Кристиан Жак - Под акацией Запада
— Не волнуйтесь, запасы ладана обильны.
— Вы готовы, Ваше Величество?
Рамзес не дрогнул перед тысячей хеттских воинов у Кадеша. Но когда он увидел, как к его рту приближаются медицинские инструменты, он закрыл глаза.
Колесница Рамзеса неслась так быстро, что конь Серраманна едва за ней поспевал. С тех пор как Неферет с помощью чудодейственных лекарств вылечила Фараона, энергия его удвоилась. Только Амени, несмотря на боли в спине, удавалось приспособиться к рабочему ритму Рамзеса.
Послание Аша успокоило царя. Дипломат не был пленником, но оставался в Хаттусе для ведения переговоров, а как долго они продлятся, Аша не знал. Как предполагал Амени, хеттский император боялся сделать первый шаг к новому конфликту.
В Нижнем Египте период паводка заканчивался в конце сентября, самое приятное и теплое время года. Колесница царя неслась вдоль канала, обслуживавшего деревни. Никто, даже Амени, не знал причины срочной поездки.
После смерти Шенара, старшего брата царя, и его сообщников, обеспечить безопасность Рамзеса было гораздо легче. Но свобода передвижений Урхи-Тешшуба беспокоила гиганта сарда, который был уверен, что хетт готовит какое-то преступление.
Рамзес остановился у дерева, растущего у края канала. Его копьевидные листья были восхитительны.
— Иди сюда, Серраманна! Согласно архивам Дома Жизни, это самая старая ива Египта. Из ее коры извлекают противовоспалительное вещество, которое мне помогло. Вот почему я пришел поблагодарить его. И я сделаю больше: своими руками я посажу саженцы ивы у водоемов в Пи-Рамзесе и прикажу сделать это по всей стране. Боги и природа дали нам все, сделаем же так, чтобы их сокровища принесли плоды.
«Ни одна другая земля, — подумал старый разбойник, — не смогла бы породить такого царя».
Глава 14
Ледяной ветер дул на высоком Анатолийском плато. Осень в Хаттусе была иногда похожа на зиму. Аша не мог пожаловаться на гостеприимство Хаттусили. Пища была довольно сносной, хотя и простой, и две молодые хеттки, которым было поручено его развлекать, выполняли свои обязанности с усердием и рвением.
Но ему не хватало Египта и Рамзеса. Аша хотел состариться в тени Фараона, ему он служил всю жизнь и ради него он готов был пренебречь самыми большими опасностями. Рамзес обладал истинной силой, которая завораживала юного Аша во время обучения в Мемфисе, именно он, а не Моисей, как ошибочно считал Аша когда-то. Моисей пытался достичь возвышенной и окончательной истины, Рамзес же день за днем строил истину цивилизации и народа, потому что поклонялся Маат, невидимому принципу жизни. Как и его предшественники, Рамзес знал, что все застывшее ведет к смерти. Поэтому он походил на музыканта, способного играть на многих инструментах и беспрерывно создавать новые мелодии из одних и тех же нот вечности. Рамзес не злоупотреблял властью, данной богами, он желал, чтобы в стране восторжествовала справедливость, и верно служил Закону Маат. Народ Египта, считал Фараон, должен жить свободно и счастливо. Видеть, как царствует Рамзес, все равно, что наблюдать за работой скульптора, ваяющего бога.
Одетый в шерстяной красно-черный плащ, похожий на тот, что носил его покойный брат, Хаттусили вошел в апартаменты, отведенные главе египетской дипломатии:
— Ты доволен моим гостеприимством, Аша?
— Не может быть и лучше, Ваше Величество.
— Этот ранний холод тебя не огорчает?
— Я бы солгал, если б утверждал обратное, в это время года на берегах Нила так тепло.
— Каждая страна имеет свои преимущества… Ты больше не любишь Хеттию?
— Чем больше стареешь, Ваше Величество, тем больше становишься домоседом.
— У меня хорошая новость: мои раздумья закончены. Завтра ты можешь отправляться в обратный путь в Египет. Но у меня есть и плохая новость: мои требования остались прежними. Моя дочь должна стать Великой Супругой Фараона.
— А если Фараон будет настаивать на своем отказе?
Хаттусили повернулся спиной к египтянину:
— Вчера я созвал военачальников и приказал им готовить войска к войне. Поскольку мой брат Фараон попросил у меня железо, я приказал изготовить для него единственное в своем роде оружие.
Император повернулся и вытащил из плаща железный кинжал, который он вручил Аша.
