Анатолий Лысенко - Хомуня
У Хомуни заболели колени, лоб покрылся испариной. Осторожно, боясь обнаружить себя или загреметь чем-нибудь, Хомуня поднялся на ноги, прижался спиной к прохладной скале.
Снова послышался мерный топот копыт. Но через минуту опять все стихло. Даже сыч замолчал.
— Эй, Бабахан! — громко крикнули из темноты.
Чилле не ответил.
— Кто там, у костра? Отзовитесь! — послышался тот же голос.
Чилле неслышно подполз к Хомуне, поднялся и прошептал на ухо:
— Стрелять не будем, доставим живыми. Может, люди с добром идут, а, может, хитрят. Голос незнакомый. Будь начеку.
— Хватит играть в прятки, — снова послышалось из темноты. — Нам необходимо видеть Бабахана. Мы оставляем лошадей и идем к костру.
Вскоре на свету показались два человека, одетых в монашеские сутаны. Это были Вретранг и Хурдуда. В нескольких шагах от костра они остановились. Чилле не признал ни того, ни другого.
— Повернитесь спиной и приготовьте руки, — приказал он. — Я свяжу вас. Потом разберемся, кто такие. К Бабахану и отведем, коль его ищете.
Вретранг и Хурдуда покорно повиновались.
Пленников и их лошадей к вождю повел Хомуня. Каково же было его удивление, когда Бабахан, выйдя из сакли, сразу бросился обнимать их, развязывать руки. Услышав голоса, выскочила Сахира, а следом и вся семья вождя рода. Кто-то зажег факел, пристроил его к углу сакли. Хурдуда, десять лет не бывший в селении, с трудом угадывал своих братьев и сестру.
Вретранг снял сутану, передал ее Сахире и спросил у вождя, указывая на Хомуню:
— Бабахан, это и есть тот раб, который сбежал от своего хозяина?
— Ты угадал, дорогой Вретранг. Он — мой гость.
Вретранг тяжело вздохнул.
— Я должен возвратить его Омару Тайфуру.
— А ты что, поступил к нему на службу?
— Нет. Меня послал отец Лука.
Настала очередь удивляться Бабахану.
И тогда Вретранг рассказал все, что произошло в городе.
Хомуня слушал и с каждой минутой его все больше и больше охватывало отчаяние. Появилось острое желание бежать. Он попытался незаметно отойти в сторону и скрыться в темноте, но Хурдуда угадал его намерение, тотчас загородил дорогу и схватился за рукоять своего кинжала. Хомуня возвратился на место, присел на камень, понуро опустил голову, обхватив ее руками. «Надо было еще днем уйти от Бабахана», — вздохнул он.
То ли оттого, что убедился в невозможности побега, то ли просто смирился со своей участью, но Хомуня вскоре успокоился, почти безучастно слушал Вретранга. У него даже не появилось желания помолиться Одигитрии, своей путеводительнице, как это делал всегда в трудные дни, и особенно часто — в последние. Только молитва его, видно, никогда не доходила до бога. Хомуне подумалось, что, может быть, Бабахан и прав был, когда однажды взял да и вернулся к богам своих предков, не требуя от них невозможного, находя лишь утешение и надежду. Много богов — много надежд, много желаний. И уж какое-либо из них обязательно сбудется. А значит, душа наполнится радостью и человек обязательно прочтет благодарную молитву тому, кто исполнил это желание.
Не потому ли и древние русичи тоже имели много красивых и разных богов, грозных и сильных, справедливо творящих как добро, так и зло. Все русичи — внуки Дажьбога, повелителя солнца. Но они чтили и другого бога солнца — Великого Хорса, и Велеса — скотьего бога и покровителя искусств, похожего на Аполлона древних эллинов; и Сварога, никогда не покидающего своей кузницы, чтобы русичи всегда имели острые мечи и крепкие орала; и, конечно же, среброголового и златоусого Перуна, главного бога славян, бога грома и молнии, бога войны; и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь.
Хомуня даже усмехнулся. Следовать примеру Бабахана ему уже поздно. Да и не дело это — метаться между двумя разными законами, искать выгоду, обманывать самого себя. Так недолго уподобиться зайцу, попавшему в загон.
От этих мыслей Хомуне даже легче стало, почувствовал себя уверенней. И когда Вретранг сообщил, что Черное ухо намерен к утру собрать большой отряд головорезов и повести его на селение Бабахана и что лишь ценою жизни беглого раба можно избежать кровопролития, грабежа и поругания, Хомуня уже нисколько не сомневался, что путь у него теперь остался один — на Голгофу, и отправится он туда спокойно, не со связанными руками и ногами, а достойно, как когда-то Христос шел на смерть ради рода людского.
