Охота на либерею - Федоров Михаил Иванович

Мелентий оглянулся на всплеск и от удивления открыл рот.

— Я думал, ты обманывал, когда говорил, что рыбу руками ловишь! — произнёс он с завистливым уважением.

Егорка подошёл к своей добыче. Голавль прыгал на траве, пытаясь добраться до воды. Он оказался даже немного крупнее, чем выглядел, когда был в речке. Послышался ещё один всплеск. На этот раз клюнуло у Мелентия. Опять пескарь! Егорка отошёл, чтобы срезать с прибрежной ивы прутик, на который они будут нанизывать улов. Выбрав подходящий, одним движением отделил его от ветки и принялся снимать кору вместе с мелкими побегами. Закончив, огляделся вокруг. Всё было тихо, только вдалеке, в нескольких верстах, стояло облако пыли.

Показалось или?.. Егорка стал наблюдать за облаком. Вот, кажется, оно стало ближе. Точно, надо бежать!

— Мелентий! — крикнул он. — Хватай пескарей — и прочь, прочь отсюда! Бегом к своим!

Испуганный богомаз дёрнулся, стал озираться и, увидев пыльное облако, мгновенно всё понял. Схватив удочку и выловленных пескарей, он побежал впереди Егорки, высоко вскидывая длинные ноги.

Между тем в гуляй-городе дозорные вовремя подняли тревогу. Когда Егорка с Мелентием добежали до щита, за которым находилась их сорока, многие стрельцы уже стояли с заряженными пищалями, пристроив их кто на бердыше, кто в бойнице щита.

— Не стрелять! Не стрелять! — кричали десятники. — Дай подойти поближе.

— А то без вас не знаем, — пробормотал стоявший за соседним щитом пожилой стрелец, — горланите тут без дела.

— Кажись, Хворостинин это, — неуверенно сказал кто-то, всматриваясь вдаль, — одёжа у всадников не татарская.

— Точно, Хворостинин, — подтвердили рядом, — вон, кафтаны стрелецкие.

Лавина всадников быстро приближалась.

— Должно быть, татары за спиной, — произнёс десятник, что командовал стрельцами, спрятавшимися за тремя ближними щитами, — надо бы впустить в гуляй-город.

Но посохи и так уже бегали, убирая железные крюки и разматывая соединяющие щиты верёвки. Вскоре уставшие, пропылённые всадники осаживали коней уже внутри ограды. А вдали, саженях в трёхстах, виднелось татарское войско.

— Крепи, крепи снова! — тут же кричали розмыслы.

Но и без приказа посохи вместе со стрельцами кинулись ставить крюки на прежнее место, для верности стягивая щиты верёвками. Всадники соскакивали наземь, снимали пищали, тут же заряжали их и становились возле бойниц. Вокруг раздавались голоса стрелецких командиров:

— Запалить фитили!

Крымчаки решили взять гуляй-город приступом с ходу, рассчитывая, что рано утром русское войско не ожидает внезапного нападения. Вот до них сто саженей, вот меньше. Уже видны искажённые в крике лица и слышен храп коней.

Егорка с Мелентием добежали до своей сороки, когда первые всадники из отряда Хворостинина въезжали в гуляй-город. Василий, сердито глянул на улов, потом поочерёдно на рыболовов, но ничего не сказал, потому что как раз в это время забивал пулю в третий ствол. Только и буркнул:

— Помогайте, чего встали?

Но даже втроём они не успели зарядить сороку к первому приступу. Неподалёку послышался громкий крик:

— Пали!

Раздался громовой треск пищальных выстрелов, и всё вокруг окуталось клубами белого дыма. Егорка выглянул в бойницу. Волна всадников, как будто встретив невидимое препятствие, приостановилась, многие вылетели из сёдел, да так и остались лежать перед небольшой возвышенностью, на которой стоял гуляй-город.

Пищальный огонь в упор остановил наступательный порыв крымчаков. Они отошли на расстояние предельного полёта пули и гарцевали там на конях, обдумывая, что делать дальше.

— Мурзу какого-нибудь ждут, — раздался рядом знакомый голос, — под пули на верную смерть идти никому неохота, вот и гадают, как бы схитрить получше.

Егорка оглянулся: перед ним стоял кузнец Никита со своей винтовальной пищалью.

— Здравствуй, Никита, — сказал Василий, — пришёл всё-таки к нам. Становись рядом, вместе воевать будем.