— Прелесть, правда? Легкий и удобный, но способный пронзить любой щит. Я показал кинжал военачальникам и пообещал им, что собственной рукой вытащу его из трупа моего брата Рамзеса, если он отвергнет мои условия.
Закат солнца окрасил храм Сета в малиновый цвет, самое странное здание Пи-Рамзеса. Храм, где проживал повелитель космоса, был построен на месте столицы гиксосов, ненавистных захватчиков, которым удалось изгнать первых царей восемнадцатой династии. Рамзес преобразовал это пагубное место в центр положительной энергии; он смело встретился лицом к лицу с Сетом и присвоил его силу.
Здесь, в таинственном месте, где осмеливался бывать только сын Сети, Фараон черпал необходимую силу для предстоящей битвы.
Когда Фараон вышел из храма, к нему подошел его младший сын Меренптах:
— Ваше поручение выполнено, отец.
— Ты поработал быстро…
— Ни одно помещение для воинов Пи-Рамзеса и Мемфиса не избежало моего обследования.
— Ты не оказываешь доверия отчетам высших военачальников?
— Ну…
— Говори откровенно.
— Нет, Ваше Величество.
— Почему?
— Я наблюдал за ними. Эти люди так уверовали в мир, который ты установил, что забывают проводить учения. Уверенная в своей силе, гордая своими прошлыми победами наша армия спит.
— Что ты можешь сказать о вооружении наших войск?
— Количество оружия достаточное, а качество весьма сомнительное. Ремесленники работают не спеша, многие колесницы нуждаются в ремонте.
— Займись этим.
— Это вызовет недовольство среди военных.
— Когда на карту поставлена судьба Египта, разве может иметь значение чье-то недовольство? Веди себя как настоящий главнокомандующий, назначь на ответственные посты надежных людей, дай армии необходимое вооружение. Не показывайся мне на глаза, пока не выполнишь мой приказ.
Меренптах склонился перед Фараоном.
Отец мог бы говорить со своим сыном не так сурово, но Рамзес был повелителем Двух Земель, а Меренптах его возможным наследником.
Красавица Изэт потеряла сон.
Да, она была счастлива: каждый день видеть Рамзеса, обмениваться с ним сокровенными мыслями, быть рядом во время ритуалов и церемоний… И оба ее сына, Ка и Меренптах, занимали высокие должности.
Но в сердце Изэт поселилась тревога, будто избыток счастья терзал ее и лишал сил. Причина бессонных ночей была установлена: Нефертари стала творцом мира, а она, Изэт, как Елена Троянская, станет причиной ужасной войны.
Благодаря активным действиям Меренптаха, к которому высшие военачальники относились с уважением, Пи-Рамзес постепенно превращался в военный лагерь. Возобновились военная подготовка и изготовление оружия.
Служанка царицы заволновалась:
— Когда я смогу причесать вас, Ваше Величество?
— Царь проснулся?
— Уже давно!
— Он просил что-нибудь передать?
— Он предупредил вашего дворецкого, что будет весь день работать с визирем и комендантами крепостей Ханаана, их срочно вызвали в Пи-Рамзес.
— Распорядись приготовить мои носилки.
— Но Ваше Величество, вы едва причесаны, я не надела вам парик, я…
— Поторопись.
Из дворца Красавица Изэт направилась в ведомство Амени.
Царице показалось, что она попала в настоящий улей. Двадцать писцов обрабатывали внушительное количество папирусов, и у них не было ни секунды для болтовни. Их нужно было читать, делать пометки для личного писца царя, сортировать, сдавать в архив, не допуская проволочек.
Изэт прошла через зал с колоннами, некоторые чиновники даже не подняли глаз. Когда она появилась в кабинете Амени, тот жевал кусок хлеба, намазанный гусиным жиром, и составлял послание управляющему хлебными амбарами.
Удивленный носитель сандалий Рамзеса встал:
— Ваше Величество…
— Садитесь, Амени. Мне нужно с вами поговорить.
Царица закрыла деревянную дверь кабинета и задвинула засов. Писец почувствовал себя неловко. Насколько он восхищался Нефертари, настолько же ненавидел Изэт, с которой у него уже были стычки. Вопреки обыкновению она выглядела неважно: потускневший взгляд, усталое лицо.
— Мне необходима ваша помощь, Амени.
— Не понимаю, Ваше Величество…
— Перестаньте хитрить. Я знаю, что двор с облегчением вздохнет, если Фараон со мной расстанется.
— Ваше Величество!
— Это так, и я ничего не могу изменить. Вы знаете все, что думает об этом народ?
— Это довольно деликатное дело…