Только об одном жалел Хомуня, что так и не увидит он больше земли русской: ее лугов и пашен, темных ельников и широких степей, Боголюбова и Владимира, маленькой белой церкви на высоком холме у тихоструйной Нерли. Утешало одно — душу его никто не остановит, она все равно найдет дорогу на Русь, нет на свете таких сил, чтобы ей помешали. Будет светить солнце — Хомуня превратится в быстрокрылого сокола и стрелою полетит по ясному небу. Поднимется ветер, нахлынут тучи — обратится в быстроногого оленя и помчится по степным ковыльным просторам. Встретится с хищниками — сам обернется серым волком, но доберется до родины и найдет успокоение рядом с душами своих предков.
Бабахан, потупив взгляд, молча смотрел себе под ноги, на темную, плохо освещенную землю.
Все женщины ушли в саклю, остались только мужчины. Хурдуда подошел ближе к Хомуне, остановился за его спиной. Молчание было таким тягостным, что, казалось, не будет ему конца.
— Не терзай себя, Бабахан, — Хомуня снял с себя оружие, бросил его под ноги вождю племени. — Пусть кто-нибудь отвезет меня к Черным пещерам или в город, к Омару Тайфуру.
Все ждали, что скажет вождь. Но Бабахан не поднимал головы, будто прислушивался к земле, просил у нее совета.
Наконец он посмотрел в глаза Хомуне, вздохнул.
— А Чилле что, один остался у Острого колена, тебя никто не сменил?
Хомуня пожал плечами и, не выдержав взгляда вождя, отвернулся.
— Хурдуда, подай человеку его оружие, пусть отправляется к Чилле, — приказал Бабахан. — Остальным — спать. Завтра, как только всемогущий Хырт-Хурон ярким солнцем осветит землю, всем мужчинам рода надеть кольчуги, приготовить боевых коней, сабли, луки, стрелы и собраться у ворот. А ты, Вретранг, отправляйся домой. До Острого колена тебя проводит человек, за которым ты приехал, — Бабахан помолчал немного, затем спросил: — Как ты решил поступить с моим сыном, с Хурдудой, заберешь обратно или дашь мне возможность посмотреть, как он умеет владеть саблей? Мы будем драться с шайкой Черного уха.
— Я знал, что ты поступишь именно так, Бабахан, но боялся огорчить игумена. Отец Лука не хотел, чтобы люди твоего племени проливали кровь, — Вретранг подошел ближе к вождю. — В лесу, ниже Черных пещер, на рассвете меня будут ждать сыновья: Анфаны, Димитрий, Ботар, Библо и Сослан. Мы незаметно вольемся в шайку Черного уха и вместе с ней двинемся к твоему селению. Как только зазвенят клинки, сорвем с лица повязки и отсечем хвост у змеи. Вот почему я рассчитывал и на Хурдуду, дорогой Бабахан.
— В таком случае, вместо него возьми Саурона и Савката. Только хорошо присматривайся, Вретранг. Я еще не решил, где и как встречать гостей.
* * *Вретранг нашел сыновей там, где и было условлено, не доезжая Черных пещер, в тесной котловине, скрытой от тропы густым лесом и нагромождениями песчаника, походившими на развалины древней крепости. Сыновья сидели у ручья, на утонувшем в высоких травах стволе подгнившей, с корнем вырванной осины. Прямо перед ними зияла большая, чуть вытянутая в сторону ручья воронка, в которой и исчезал бурный поток, катившийся откуда-то сверху, со стороны пещер. Анфаны проверял арканы, заново делал петли, если находил их недостаточно эластичными и прочными. Сослан то и дело поглядывал на лошадей, которые паслись рядом, временами срывал оранжевые колокольчики, одуванчики и астры, бросал их в ручей и наблюдал, как вода, урча, стремительно уносила цветы под землю. Димитрий, Ботар и Библо, прижавшись друг к другу, дремали.
Едва Вретранг, Саурон и Савкат появились из-за кустов, братья вскочили.
— Кому-то надо было и за дорогой следить, — слезая с коня, недовольно пробурчал Вретранг и, бросив повод Сослану, полез на верхнюю площадку каменной громады.
Внизу тропа проходила под самыми скалами и, хотя она была довольно извилистой, сверху просматривалась хорошо. Вретранг обернулся к сыновьям, позвал их к себе и объяснил задачу:
— Дорожка узкая. Двум лошадям рядом по ней не пройти. Но она все же легче, чем за лесом…
— Там вообще проехать не просто, — перебил его Анфаны. — Мы сделали два небольших завала.
Вретранг нахмурился.
— Не беспокойся, отец. Следов не оставили. Сбросили убитого медведя — камни сами и поползли.
— Ну, ладно, — махнул рукой Вретранг. — Думаю, что люди Черного уха не будут ехать все сразу, кто-то отстанет, а мы тем временем незаметно выскочим на тропу, — Вретранг показал на место, откуда дорожка круто поворачивала в сторону. — Вот здесь и будем по одному выезжать из лесу.