— А ты уже стрелял из своей пищали? — полюбопытствовал Мелентий и сразу же поплатился за это. Василий отвесил ему тяжёлый подзатыльник, отчего голова богомаза мотнулась в сторону на тонкой шее, и Егорка даже испугался, что она может оторваться.

— Вы где шастали? — грозно спросил Василий.

— На рыбалку ходили, — ответил Егорка, на всякий случай отступая подальше, чтобы Василий до него не дотянулся, — вот, три рыбёшки успели поймать.

— Рыбёшки, рыбёшки, — передразнил его Василий, — хорошо ещё, что самих не убили. Да ты не прячься. Свою долю подзатыльников ещё получишь.

— Не ругайтесь, — сказал Никита, засыпая в ствол пищали порох, — на войне всякое случается. Не убили — и ладно. Бог даст — и не убьют.

— Заряжайте сороку! — прикрикнул Василий, отступая в сторону, и скривился брезгливо — рыбаки.

Мелентий, потирая затылок, взял в руки шомпол. Егорка, подождав, пока Василий отойдёт подальше, стал засыпать в стволы заранее приготовленные меры пороха и загонять поверх них пули и пыжи. Порох-пуля-пыж. Порох-пуля-пыж. Никита между тем молотком заколачивал пулю в ствол своей хитрой винтовальной пищали. Закончив, задумчиво посмотрел на неё:

— Пальнуть, что ли?

Не дожидаясь ни от кого совета, он запалил фитиль и пристроился поудобнее в бойнице, наведя пищаль на видневшуюся вдалеке группу всадников. Те, отойдя дальше, чем прежде, чувствовали себя в безопасности.

— Попаду — не попаду, а пальнуть надо, — пробормотал Никита и нажал курок.

Прогремел выстрел, а спустя пару мгновений всадники вдалеке шарахнулись в разные стороны.

— Никак попал? — удивился кузнец.

— Нет, — ответил Василий, который тоже всматривался вдаль, — все целы. Напугались только. Видно, пуля рядом прошла.

— Ну, и то ладно, — сказал Никита, — пусть хоть опаску имеют. Нам это на руку.

— Кажись, кто-то важный приехал, — произнёс Василий, — вон собрал бояр татарских, говорит что-то. Наверно, сейчас снова на приступ пойдут.

Видно было, что важный крымский начальник пришёл не один. Степь вдалеке чернела от большого количества конницы. Рядом стучал молотком Никита, загоняя в ствол новую пулю.

— Ну, теперь держитесь, — произнёс Василий, который не переставал смотреть в степь, — к ним подмога пришла, сейчас всей силой навалятся.

Егорка услышал топот, который с каждым мгновением становился всё громче и громче. Он выглянул в бойницу: сплошная стена скачущих всадников быстро приближалась. В щит возле самой бойницы вонзилась стрела. Егорка с изумлением смотрел на её оперенье, которое дрожало перед самым его носом.

Кто-то с силой дёрнул его сзади:

— Скройся, окаянный!

Он упал на спину рядом с сорокой и осмотрелся. Рядом стоял Василий.

— А ну, давайте-ка нашу птичку в окошко посадим.

Они втроём взялись за сороку, подвинув её вплотную к щиту, чтобы стволы выглядывали из бойницы. Василий дрожащими руками насыпал затравку. Потом, перекрестившись, сказал коротко:

— Готово!

И поднёс тлеющий фитиль к пороху. Огненная дорожка побежала по затравке — точно так же, как и в Москве, когда они на берегу реки возле кузницы проверяли, как стреляет сорока. Только цена выстрела сейчас была куда выше. Много выше!

Что происходило в течение следующих трёх дней, вспоминалось Егорке с трудом. Вернее, каждое событие по отдельности врезалось в его память крепко, но все они перемешались в голове, и выстроить их в той последовательности, в которой они происходили, он не смог бы.

Порох-пуля-пыж. Порох-пуля-пыж. Кругом выстрелы, дым, крики. Крымчаки идут на приступ то на конях, то пешие, но их отбивают раз за разом. Но отбивать каждый новый приступ удаётся всё труднее и труднее.

Откуда-то появился Кирилл, потом исчез и снова появился. Рядом слышны удары молотка — это Никита забивает пулю в ствол своей винтовальной пищали. Крик:

— Егорка, давай лук!

Это Василий. Пока Егорка с Мелентием заряжают сороку, он выцеливает кого-то из-за щита. Тренннь! Вытаскивает новую стрелу и опять выцеливает. Вот и отцовский лук пригодился для настоящего дела! Не зря, выходит, столько времени за собой таскал. Потом лук валяется под повозкой — закончились стрелы.