Странник века - Неуман Андрес Андрес

Ханс расхрабрился и набрал побольше воздуха в грудь. Прежде чем подойти к Софи, он несколько раз повторил заготовленную фразу, стараясь привыкнуть к ее звучанию и побороть стеснение. Софи заметила его краем глаза, но притворилась, будто ничего не видит, и напустила на себя рассеянный вид, не забыв, однако, поправить вырез платья и непослушный локон, который, не желая больше изображать басовый ключ на ее щеке, норовил пощекотать ей ухо. Софи удивилась — как будто удивилась, — когда Ханс дотронулся до ее руки, похожий на человека, который звонит в дверной колокольчик с единственной мыслью: «О, хоть бы кто-нибудь оказался дома!» Дорогой Ханс, проворковала Софи, как приятно тебя видеть, а я уже решила, что ты не придешь, даже и думать о тебе перестала.

Ханс еще раз прокрутил в голове подготовленную фразу, а затем довольно громко ее произнес, слегка прикрыв глаза. Собственный голос показался ему иерихонской трубой. Научи меня танцевать, сказал он. Я пришел попросить, чтобы ты научила меня танцевать.

Глаза Софи загорелись, кожа над верхней губой покраснела, локон снова вышел из повиновения. Обхватив руками талию, она слегка побарабанила по ней пальцами, ощущая легкую щекотку. А потом сказала: Почему же ты не сказал об этом сразу, неразумный человек?

Она отвела его в наименее людный угол. Сначала я научу тебя основным шагам, чтобы ты хотя бы смог не переваливаться, как утка. Не обижайся, лично мне утки весьма симпатичны. Тебе лучше освоить самые частые фигуры, те, что присутствуют почти в каждом танце, а когда они станут у тебя получаться, мы сможем попробовать менуэт, подходящий танец, чтобы танцевать вдвоем, но не забывай, что ты танцуешь с девушкой благовоспитанной и связанной помолвкой. Нет, не переживай, ничего страшного, наоборот, я тебе об этом напоминаю потому, что сама иногда, начав танцевать, забываю и о приличиях, и о помолвке. Что? да, могу себе представить, ладно, оставим это, я пошутила.

Упражнения смутили Ханса, и он попросил Софи сразу показать ему фигуры менуэта. Ты уверен? засомневалась Софи, покосившись на его ноги. Ханс решительно кивнул. Софи не стала возражать и, поскольку в этот момент оркестр играл один из сложных контрдансов, начала объяснять ему на ухо, почти в самое ухо, каковы особенности менуэта. Она рассказала, что танец этот трехдольный, неспешный, без поворотов в паре, французский по происхождению, а стало быть, изящный, но не темпераментный, что он уже вышел из моды, хотя некоторые пары, особенно пожилые, продолжают его танцевать (ты собираешься научить меня старушечьему танцу? спросил Ханс. Нет, засмеялась Софи, я собираюсь научить тебя единственному танцу, который позволит тебе уже сегодня танцевать, не спотыкаясь), и она продолжила объяснять ему на ухо, почти в самое ухо, в чем состоят фигуры менуэта, а затем взяла его за руку, сделала шаг в сторону и рассказала о вычерчиваемой на полу букве «z», о правой руке кавалера, о левых руках партнеров, о предпоследней фигуре и о новой последовательности букв «z», завершающейся тем, что танцующие одновременно простирают друг к другу руки и заканчивают танец приветствием с противоположных концов той же самой буквы «z» (все очень целомудренно, поясняла Софи, как и подобает истинным дамам и господам, поэтому молодежь и не любит танцевать менуэт).

Ну как я? смущенно спросил Ханс, скрутившись чуть ли не в узел. Софи промолчала. Но не потому, что не хотела отвечать, а потому, что давилась смехом. Хотя каждая пара была увлечена собственным танцем, а те, кто не танцевал, были одурманены флиртом и винными парами, Хансу казалось, что все смотрят только на него. Зачем я выставляю себя на посмешище? думал он, не зная, что посмешищем становятся только те, кто задает себе этот вопрос. Умилившись его неуклюжести, Софи решила оставить в покое менуэт и начать с самого начала: с азов парного танца. Ханс не возражал, потому что этот проклятый менуэт не только делал из него посмешище, но и слишком отдалял их друг от друга.

