Каирская трилогия (ЛП) - Махфуз Нагиб

— Что вы имеете в виду?! Я сознаюсь вам, что сказал это. Но попросите сами Хасана Салима рассказать вам. Он должен вам рассказать, что я произнёс это, говоря о ваших достоинствах!..

Она кинула на него пристальный холодный взгляд и спросила:

— Моих достоинствах?! Разве моё желание быть «девушкой мечты» каждого входит в их число?!

Камаль в тревоге и гневе закричал:

— Это он, а не я говорил так о вас! Подождёте ли вы, пока он придёт, чтобы в вашем присутствии я мог бросить ему вызов?!

Она продолжила свой допрос с прежним сарказмом и горечью:

— И моё кокетничанье с вами тоже из числа моих добродетелей?

Отчаянно чувствуя, что он не в состоянии больше защищаться от этого потока обвинений, он сказал:

— Ваше кокетничанье со мной?! Где? И когда?

— В этой самой беседке! Разве вы забыли?! Вы будете отрицать, что внушили ему такую мысль?!

Его больно ранил её сарказм, когда она спросила: «Разве вы забыли?!», и в тот же миг понял, что Хасан Салим — о, насколько это было глупо! — питал дурные подозрения о той его встрече в беседке с любимой и поделился ими с ней или приписал их Камалю, чтобы выяснить всё таким грязным образом…, а он пал их жертвой! С горечью и возмущением он произнёс:

— Отрицаю, отрицаю со всей моей силой и искренностью, и сожалею, что доверял Хасану!

Она высокомерно сказала ему, так, словно сочла эту фразу последней:

— Ему всегда можно доверять…

Камаль тяжело вздохнул; ему казалось, что сфинкс поднял свою страшную гранитную лапу, размозжив и похоронив его под ней навсегда. Дрожащим голосом он вымолвил:

— Если это Хасан сообщил вам всю эту ложь обо мне, то он подлый лжец, именно он оклеветал меня, я же не порочил вас..!

В её красивых глазах мелькнул строгий взгляд, и она резко спросила:

— Вы отрицаете, что критиковали в его присутствии то, что я общаюсь с друзьями Хусейна?!

«Вот значит как искажают слова благородные аристократы!»

Возмущённый до глубины души, он сказал:

— Да, этого не было. Господу известно, что я не говорил это как критику, это он утверждал… Он сказал, что вы его любите! И ещё сказал, что если он захочет, то помешает вам общаться с нами! Я же не имел в виду…

Она с пренебрежением перебила его, гордо выпрямившись, так что ореол её черных волос взвился в воздух одновременно с поднятой головой.

— Вы бредите! Мне не важно, что обо мне говорят. Я выше этого. Единственная моя ошибка, полагаю, состоит в том, что я дарую свою дружбу всякому без разбора..!

С этими словами она спустила на землю Будур и взяла за руку, затем повернулась к Камалю спиной и покинула беседку. Он умоляюще прокричал:

— Прошу вас, подождите минуту, чтобы…

Но она уже удалилась. Голос его прозвучал громче, чем было нужно, так что ему даже показалось, что его было слышно в саду повсюду, и что деревья, беседка и стулья глядят на него неподвижным презрительным взглядом. Он закрыл рот и положил ладонь на край стола, наклонившись так, словно его длинное тело склонилось под гнётом обиды. Но он недолго оставался один: скоро появился Хусейн Шаддад со своим как всегда приветливым выражением, и приветствовал его в милой приятной манере. Они уселись на пару соседних стульев. Вскоре к ним присоединился Исмаил Латиф, а под конец подошёл неспешными шагами и гордой походкой Хасан Салим. Камаль изумлённо спрашивал себя, а не наблюдал ли Хасан издалека за ними, как делал в прошлый раз?.. И когда, каким образом он может знать о том, какой бурный окончательный разговор произошёл между ним и Аидой?!.. Ярость и ревность вспыхнули в его груди подобно лопнувшему аппендиксу, хотя он пообещал себе, что ни один соперник не посмеет злорадствовать над ним, и он не подвергнет свою личность насмешкам или притворному сочувствию, что никто не сможет заметить на его лице то, что так волновало его. Вот почему он пустился в разговор, смеялся над замечаниями Исмаила Латифа и долго комментировал известие о формировании партии «Иттихад» и дезертирах, покинувших «Вафд» и Саада Заглула, а также роль Нашата-паши во всём этом. Короче говоря, он отлично справился со своей задачей, пока их собрание благополучно не завершилось. Камаль, Исмаил и Хасан покинули дом Шаддадов к полудню, и Камаль, словно не вытерпев, обратился к Хасану:

— Я хотел бы немного побеседовать с тобой…

Хасан спокойно сказал:

— Прошу…

Камаль виновато поглядел на Исмаила и промолвил:

— Наедине!

