Рётаро Сиба - Последний сёгун
Но самый грандиозный военный план созрел все-таки у Сибусава. Он хотел собрать окрестных молодцов и в двенадцатый месяц второго года Бункю (1862 год), вечером дня зимнего солнцестояния, взять штурмом замок в Такасаки, а затем, используя его в качестве базы, поднять гарнизоны восьми провинций Восточной Японии и начать, таким образом, войну за правое дело изгнания варваров. Далее планировалось совершить бросок по дороге, идущей на Камакура, захватить недавно открытый для иностранцев порт Иокогама, вырезать всех чужеземцев и тем самым вынудить бакуфу начать с ними решительную борьбу по всей стране.
Сибусава был не одинок в своих замыслах; один грамотей из соседней деревеньки Накасэ по имени Момонои Гихати вызвался помочь Сибусава поднять мятеж. Его группа той же ночью собиралась ворваться в замок Нумата в Дзёсю.
Для того, чтобы запастись необходимым оружием и получить поддержку единомышленников, и наезжал в Эдо Сибусава Эйдзиро. Потребные для нападавших мечи, пики и кольчуги поставлял ему Умэдая Синносукэ, владелец оружейной лавки в квартале Янагивара эдосского района Канда.
…После реставрации Мэйдзи господину Умэдая так понравилось вспоминать эту историю, что он даже построил для этого небольшую сценическую площадку под названием Павильон Белой Сливы. Воображая себя чуть ли не Аманоя Рихэй[62], он с удовольствием рассказывал о том, как построил у себя в усадьбе амбар и превратил его в подпольную мастерскую, где день и ночь ковали кольчуги…
Хираока принял молодого крестьянина в своем доме у «Сосны бдений»[63] в эдосском районе Нэгиси.
– Да Вы в своем уме? – только и спросил он, узнав о планах Сибусава.
– Конечно! – убежденно ответил юноша и стал говорить о том, что если об этих планах узнает бакуфу, то его наверняка схватят, и поэтому он решил под большим секретом рассказать все лично Хираока, просто потому, что он ему доверяет. – И еще: надеюсь, что с помощью Вашей милости мы станем вассалами дома Хитоцубаси, – продолжал Сибусава. – Нет, жалованья нам не надобно! Даже если только на словах споспешествуете – будем очень благодарны. Сейчас у меня под рукой молодцев пятьдесят-шестьдесят. Стоит только господину гёбукё приказать – не пощадим живота своего!
Сибусава хотел поступить по примеру своего земляка Кондо Исами, отряды которого вошли в Киото, получив формальное покровительство семейства Аидзу, и надеялся, что Хитоцубаси окажет такую же поддержку его воинству.
– Подождите! – прервал его Хираока. Сам он уже давно отошел от примитивной теории «изгнания варваров» и вместе с Ёсинобу ратовал за открытие страны. Но объяснять здесь этому завороженному собственными идеями юнцу, что выдворять иностранцев сейчас по меньшей мере неблагоразумно – это значит самому ставить себя под удар. Поэтому Хираока сделал вид, что согласен с гостем, и попытался несколько охладить его пыл:
– Всему свое время. Вам действительно нужно немного подождать.
Сибусава, это, естественно, не понравилось:
– Но господин Хираока!.. Так Вы что, тоже из этих… из нерешительных?
– Почему Вы так думаете?
– Да в Эдо все так говорят. Вот смотрите, хоть господин Ёсинобу и стал опекуном сёгуна, а совершенно ничего не изменилось. А все почему? Да потому, что, как поговаривают, это господин Хираока насупротив идет, за чужеземцев ратует, да господину Хитоцубаси свет-то в окне и застит!
– Да ничего подобного! – заявил Хираока и поспешил проводить «человека долга» до дверей, пригласив его приходить почаще.
А потом стал размышлять о том, как бы переманить гостя на свою сторону. Это было задание Ёсинобу. Дело в том, что Ёсинобу собирался переехать в Киото. А там ему непременно понадобятся люди. Дом Хитоцубаси получает от бакуфу всего 100 тысяч коку риса в год. В общем, это не клан, а просто одна из ветвей дома Токугава. Конечно, здесь есть слуги (взять хотя бы самого Хираока), но они подчиняются не даймё, а напрямую сёгунату, да и труд у них не ратный, а по большей части канцелярский, бумажный. А Ёсинобу в Киото наверняка понадобятся вассалы для несения полноценной воинской службы, причем это должны быть люди знающие и способные, да к тому же хоть немного разбирающиеся в государственных делах. И если не дать Ёсинобу таких людей, то он и в Киото увязнет в межклановом соперничестве.
– А для такой работенки наш хмурый, но горячий парень подходит как нельзя лучше! – решил Хираока.
