Стефан Дичев - Путь к Софии
Смешно, что о нем заботятся. И кто? Если б хоть какая помоложе!
— Пойдемте со мной! — воскликнула мадам Леге, и он не успел опомниться, как она, подхватив его под руку, куда-то повела.
«Неужто эта старуха хочет, чтобы я с ней танцевал? — испугался Андреа, но вдруг его разобрал смех. — А почему бы нет? Неда танцует с сыном. Почему бы мне не провальсировать с мамашей? Где Климент, чтобы посмотреть на меня?»
Пока он озирался, отыскивая глазами брата, мадам Леге вела его вокруг зала мимо кружащихся пар, что-то ему говорила, не доходившее до его сознания, кому-то кивала, улыбалась и опять что-то говорила.
— Ах, да, да, — услышал он ее умильный голос. — Вы же мне обещали!
— Что?
— Рассказать!
— О чем?
— Обо всем, мой юный друг! — воскликнула мадам Леге с подкупающей улыбкой, заглядывая ему в глаза.
«Ничего не поделаешь, попался! — подумал Андреа. — Да она просто блаженная... Ну и свекровушка достанется Неде!»
Эта мысль невольно заставила его искать девушку среди танцующих. Вон маркиз со своей женой, она на целую голову выше его. А вон и мадам де Марикюр, украшенная перьями, — огромный Джани-бей сжимал ее так, словно хотел раздавить. И желтоволосая фрау Вальдхарт в объятиях барона Гирша, и оголенная миссис Джексон, «американская графиня», как ее окрестила Женда, и все другие — англичанки, итальянки, немки, которые пришли сюда с мужьями, чтобы развлечься. Небось, потом все они будут рассказывать о своих приключениях в этой дикой восточной стране. Но где же Неда?
Андреа опять стал шарить глазами по залу, но Неда и Леге вышли из круга у него за спиной. Когда они снова смешались с толпой вальсирующих, он увидел ее глаза так близко, что вздрогнул всем телом. «Но почему? Почему она на меня так смотрит? Какие изумленные, испуганные глаза! Она меня боится? Ненавидит?»
— Я очень рад! — воскликнул запыхавшийся Леге, когда они снова приблизились к нему.
«Чему он радуется? Не тому ли, что его мать взяла меня под руку? Смотри-ка, а еще важный консул!» Но вот он опять встретил брошенный издали взгляд Неды. О чем она его просит? Чего стыдится?
— Благодарю вас, мой юный друг! — сказала мадам Леге.
И она опустилась на козетку с кокетливой улыбкой, оживленная и помолодевшая.
— Ну, теперь рассказывайте! — приказала она.
— Не знаю, с чего начинать, — сказал Андреа, оглядываясь по сторонам и тщетно стараясь найти повод ретироваться.
— Сначала расскажите о пустынях, — сказала мадам Леге. — Багдад! Вы были в Багдаде? Да? И в Тегеране? В Бомбее тоже? О, Бомбей и Калькутта! Как бы я хотела быть молодой и все время путешествовать! Рассказывайте, сударь, прошу вас! Мосье Барнаби тоже был там! Вы с ним знакомы?
— В какой-то степени! — насмешливо ответил Андреа, вспомнив не только Барнаби, но и Гея. Как комично стояли они друг против друга в зимнем саду и спорили! Сущие козлы, что, упершись лбами, стоят на мостике. — А вот что его будущая светлость повидал, об этом уж вы расспросите его сами! — многозначительно подмигнув ей, продолжал Андреа. — Да, возможно, мы бывали в одних и тех же краях (он уже врал без зазрения совести), но я не думаю, чтобы наши дороги перекрещивались.
— Что вы имеет в виду?
— Например, Каир, мадам.
— Каир?
— Да. Я, разумеется, мог бы вам рассказать о притонах Фагалы, Дарб-эль-Ахмара. Вы слышали о Дарб-эль-Ахмаре?
— Увы, нет!
— Тем лучше!
— О, что вы! Это, должно быть, очень интересно!
— Дарб-эль-Ахмар славится своими курильнями опиума. Страшное дело! Об этом я, конечно, мог бы вам рассказать, но о пирамидах, гробницах — увольте! Предоставим это мосье Барнаби…
— О, это как раз меня не интересует! Садитесь, садитесь! Вы, сударь, мне все больше нравитесь!
«Вот так влип!» — подумал Андреа, обреченно опускаясь на козетку рядом с нею. Но, в сущности, все это его забавляло. И как только он начал свой рассказ, как только вспомнил раскаленное небо Египта, мысленно погрузил ноги в его белые пески, вспомнил предвечерние часы с их густыми сочными красками, язык у него развязался, он увлекся, зафантазировал и даже хватал, войдя в раж, за руку мадам Леге.
— Потрясающе! Ну а дальше? Что было потом? — восклицала старая дама.
