Кристиан Жак - Под акацией Запада
— Она что заинтересовалась государственными делами?
— Она не хочет быть причиной конфликта с хеттами. Должен признаться, ее искренность меня тронула.
— Раз уж очарование Изэт на тебя так подействовало, не в опасности ли царство?
— Это серьезно, Твое Величество. Великая Супруга Фараона действительно не хочет быть причиной новой войны.
— Эта проблема решена, Амени. Если мы уступим хеттам, сражения, которые мы вели, окажутся бесполезными. Расстаться с Великой Супругой Фараона — значит открыть двери варварам. Изэт не должна ни в чем обвинять себя. Единственный виновник — это Хаттусили.
Глава 16
В Хаттусе шел ледяной дождь. Обоз главы египетской дипломатии был готов к отъезду. Элегантная в своем красном платье с бахромой императрица пришла попрощаться с Аша.
— Император заболел, — пояснила она.
— Надеюсь, ничего серьезного?
— У него лихорадка, но она быстро пройдет.
— Пожелайте ему выздоровления, Ваше Величество.
— Меня удручает срыв переговоров, — призналась Путухепа.
— Меня тоже, Ваше Величество.
— А если Рамзес в конце концов уступит?
— Не будем питать иллюзий.
— Я никогда не видела вас таким мрачным, Аша.
— Остается только надеяться на чудо и… на вас. Вы не смогли бы смягчить непримиримость вашего супруга?
— Пока я потерпела неудачу… но я продолжу.
— Ваше Величество, я хотел вам сказать… Нет, это пустяки.
— Я вас слушаю.
— Но это действительно пустяки.
Как Аша мог признаться хеттской императрице, что среди всех женщин, которых он встречал на своем пути, она была единственной, па ком бы он с радостью женился? Это было бы непростительной бестактностью.
Аша пристально посмотрел на Путухепу, будто хотел запечатлеть в своей памяти ее лицо. Потом поклонился.
— Не уезжайте опечаленным, Аша, я сделаю все, чтобы избежать наихудшего.
— Я тоже, Ваше Величество.
Когда обоз тронулся к югу, Аша не обернулся.
Сетау чувствовал себя на верху блаженства. Он вышел из спальни, не разбудив Лотос, нагую и такую волнующую. Он на мгновение замешкался, затем направился в свою лабораторию. Яд рогатой змеи, собранный прошлой ночью, должен быть обработан опием. Управление нубийской провинцией не мешало заклинателю змей заниматься рептилиями.
Молодая служанка, принесшая блюдо с фруктами, застыла на месте. Испуганная грубыми повадками Сетау, она не осмелилась убежать. Разве этот человек, ловивший ядовитых змей, не боясь быть ужаленным, не колдун?
— Я голоден, девочка. Принеси мне сушеной рыбы, молока и свежего хлеба.
Дрожащая служанка повиновалась. Сетау вышел в сад и растянулся на траве, чтобы впитать соки земли. Он с аппетитом поел, потом, напивая песенку, предназначенную для искушенных ушей, пошел в помещение дворца, отведенное для опытов.
На нем не было его обычной одежды, туники из шкуры антилопы с противоядиями от укусов змей. Эти вещества нужно было использовать с осторожностью, потому что лекарство могло оказаться хуже, чем болезнь. Благодаря этой передвижной аптеке Сетау мог победить любые недуги.
Перед тем как заключить в объятия Лотос, он положил тунику на низкое сиденье. Нет, он ошибается… Это было в другой комнате. Сетау обыскал маленький зал с колоннами, душевую, уборную.
Тщетно.
Последняя надежда: спальня. Да, конечно… Именно там он оставил свою драгоценную тунику.
Лотос проснулась. Сетау нежно поцеловал ее груди:
— Скажи, дорогая… куда ты положила мою тунику?
— Я никогда к ней не прикасаюсь.
Сетау безуспешно обыскал спальню.
— Она исчезла, — подвел итог своим поискам Сетау.
Серраманна надеялся, что на этот раз Рамзес возьмет его с собой, наконец он сразится с хеттами. Уже много лет бывший разбойник мечтал об этом. С каким удовольствием он перережет глотки анатолийским варварам и отрубит руки побежденным, чтобы сосчитать их количество! Когда царь давал сражение у Кадеша, гигант сард, получивший приказ обеспечить безопасность царской семьи, остался в Пи-Рамзесе. С тех пор он обучил людей, способных справиться с данной задачей, чтобы самому освободиться от этой обязанности.
Вторжение Сетау в помещение, где тренировался сард, его удивило. Они часто ссорились, но тем не менее научились ценить друг друга, зная, что их объединяет одно: верность Рамзесу.