Напряжение в стране нарастало, и Хираока в последнее время не раз вспоминал слова, которые его старый знакомец, самурай Киёкава Хатиро написал своим высоким штилем в докладной записке о необходимости создания соединений из ронинов:
«Не буде в сие чрезвычайное время и воинов чрезвычайно сильных – не видать нам всем виктории!»
Ёсинобу выехал в Киото.
По первоначальному плану он собирался отбыть в императорскую столицу в свите сёгуна Иэмоти, но потом решил, что лучше туда отправиться одному и прежде остальных. Причина была проста: ситуация в Киото быстро ухудшалась.
Об этом, можно сказать, криком кричал в своих жалобах, адресованных бакуфу, Нагаи Наомунэ – чиновник местной управы, ведавший водоснабжением (позднее – глава Посольского приказа). Он писал, что Киото фактически стал самостоятельной административной единицей, независимой от сёгунского правительства. «День ото дня здесь падает влияние восточных властей, растет отчуждение между двором и бакуфу. Скоро они совершенно перестанут слышать друг друга, – предупреждал Нагаи. – К тому же двор находится под сильным влиянием пришлых кланов вроде Сацума и Тёсю, еще немного – и власть сосредоточится в их руках. Если люди, облеченные важными должностями, и, прежде прочих, господин Хитоцубаси, незамедлительно не прибудут в Киото выказать свои чувства самого искреннего и чистосердечного уважения к Его Императорскому Величеству, то вскоре может случиться нечто непоправимое!» – писал Нагаи и ниже еще раз подчеркивал, что сейчас тон в столице задают именно кланы Сацума и Тёсю.
Иными словами, влияние сёгуната упало настолько, что даже городские чиновники уже не могли управлять от его имени, и потому скорейший приезд Хитоцубаси в Киото стал вопросом жизни и смерти для самого бакуфу…
Эти известия повергли сёгунский замок в панику. Министры все как один умоляли Ёсинобу срочно отправиться в императорскую столицу.
Ёсинобу ехать соглашался, но у него было слишком мало надежных самураев. Просить сопровождение у бакуфу было неудобно, да к тому же и невозможно по формальным причинам: Ёсинобу по рождению не принадлежал к главному сёгунскому дому. Поэтому он решил обратиться с неофициальной просьбой помочь людьми к родному для него клану Мито, и пригласил к себе для этого Такэда Коунсай, главного вассала клана Мито и правителя провинции Ига:
– Мне нужны человек десять: знающих, сильных духом, способных дать дельный совет, да и просто готовых жизнь отдать за меня, если понадобится!
Такэда принял приказ к исполнению и после жесткого отсева из многих самураев клана выбрал восьмерых. Некоторые из них, как, например, Хара Итиносин, Умэдзава Маготаро или Кадзи Сэйдзиэмон, остались соратниками Ёсинобу на долгие годы.
Когда Сибусава Эйитиро разговаривал с Хираока Энсиро, Ёсинобу уже был на пути из Эдо в Киото.
Он въехал в столицу пятого дня первого месяца третьего года Бункю (23 января 1863 года) и остановился в буддийском монастыре Хигаси Хонгандзи[64]. Вскоре Ёсинобу получил придворную должность Среднего советника.
Восьмого числа по случаю своего назначения на новый пост он вместе с канцлером Коноэ нанес визит в императорский дворец, а также побывал в особняках многих аристократов.
Процессия, во главе которой передвигался Ёсинобу, имела крайне непривычный для столицы вид. Прежде всего, он ездил не в экипаже, а верхом, к тому же сидя в европейском седле, от одного вида которого поборников «изгнания варваров» уже бросало в дрожь. За господином следовал небольшой кавалерийский эскадрон из числа тех, которые бакуфу в последнее время стало формировать по новому, европейскому образцу. Верхом ехали все – даже женщины и юнцы из свиты, которая в общей сложности насчитывала человек пятьдесят.
О цокоте копыт этой кавалькады скоро заговорил весь город. «Да, это уж подлинно какой-то необычный даймё», – думали простые горожане, а аристократы и самураи не знали, что и думать.
Впрочем, еще до появления Ёсинобу в столице киотосцы могли составить о нем впечатление со слов Фудзита Токо, воина из Мито, безвременно погибшего во время землетрясения Ансэй. Как передавали его земляки-самураи, квартировавшие в столичном храме Хонкокудзи, Фудзита якобы сказал:
– Ёсинобу на голову выше своего отца Нариаки, и нескоро явится превосходящий его. Хоть ныне и нет под небом настоящих мужей, но ничто не вечно. Доверимся природному ходу событий. Увидите: когда-нибудь он возьмет в свои руки власть над страной!