Чем пахла Софи? приносящей счастье водой [68]. Отнюдь не приторным запахом духов. Не навязчивой лавандой или жасмином. Она пахла прозрачным лепестком, прохладной розой. Уверенной в себе красотой. Этим и еще немного миндальным молоком. Девичьей шеей, а если продолжать… Ханс! сказал себе Ханс, сосредоточься! Софи что-то рассказывала ему, близко, очень близко к его уху. И он хотел танцевать, но не так, но не там.

Давай попробуем еще разок, сказала она. Ноги прямо. Вот так. Пятки вместе. Теперь поставь ступни в одну линию, носками врозь (в одну линию? в шутку возмутился Ханс, разве ты не заметила, что я животное двуногое?), перестань умничать! был бы хоть похож на двуногое! теперь отставь ногу примерно на длину ступни (чьей ступни? прошептал Ханс, твоей или моей? у тебя она такая маленькая и красивая и), тсс! посмотри сюда, нет, ближе, ближе, так, теперь их нужно скрестить, как то есть что? ноги! твои! поставь правую ногу перед левой, они должны перекрещиваться примерно на уровне щиколоток (Софи, предупредил Ханс, тебе придется собирать меня с пола), перестань! у тебя хорошо получается! или почти хорошо, теперь приветствие, видишь? дамы встают в соответствующую позу и делают реверанс (я тебя не слышу, Софи, не слышу, зачем ты так далеко отходишь?), я говорю, что эта часть — такая, теперь слышишь? вот такая: дамы делают шаг в сторону, слегка сгибают колени и наклоняют голову. Куда ты смотришь? твоя очередь! Теперь кавалеры (это ты обо мне? ты уверена? тогда над чем вы смеетесь, фрейлейн Готлиб?), Ханс! пожалуйста, хватит! давай, перенеси вес тела на одну ногу, нет, на ту, которая впереди, а та, что сзади, остается в четвертой позиции, ты об этом помнишь? (как? мы уже дошли до четвертой?), тсс! несносный! а теперь меняешь позу, переносишь вес на вторую ногу и возвращаешь первую в, нет, подожди! возвращаешь первую в исходную позицию (ой! в таком случае я лучше подожду, пока ты сделаешь полный оборот), теперь наклоняешь голову и тело, вот так, это совсем не трудно, видишь? и потихоньку опускаешь руки (именно! самое время опустить руки! я сдаюсь! спасите! господин Готлиб, уймите свою дочь! отец Пигхерцог, отпустите ей ее грехи! профессор Миттер, напишите о ней разгромный очерк…).

В тот вечер Ханс не освоил азов парных танцев, не приобрел чувство ритма и координацию движений, не постиг фигуры менуэта, но полюбил танцевать. При каждом шаге упругих, легких ног Софи он наслаждался столкновением их ступней, касанием лодыжек, перекрещением ног, сближением бедер. Он заметил, как менялось в зависимости от дистанции пожатие их рук. Мелодии звучали одна за другой, но он старался сосредоточиться не столько на ее указаниях, все равно невыполнимых, сколько на шелесте платья, на сходившихся и расходившихся складках юбки, на похрустывании корсета, пружинившего при каждом движении и распалявшего аппетит. Одно из двух: либо он сильно ошибался, либо эта дрожь в руках была не только его дрожью.

Они вышли втроем, Софи, Ханс и Эльза, и направились к очереди за экипажами. Софи и Ханс шли впереди, увлеченные беседой. Эльза задумчиво плелась сзади. Ханс чувствовал, что лицо у него холодное, как лед, лоб влажный, поры расширились, воздух жжет легкие огнем, а голос срывается на хрип. Но особенно он чувствовал бродившие во всем теле флюиды эйфории, ощущение какой-то твердой уверенности. Разве он пьян? Да, и пьян тоже.

Им не скоро удалось получить места в ландо. Ханс решительно настоял на том, что заплатит за всех, и тут же мысленно подсчитал, что при таких расходах его сбережений хватит не больше чем на пару недель. Вознице жалко было упускать плату за четвертое место в экипаже, и он предложил им втроем как-нибудь уместиться с одной стороны, а напротив посадил еще одну пару. Софи разрешила Хансу себя подсадить: их пальцы переплелись и тут же расплелись, но ощущение от мимолетного прикосновения осталось. Как только Софи наступила на подножку, экипаж со скрипом наклонился, устало соглашаясь уступить.