Исмаил поспешил было уйти, но Хасан остановил его, сделав жест рукой, и сказал:

— Я ничего не скрываю от Исмаила…

Этот поступок взбесил Камаля, так как за ним он видел сомнительную уловку, которая — как он предчувствовал, сулит что-то нехорошее. Однако он равнодушно заметил:

— Ну тогда пусть он слышит нас. Мне тоже нечего от него скрывать…

Он немного подождал, пока они не отошли подальше от особняка Шаддадов, а затем сказал:

— До вашего прихода сегодня мне удалось встретиться с Аидой в беседке наедине, и между нами состоялся странный разговор, из которого я понял, что ты передал ей обрывки нашей с тобой беседы на Дворцовой улице — помнишь? — исказив и извратив её настолько, что внушил ей, что я несправедливо и жестоко напал на неё…

Губы Хасана возмущённо повторили слова «исказив и извратив», затем он холодно произнёс, словно хотел напомнить ему, что он говорит с Хасаном Салимом, а не с кем-то ещё:

— Тебе лучше выбирать слова…

Камаль взволнованно сказал:

— Именно это я и делаю!.. Правда в том, что её слова не оставляют места для сомнений: это ты хотел вызвать мою ссору с ней!

Лицо Хасана побледнело от гнева, но он не поддался ему, и насколько мог холодно произнёс:

— Мне жаль, что я так долго был хорошего мнения о твоём понимании вещей и способностях, — затем он заговорил насмешливым тоном. — Разве ты не говорил мне, что я якобы могу нажить себе проблемы?!.. На самом же деле ты необдуманно и глупо бросаешься на меня…

Гнев Камаля от этого только ещё больше усилился, и он закричал:

— Но ты сам поддался искушению совершить такой постыдный поступок..!

Тут вмешался Исмаил и сказал:

— Я вам советую отложить разговор на другое время, когда вы оба сможете лучше контролировать свои нервы!

Но Камаль упрямо сказал:

— Всё и так ясно, даже и спорить не стоить. И он это знает, и я знаю!

Исмаил продолжал:

— Расскажи нам, о чём вы с ней говорили в беседке. Может быть, мы…

Но Хасан высокомерно произнёс:

— Я не соглашусь, чтобы меня же ещё и судили..!

Камаль, хотя и знал, что Хасан лжец, излил свой гнев:

— В любом случае, я сказал ей всю правду, чтобы она знала, кто из нас правдив в своих словах!

Изменившись в лице от злобы, Хасан воскликнул:

— Так дадим ей взвесить слова сына какого-то торговца и сына судьи верховного суда!

Камаль ринулся на него, сжав кулаки, но Исмаил встал между ними — он был самым сильным из всех троих, несмотря на невнушительную фигуру, и решительно заявил:

— Я вам этого не позволю. Вы оба друзья и уважаемые сыновья почтенных отцов. Давайте оставим этот спор, достойный малых детей…

Домой Камаль вернулся возбуждённый и опороченный. Дорогу он отмеривал яростными резкими шагами. Всё внутри него горело от боли, поразившей его сердце и честь, затронувшей его возлюбленную и отца. Что у него оставалось ещё в этой жизни?! А Хасан, которого он уважал больше, чем любого другого своего товарища, и чьим характером так восхищался, как мог превратиться всего за час в хулителя и ябедника?! По правде говоря, несмотря на свой гнев, Камаль не мог поверить в собственное обвинение искренне и безоговорочно, и обдумывал это дело, спрашивая себя: «Разве не могло быть так, что за той мучительной сценой скрывалась какая-то тайна?!» Хасан исказил его слова или Аида неверно истолковала их, и издевалась над ним больше чем следовало, поддавшись гневу?.. Но вот его сравнение между сыном торговца и сыном судьи верховного суда бросило его в пекло гнева и боли, нанеся сокрушительный удар по всем его тщетным попыткам быть справедливым к Хасану.