Рётаро Сиба - Последний сёгун
Обзор книги Рётаро Сиба - Последний сёгун
Сиба Рётаро.
Последний cёгун
Глава I
Иногда жизнь человека начинает напоминать роман: в ней отчетливо проступает основная тема.
Вряд ли можно назвать другую личность, которая бы в первую половину своей жизни так отвечала ожиданиям эпохи, как человек по имени Ёсинобу[1], пятнадцатый сёгун Токугава[2]. В этом, наверное, и состояла главная тема его жизни.
По происхождению Ёсинобу не принадлежал к сёгунскому дому. Он родился в семье Токугава из Мито – боковой ветви сёгунской фамилии Токугава. Самурайский дом Мито считался одним из «трех знатных домов», к которым относились также дома Кисю и Овари[3].
Мито был беднее остальных «знатных домов». То же и в чинах: если главы двух других фамилий носили придворные звания Старших советников, то глава Мито – всего лишь Среднего советника. Если у сёгуна не было наследника, то его брали либо из Кисю, либо из Овари, но не из Мито. Словом, клан Мито всегда стоял на ступеньку ниже двух других.
Но были у Мито и свои привилегии: так, глава этого дома мог постоянно проживать в своем особняке в Эдо и не оставлять семью в заложниках[4].
Поскольку глава дома Мито, как и сёгун, постоянно проживал в столице, то его стали называть «заместник сёгуна державы». Впервые так почтительно жители Эдо назвали известного своей образованностью Мито Комон[5]. Конечно, такой должности, как «заместитель сёгуна» в правительстве не было, и кажется странным, что бакуфу, которое обычно даже боковым зрением отслеживало критику государственной системы управления, на удивление бесстрастно реагировало на это прозвище, родившееся, скорее всего, в кругах образованных жителей Эдо. Наверное, таким прихотливым образом правительство давало дому Мито дополнительные привилегии.
Вот в таком клане и родился Ёсинобу.
Его отцом был Рэцуко Нариаки.
В старости Нариаки пользовался безграничным уважением и любовью «людей долга» – сторонников императора. Они почти боготворили его, утверждая, что «стоит нашему старику из Мито только на пороге показаться, как исчезнет чужеземная напасть и Япония обретет спасение». Разумеется, это была одна из химер, порожденная духом того необычайного времени. В действительности Нариаки не был столь всесилен, но зато на самом деле был беззаветно храбр, его советниками были многие знаменитые самураи, например, Фудзита Токо, и именно в клане Мито возникла «школа Мито»[6], ставшая на закате сёгуната идейной опорой политики спасения страны. По всей вероятности, Рэцуко Нариаки действительно обладал сильными задатками вице-сёгуна, которые он со всей твердостью демонстрировал и в замке Эдо. Так что легенда о нем как о герое из героев, на которого только и могут уповать «люди долга» из низших слоев общества, имела свое веское основание.
Однако в жизни Рэцуко Нариаки был далек от идеала. Он, например, был весьма вульгарен и грубо вел себя женщинами. Эта грубость доходила буквально до болезненного состояния, так что он чуть ли не бросался с кулаками на придворных дам, прислуживавших сёгуну в его внутренних покоях. В свою очередь, фрейлины сёгунского замка в Эдо терпеть его не могли и относились к нему, как к омерзительной гусенице. Дворцовым дамам не нравилось в Нариаки решительно все, даже его политическая деятельность.
При всем при том Нариаки был ярым сластолюбцем и отцом 21 мальчика, не считая множества девочек. Правда, совершеннолетия достигли только двенадцать сыновей и шесть дочерей, но все равно Нариаки с его 18 наследниками был счастлив в семейной жизни.
Законная жена Рэцуко Нариаки родилась в Киото и происходила из семьи Арисугава, принца императорской крови. После замужества она получила имя Томиномия Ёсико. Когда в положенное время зашла речь о замужестве принцессы, то в поиске кандидатов весьма деятельное участие принял император Нинко, который даже изволил отметить:
– Мито – это, можно сказать, воины из воинов, сей дом из поколения в поколение почитает императора; лучшей партии для Томиномия и быть не может.
Вскоре было получено высочайшее благословение на брак.
В доме Мито было известно, что при императорском дворе высоко ценят ясный ум и красоту Ёсико. Но Нариаки, радуясь красоте жены, более всего думал о будущем ребенке:
– Красота-то угаснет, а вот ум ничем не заменишь. Надеюсь, что жена родит мне умного сына! – У Нариаки уже был сын от наложницы, но наследовать дом мог только ребенок от законной жены. Им стал Цурутиё, будущий Ёсиацу, десятый глава клана Мито. С годами он все больше и больше походил на мягкого и изнеженного киотосца; в слабохарактерном Цурутиё не было ничего от его воинственного отца.