Вскоре их оживленная беседа привлекла внимание тощего графа Тибо и фон Вальдхарта, затем подошел невзрачный де Марикюр. И еще два турка. Но Андреа это не смущало, он как ни в чем не бывало продолжал свой рассказ. Странно, но то, что он всегда считал печальным, теперь в его устах становилось смешным, безрадостные скитания превращались в забавные приключении, близкие края отодвигались на тысячи километров. Оттого, что кружок слушателей расширялся, он распалялся еще больше и, хотя понимал, что его французский не для этого салона, не смущался и этим обстоятельством, а нарочно подбирал выражения покрепче.
Все, что он пережил за те три года, в его рассказе приобретало такие яркие краски, становилось таким занимательным, экзотичным, по выражению мадам Леге, что она пришла в восхищение
Увидев Андреа с матерью Леандра, Неда была поражена. О чем он с ней так долго разговаривает? В чем ее убеждает? Не пьян ли он? Это испугало ее. «Все пропало, — все больше волнуясь, думала она. Кружась с Леге, Неда в то же время старалась не выпускать из поля зрения странную пару, ставшую в этот вечер средоточием всех ее тревог. — Что говорит сейчас Андреа мадам Леге? Чем перед нею срамится, а значит, и меня срамит, и всех нас...»
Когда танец кончился и они с Леандром остановились подле леди Стренгфорд, Неда опять незаметно бросила взгляд на Андреа и мадам Леге. И удивилась и еще больше встревожилась, обнаружив, что вокруг них уже образовался кружок. Не только мужчины, но и многие молодые дамы, только что танцевавшие, окружили их, и Андреа, до тех пор никому не известный, оказался в центре внимания. Он уже не сидел на козетке, а стоял во весь рост. Тонкий, красивый, странно преобразившийся в черном фраке, Андреа с жаром рассказывал о чем-то, наклоняясь к мадам Леге, но удивительно, никто над ним не подсмеивался. Дамы с увлечением слушали его. А мисс Гордон, как показалось Неде, смотрела на него даже с чрезмерным интересом.
Взгляд ее задержался на его лице. Он стоял к ней в профиль. Какой у него необыкновенный лоб! И она невольно вспомнила, что когда-то написала в школьном дневнике: «А лоб у него так красив, что хочется его поцеловать». — «И это писала я в тринадцать лет! И почему тогда зачеркнула словечко «поцеловать», а сверху написала «погладить»? Какие глупости вспоминаются. Ах, все это ребячество! А он, оказывается, говорит по-французски!»
— А вы, дорогая, почему взгрустнули? — спросил, посмотрев на нее с удивлением, Леге, после того как закончил свой разговор с леди Стренгфорд.
Неда через силу улыбнулась. Леге вел ее к группе, собравшейся вокруг Андреа, и она, нервничая и негодуя, спрашивала себя, как могло случиться, что именно Андреа завоевал расположение мадам Леге и что не кто другой, а именно он, сам того не подозревая, помогает ей и тем самым заставляет ее невольно чувствовать себя расчетливой.
— Зачем нам туда идти? — спросила она, пытаясь удержать Леге.
— На минутку! Послушаем, о чем они говорят...
Они подошли и встали за спиной графа Тибо, как раз когда вся компания разразилась смехом.
— А грек? — послышался чей-то вопрос. — А грек?
— Не прерывайте его, дорогая Эдна, прошу вас, — строго заметила мадам Леге.
Неда кинула быстрый взгляд на англичанку. Мисс Гордон тоже разбирал смех, но она, плотно сжав пухленькие губы, в уголках которых образовались соблазнительные ямочки, пыталась состроить недовольную гримаску.
— Этот господин просто скромничает, мадам, — сказала она. — Правда? — И мисс Гордон устремила на Андреа кокетливый взгляд.
— Сдаюсь! — рассмеялся он. — Просто я хотел кое о чем умолчать.
— Нет! Нет! — запротестовали дамы. — Это нечестно. Вы не рассказываете самое интересное!
— В таком случае пеняйте на себя! Продолжаю историю с театром. Так вот, тот грек, Хризопуло, как я уже говорил, был жадина и пройдоха. Попросту говоря, негодяй! Вы, верно, встречали таких — отца родного продаст.
«Боже, как он говорит! Какие выражения! Какое безобразное произношение! И они его слушают», — возмущалась Неда.
— И этот подлец приводит мне двадцать девчонок, чтобы я их обучал!
— Вот это да! — вырвалось у Позитано.
— А девчонки совсем молоденькие — самой старшей лет пятнадцать. Дети.
— Прелестные дети! — опять не удержался Позитано, но синьора Джузеппина бросила на него выразительный взгляд, и он стушевался.
— А были среди них красивые? — тоном ценителя красоты осведомился граф Тибо.
— Пожалуй. Почти все тоненькие, длинноногие, с маленькой грудью...
Все оживились, зашумели.
— Я призываю вас к серьезности, господа! — обратилась к компании мадам Леге. — Мы же сами просили... Продолжайте, мой молодой друг!
