Лора Роулэнд - Дворец вожделений
Обзор книги Лора Роулэнд - Дворец вожделений
Лора Джо Роулэнд
«Дворец вожделений»
Памяти моего отца, Рэймонда Й. Джо
8 мая 1919 — 14 июня 2002ПРОЛОГ
Япония, эпоха Тенва, Второй год. Пятый месяц (июнь 1682 года)
По темной воде скользила лодка, отправившаяся в печальное плавание. На прикрепленных к узкому открытому каркасу шестах был натянут красный шелковый тент; на крюке над кормой мерцал круглый белый фонарь. Под тентом, поигрывая веслами, сидел самурай в летних хлопчатобумажных халатах, с двумя мечами на поясе. Узел волос его был сед, а лицо испещрили морщины, но мускулистое тело дышало молодой энергией. Напротив него на устилавших дно лодки подушках, касаясь пальцами водной глади, сидела женщина. Отсвет фонаря падал на ее распущенные черные волосы и кожу, ослепительно белую и прозрачную, как лунный свет. Кимоно цвета морской волны с анемонами пастельных тонов подчеркивало ее стройную фигуру. На милом лице застыла мечтательность.
— Ночь так красива, — тихо проговорила она.
Вокруг расстилалось озеро Бива, лежащее к северо-западу от императорской столицы Мияко, — спокойное и мерцающее, словно громадное черное зеркало. Огни трактиров и складских помещений в портовых деревушках на ближнем берегу образовывали поблескивающий полумесяц; дальние берега скрывали ночь и расстояние. На озере было много прогулочных лодок, их фонари подмигивали друг другу. Петарды взрывались цветками зеленых, красных и белых искр, которые ярко вспыхивали на фоне неба цвета индиго и отражались в воде. С лодок слышались крики восхищения. Легкий ветерок отдавал порохом, овевая прохладой летний вечер. Однако самураи не радовался открывавшейся перед ним картине.
— Ты даже красивее, чем эта ночь, — сказал он, глядя на свою жену, и в голосе его прозвучало страдание.
После женитьбы он был уверен, что она принадлежит только ему и он один владеет ее любовью, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Но недавно понял, что это не так. Измена развеяла все иллюзии. И теперь, когда жена улыбалась ему, он словно видел тень другого мужчины, которая, казалось, отравляет сам воздух между ними. Самурая охватила ярость.
— Какой странный у тебя взгляд, — удивилась жена. — Что-то не так?
— Напротив…
Сегодня он отплатит за причиненное зло. Он налег на весла: прочь от других лодок, прочь от береговых огней. Его жена встрепенулась, на лице появилась тревога.
— Милый, мы заплыли слишком далеко от берега, — проговорила она, вытаскивая руку из воды, забурлившей вдоль борта. — Не стоит ли нам вернуться?
Самурай поднял весла. Лодка медленно двигалась в густой темноте под разноцветными вспышками петард. Звуки разрывов эхом неслись над водой, но крики становились все тише, а огоньки превратились в маленькие точки. Звезды вокруг луны, будто выточенной из золота, мерцали холодными алмазами.
— Мы не вернемся, — ответил он.
Выпрямившись, жена испуганно смотрела на него.
— Я все знаю, — тихо сказал самурай.
— О чем ты? — Но страх, промелькнувший в ее глазах, не оставил сомнений — она поняла, что он имеет в виду.
— Я знаю о тебе и о нем, — произнес он. Голос был хриплым от горя и гнева.
— Между нами ничего нет. Это не то, о чем ты думаешь! — Жена изо всех сил старалась разубедить его. — Мы просто разговариваем, ведь он твой друг.
Но этот человек для самурая был больше чем друг. Каким же ударом для его гордости стало это двойное предательство! И все же почти весь свой гнев он сосредоточил на жене, неотразимой обольстительнице.
— Вы не только разговаривали в летнем доме, думая, что я сплю, — бросил самурай.
Она поднесла руку к горлу.
— Как… как ты узнал?
— Ты позволила прикасаться к себе и отдалась ему, — продолжал самурай, не обратив внимания на вопрос жены. — Ты любила его так, как некогда любила меня.
Она всегда боялась его гнева, испугалась и сейчас. Ужас застыл в ее бегающих глазах — она пыталась найти оправдание.
— Это было всего лишь раз, — нерешительно проговорила она. — Он соблазнил меня. Я ошиблась. Он ничего для меня не значит. — Но ложь была очевидной. — Я люблю только тебя. Прости! — потянулась она к мужу.
Ее губы призывно приоткрылись. Попытка изменницы умиротворить его столь примитивно превратила гнев в жгучую ярость.
— Ты заплатишь за предательство! — крикнул самурай. Он резко подался вперед, схватил пискнувшую от неожиданности жену и бросил за борт.
Она плашмя упала в воду, окатив лодку фонтаном брызг. Ее длинные волосы разметались, она забила по воде руками, отчаянно пытаясь не уйти в бездонную черную глубину.
