на Софи. Руди покосился на них обоих и кашлянул настолько громче, что Ханс и Софи немедленно отвели друг от друга глаза. А мне, вмешался Альваро, господин Левин кажется человеком вполне достойным, и вряд ли кто-то станет отрицать, что он отменный собеседник. В определенном смысле, да, согласился профессор Миттер, посасывая виноградину, господин Левин умеет сосредоточенно слушать, и мнения его всегда, скажем так, оригинальны. Он биржевой посредник и, как я понимаю, страстный математик, все это, безусловно, делает ему честь. К сожалению, у него нет академического образования, зато он совершенно явно разборчивый читатель-самоучка. Согласимся, что это человек занятный, несмотря на свое иудейство. Господин профессор, поморщилась Софи, резко складывая веер, ваш юмор иногда бывает неуместен. Госпожа Питцин нервно хихикнула. Будьте любезны, сударыня, еще немного желе, сказал профессор Миттер, двумя пальцами подталкивая к Софи свою тарелку.

То ли стремясь сменить тему, то ли просто желая предоставить слово Руди, господин Готлиб громко спросил будущего зятя о предприятиях его семьи. Разгадав намерения будущего тестя и напустив на себя безупречную скромность, Руди сделал вид, что не хочет касаться этой темы. Какое-то время он размахивал руками, умаляя важность своих деяний и попутно вспугнув пару мух. А затем приступил к перечислению принадлежавших ему земельных угодий, пастбищ, лесов, стад, сахарных и пивных заводов, виноделен и крупных предприятий. В процессе инвентаризации он выразил уверенность в том, что крестьяне стали нынче не те. Все чаще, отметил он, они ведут себя как поденщики: словно здесь-то здесь, но в любой момент могут оказаться в другом месте. Господин Вильдерхаус, перебил его Ханс, а разве они не могут оказаться в другом месте? Подозреваю, что могут к сожалению, пожал плечами Руди, но должен вам сказать, а вы уж мне поверьте, что прежние общины функционировали гораздо эффективней: возможно, они были устроены построже, зато обеспечивали крышу над головой каждому, у кого сегодня одни права на языке, кто слоняется без дела и рано или поздно пропадает в больших городах, оказавшись без всякой поддержки. Не думаю, что вам нужно так сильно за них переживать, усмехнулся Альваро, им вполне хватило бы достойной заработной платы. Достоинство, возразил Руди, не измеряется заработком. Еще несколько лет назад крестьяне знали, за что им держаться, и рассчитывали на своих господ. Это, господин Уркио, дорогого стоит. Ты разве так не считаешь, любовь моя? Я считаю, ответила Софи, кусая губы, что в данном случае мое мнение не важно, поскольку предпринимательство не входит в сферу моей компетенции. А вот это верно! совершенно верно! с облегчением улыбнулся господин Готлиб.

Так же стремительно, как пшеница приобрела кричаще-желтый, огненный оттенок, в тот самый момент, когда колосья, прежде чем зерно затвердеет, стали гореть изнутри и розоветь снаружи, пока солнце накануне жатвы потело вязкими лучами, а у животных наступило тревожное время гона, и стройные, словно пристыженные овцы побрели по пастбищам с уже опавшей шерстью, так же влюбленные срывали друг с друга одежду. Они уехали за город, где благодаря пособничеству Эльзы могли побыть наедине, на полпути к месту прогулки горничная обычно оставляла Софи одну и сама отправлялась к возлюбленному, поджидавшему ее в собственном доме, где-то к юго-западу от города. Под вечер девушки встречались, чтобы вместе вернуться домой.