Бывший пират перестал колотить кулаками по деревянному манекену.
— Неприятности, Сетау?
— У меня украли самое ценное: мою тунику из антилопы.
— У тебя есть какие-нибудь подозрения?
— Разумеется, какой-нибудь завистливый лекарь. Но он даже не сумеет ею воспользоваться!
— Ты можешь быть более точным?
— Увы, нет!
— Кто-то захотел сыграть с тобой злую шутку, потому что ты занимаешь высокий пост в Нубии. При дворе тебя тоже не очень-то любят.
— Нужно обыскать дворец, дома аристократов, мастерские…
— Спокойно, Сетау! Я задействую двух человек для поисков твоей туники, большего я сделать не могу, сам понимаешь — подготовка к войне…
— Ты знаешь, сколько людей она спасла?
— Знаю, но лучше бы тебе раздобыть другую!
— Легко сказать. Я к ней привык.
— Перестань, Сетау! Не делай из мухи слона, лучше давай выпьем! Потом мы вместе пойдем к лучшему кожевнику города. Рано или поздно нужно менять шкуру!
Рамзес прочел последний отчет Меренптаха, ясный и лаконичный. Его младший сын проявил прекрасную ясность ума. Когда Аша вернется из Хеттской империи, Фараон начнет последние переговоры с Хаттусили. Необходимо выиграть время, чтобы подготовить армию к войне.
Египетские войска были в лучшем состоянии, чем предполагал Рамзес. Будет легко набрать опытных наемников и ускорить обучение новобранцев. Что касается вооружения, оно быстро пополнится благодаря неустанной работе оружейников. Назначенные Меренптахом с согласия Рамзеса военачальники обеспечат армию воинами, способными одержать победу над хеттами.
Когда Рамзес возглавит армию, чтобы идти на север, уверенность в победе воспламенит сердца его воинов.
Хаттусили ошибся, отказавшись от мира. Египет не только примет вызов, но еще и возьмет инициативу в свои руки, чтобы застать врасплох анатолийских варваров. На этот раз Рамзес захватит крепость Кадеш.
Однако непривычная тревога сжимала сердце царя, как если бы он был не уверен в своих действиях. Поскольку больше не было Нефертари, чтобы осветить его путь советом, Фараон решил обратиться за помощью к богу.
Рамзес приказал Серраманна подготовить корабль, чтобы отплыть в Гермополис[5], в Средний Египет.
Когда царь поднимался по сходням, Красавица Изэт спросила у него:
— Можно мне поехать с тобой?
— Нет, мне нужно побыть одному.
— Есть новости от Аша?
— Он скоро вернется.
— Ты знаешь мои чувства, Ваше Величество, прикажи, и я повинуюсь. Счастье Египта важнее моего.
— Я признателен тебе, Изэт, но это счастье исчезнет, если Египет склонит голову перед несправедливостью.
Белый парус удалился к югу.
На краю пустыни, рядом с некрополем, где были похоронены верховные жрецы бога Тота, росла огромная пальма дум, самая высокая в округе. Согласно легенде, Тот, сердце божественного света и хозяин священного языка, являлся здесь своим приверженцам, хранившим уста от ненужных слов. Рамзес знал, что бог писцов был прохладным источником для молчаливых, источником, остававшимся за семью печатями для болтунов. Поэтому царь один день и одну ночь медитировал у подножия пальмы, чтобы усмирить бурные волны своих мыслей.
На заре громкий крик приветствовал восходящую зарю.
В трех метрах от Рамзеса стоял огромный павиан, Фараон выдержал его взгляд.
— Укажи мне дорогу, Тот, который знает тайны неба и земли. Ты открыл Закон богам и людям, ты сформировал слова могущества. Подскажи мне правильный путь, Тот, который спасет Египет.
Павиан встал на задние лапы, подняв передние к солнцу в знак поклонения. Царь повторил его жест, так как он мог смотреть на солнечный диск, не прикрывая глаз.
Голос Тота исходил отовсюду: с неба, из пальмы и из горла павиана, и Фараон принял его в свое сердце.
Глава 17
Дождь шел уже много дней, и туман мешал продвижению обоза главы египетской дипломатии. Аша был доволен ослами, которые, несмотря на большой груз, продвигались вперед уверенным шагом, не чувствуя непогоды. Египет видел в них одно из воплощений бога Сета с неисчерпаемой силой; без ослов не было бы процветания.
Аша торопился покинуть Северную Сирию, пройти через Финикию и достичь египетских провинций. Обычно путешествия его развлекали, но это становилось невыносимым, он с трудом переносил его. Пейзажи наводили на него скуку, горы его удручали, реки навевали мрачные мысли.