— Пожалуйста! — в ужасе закричала она. — Прости! Я раскаиваюсь! Спаси меня!
Жажда мести была сильнее любви, которую самурай еще испытывал к своей жене. Он решительно взялся за весла. Она уцепилась за борт, а он бил ее по рукам, пока она со стоном не отпустила свою опору, и стал грести в сторону.
— Помогите! — кричала она. — Я тону. Помогите!
Петарды грохотали, заглушая ее вопли; никто не пришел к ней на помощь. Удаляясь к середине озера, самурай наблюдал за тонущей женой, слушая ее затихающие крики — срезанная лилия, погибшая в пруду. Душа самурая торжествовала. Голова женщины скрылась под водой, по поверхности в сторону пятна света от его фонаря пошли круги. Потом наступила тишина.
Самурай опустил весла. Когда лодка остановилась, его радостное возбуждение исчезло. Горе и чувство вины разрывали сердце. Любимая жена ушла навсегда, он убил ее своими руками. Дружбе, которой он дорожил, пришел конец. Охваченный отчаянием, самурай зарыдал. Он не боялся наказания — смерть жены вполне можно объяснить несчастным случаем, и даже если что-то заподозрят, закон простит важную персону из правящего класса воинов. Но угрызения совести и гордость требовали расплаты. И жить было невыносимо.
Дрожащей рукой самурай вытащил короткий меч. Стальной клинок сверкнул в свете фонаря, отражая искаженное мукой лицо. Он собрался с духом, прошептал молитву и зажмурился. Потом резко полоснул мечом по горлу.
Последний залп фейерверка разрисовал небо разноцветьем огромных мерцающих цветов в клубах дыма. Прогулочные лодки двинулись к берегу, и над озером Бива повисла тишина. Одинокая лодочка самурая дрейфовала в пятне от своего фонаря, пока не выгорело все масло, потом растворилась в ночи.
ГЛАВА 1
Эдо, эпоха Генроку, Седьмой год, Пятый месяц (Токио, июнь 1694 года)
Громадный Эдо изнемогал от летней жары. Аквамариновое небо отражалось в каналах, вспучившихся от дождей, которые почти каждый день заливали город. Разноцветные паруса прогулочных лодок плавно двигались по реке Сумида среди паромов и барж. Вдоль бульваров и в храмовых садах дети запускали воздушных змеев, сделанных в виде птиц. В торговом районе Нихонбаси открытые окна и двери домов и магазинов ловили едва ощутимые колебания воздуха; потные горожане толкались по базарам, ломившимся от товаров. Малярийные испарения висели над переулками, пропахшими нечистотами; резкий запах благовоний отгонял звенящих комаров. Ведущие из города дороги были забиты паломниками, бредущими к отдаленным кумирням, и состоятельными людьми, которые стремились к своим летним виллам, расположенным в относительной прохладе гор. Слепящее солнце било в островерхие черепичные крыши замка Эдо, но деревья притемняли личные покои госпожи Кэйсо-ин, матери сёгуна Цунаёси Токугавы, высшего военного диктатора Японии. Там, на веранде, собрались три дамы.
— Интересно, для чего нас пригласила госпожа Кэйсо-ин? — подала голос Рэйко, жена сёсакана-самы сёгуна — Благороднейшего Расследователя Событий, Ситуаций и Людей. Она наблюдала через перила, как ее маленький сын Масахиро играет в саду. Малыш весело носился по сочной от дождей траве, вокруг пруда, затянутого ряской, среди клумб и кустов, усыпанных цветами.
— Надеюсь, что в любом случае это ненадолго, — сказала Мидори, бывшая фрейлина Кэйсо-ин и близкая подруга Рэйко. Шесть месяцев назад Мидори вышла замуж за старшего вассала Сано. Теперь она сидела, сложив руки на животе, таком огромном, что Рэйко подозревала: Мидори и Хирата зачали ребенка задолго до свадьбы. — Эта жара меня доконает. Не могу дождаться, когда вернусь домой и прилягу.
Юное симпатичное лицо Мидори отекло; распухшие ноги и ступни едва выдерживали ее вес. Она поддернула кусок материи, туго обтягивавший живот под розовато-лиловым кимоно, чтобы ограничить рост ребенка и обеспечить легкие роды.
— Эта штука не помогает. Я очень поправилась, ребенок, должно быть, просто гигант, — пожаловалась Мидори, переваливаясь, прошла в затененную часть веранды и неуклюже опустилась на пол.
Рэйко убрала прядки, выбившиеся из высокой прически и прилипшие к влажному лбу. Изнемогая от жары в своем кимоно цвета морской волны, она тоже очень хотела домой. Рэйко помогала своему мужу Сано в расследовании преступлений, и новое дело могло возникнуть в любой момент, а пропустить этот момент ей не хотелось. Но отказать госпоже Кэйсо-ин, матери господина своего мужа, она не могла, хотя для этого была еще одна причина, гораздо более серьезная, чем стремление к захватывающей работе детектива.