– Что делать, – разочарованно говорил Нариаки, – наверное, на этот раз победила жидкая придворная кровь…
Потом сыновья рождались один за другим, и не обязательно от законной жены Ёсико. Имена им, не мудрствуя лукаво, давали по порядку: Дзиромаро (Второй Сын), Сабуромаро (Третий Сын), Сиромаро (Четвертый Сын), Горомаро (Пятый Сын), Рокуромаро (Шестой Сын)… Второго и Пятого сыновей родила Ёсико. Второй сын рано умер, Пятый же еще подростком отличался красотой облика и вскоре приобрел тонкие придворные манеры.
– Да, опять киотосская кровь оказалась сильнее, – говорил Нариаки. Придворная кровь снова одолела самурайскую. По велению Нариаки Горомаро должен был стать приемным сыном в другом самурайском доме. Вскоре его усыновил глава дома Икэда из клана Тоттори в провинции Инаба. Позднее Горомаро возглавил этот клан под именем Икэда Ёсинори…
В конце концов Ёсико родила и будущего сёгуна Ёсинобу, или Кэйки, который при рождении получил имя Ситиромаро (Седьмой Сын).
– А этот – самурайских кровей или придворных? – размышлял полный надежд Нариаки, что называется, с пеленок внимательно наблюдая за сыном.
У князя было много странностей, и одна из них – любовь к воспитанию детей, которой он отдавался со всем пылом. Это рвение было связано с тем, что сам Нариаки в детстве просто ненавидел ходившую за ним кормилицу.
– Мужчин должны воспитывать мужчины, – с такими словами он однажды пришел за поддержкой к своему отцу, и тот не только уволил кормилицу, но и назначил ребенку двух дядек из числа самых крепких самураев клана.
Так что в отличие от остальных даймё[7] Нариаки был очень озабочен судьбой своих наследников…
Сыновья крупных феодалов всегда росли в особняках кланов в Эдо. Таков был приказ правительства: сёгунат считал детей даймё важным человеческим материалом и не выпускал их из поля зрения.
Однако по особой просьбе Нариаки и тут для клана Мито было сделано исключение из этого правила. Дети клана рождались в Эдо, но еще в младенчестве их увозили оттуда и отдавали на воспитание неотесанным провинциальным самураям: в Мито боялись, что они заразятся изнеженными столичными манерами.
С Ёсинобу тоже поступили согласно законам клана и воспитывали его так, чтобы он стал не жителем сёгунской столицы Эдо, а настоящим самураем из Мито. Поэтому когда младенцу исполнился год, его увезли от родителей, из эдосского особняка в Коисикава, в замок Мито в провинции Хитати.
В следующий раз отец увидел повзрослевшего сына только через десять лет, когда вернулся в свою провинцию.
– Нет, это особенный ребенок, – словно гадатель, говорил Нариаки, обращаясь к своим старым верным вассалам. В сыне не было столичной манерности.
– Молодец! Добрый вояка будет… Но все же если им не заниматься – отобьется от рук, – рассуждал он. Нариаки хотел, чтобы сын стал вторым Токугава Иэясу – основателем сёгунского дома[8].
– Получше смотрите за ним! – постоянно наставлял он самураев, воспитателей, служанок. Скоро ожидания, которые Нариаки связывал с сыном, передались всем воинам клана.
– Даймё должен быть сильнее обычных самураев, – считал Нариаки – и соответственно этому шло воспитание мальчика. Чем больше надежд возлагалось на Ёсинобу, тем строже с ним обращались.
– Самурай должен спать в правильной позе, – часто говорил Нариаки и заходил в спальню Ёсинобу посмотреть, как тот спит. Ёсинобу спал неправильно.
– Не подобает воину лежать вот так, расслаблено раскинувшись… Поставить у изголовья Седьмого Сына пару острых мечей! – приказывал отец, и с той ночи Ёсинобу спал на подушке, по бокам которой, точно рога, торчали два острых, как бритва, клинка. Теперь он должен был лежать тихо, чтобы не поранить себе голову и лицо, ворочаясь во сне.
– Настоящие воины изволят почивать на правом боку, положив под него правую руку, – изводил мальчика придирками его воспитатель Иноуэ Дзиндзабуро. Иноуэ считал, что сильную правую руку нужно обязательно держать снизу. – Ежели во время сна на Вас набросится супостат и отсечет Вам левую руку, то вы сможете биться сильной правой, – говаривал он. В результате Ёсинобу до самой старости спал только на правом боку, положив под него руку.
