Странник века - Неуман Андрес Андрес

По мере того как прибрежные тополя все слабее цеплялись за свои листья, по мере того как потихоньку промерзали воды Нульте, а городские улицы все больше обледеневали, Ханс и Софи впадали в уныние, теряли стойкость. С каждым днем им все труднее было встречаться наедине. Пересуды и сплетни из потенциальной угрозы, из смутно ощущаемой слежки превратились в рутину, поджидавшую их на каждой улице, на каждом углу, за каждой занавеской. Прежде чем войти на постоялый двор, Софи и Эльза вынуждены были ходить кругами, подбираться к двери постепенно, таясь, оглядываясь по сторонам. Эти нерегулярные встречи становились короче: темнело теперь рано, и Софи с Эльзой торопились домой. Из-за такого графика и вечной спешки Эльза частенько не успевала сбегать к Альваро, и это сказывалось на ее настроении и готовности покрывать эскапады Софи. Да и самой Софи не всегда удавалось держать себя в руках в разговоре с отцом и быть приветливой с женихом. Ханс тоже не мог не думать о Дессау. Теперь они иногда ссорились.

Я не говорил, что хочу уехать, ответил Ханс, тормоша одеяло. До нашего знакомства я всегда путешествовал и просто хотел узнать, готова ли ты, если до этого дойдет, уехать вместе со мной. Софи нервно дернула одеяло на себя и сказала: Если до этого дойдет, то у меня не будет другого выхода, как только напомнить тебе, что скоро я выхожу замуж, что я не могу бросить отца и тем более не желаю втягивать его в скандал. Не забывай, я тебе много раз говорила: отсюда не так-то легко уехать. В конце концов, точно так же как я могла бы уехать неизвестно куда с тобой, точно так же и ты мог бы остаться в Вандернбурге рядом со мной, верно? уж если до этого дойдет.

Они попрощались как-то скомканно, даже не поцеловав друг друга, словно не знали, удастся ли им свидеться снова. Когда Софи была уже у двери, Ханс предложил проводить ее до барочного фонтана. Выйти вместе? воскликнула она, да ты с ума сошел! сплетен и так хватает, нет, лучше я пойду одна, как всегда. Но сейчас другое дело, попытался настоять он, уже почти темно, на улице мало людей, ведь я могу просто идти за тобой, всего несколько минут, и, если мы хорошо укутаемся, нас никто не узнает. Нет, право, дорогой! ответила она, натягивая перчатки и складывая втрое кашемировую шаль, спасибо, но мне пора.

Софи выглядывает на улицу Старого Котелка. Смотрит налево, смотрит направо, надвигает на лоб шляпку и идет. Контраст между ее горячими щеками и порывистым ветром действует на нее угнетающе. Эльза, наверно, уже ждет, вспоминает она и ускоряет шаг. Щекотная влага все еще ощущается на внутренней стороне ее бедер. Это ощущение, хоть и дискомфортное, заставляет ее улыбнуться. Щербатая луна потихоньку карабкается в небо.

Недалеко от угла Стрельчатой улицы субъект в длинном пальто замер в тени между двух фонарей и слушает приближающиеся женские шаги. Прикрыв глаза, он оценивает расстояние и надевает маску. Как только Софи сворачивает за угол, он, выждав несколько секунд, отделяется от стены. Он пока не спешит. Вынырнув из Господнего переулка, ряженый начинает погоню. Он идет за ней, не приближается. Софи то ли слышит, то ли угадывает сзади какое-то движение. Она сдерживает дыхание, напрягает слух, но слышит только собственные шаги, от которых ей тоже страшно. В тревоге она спешит дальше. На ходу оборачивается. Никого нет. И все же она снова ускоряет шаг. Ряженый понемногу сокращает расстояние, изо всех сил стараясь подстроить свой размашистый шаг к шагам испуганной жертвы. Двенадцать-пятнадцать шагов, прикидывает он, уже достаточно близко. Десять-двенадцать. Ну вот! всего каких-нибудь восемь-десять. В нескольких метрах от неизбежного Софи вдруг посещает счастливая мысль, и она резко останавливается. Не успев затормозить, ряженый делает два предательских шага. Софи явственно их слышит: это не ее шаги. Она мгновенно реагирует. Швыряет на землю все: сложенный зонт, шаль, бесполезную сумку. И срывается с места. Она бежит изо всех сил, визжа во все горло. Ряженый слегка ошарашен: обычно его жертвы бросались бежать, когда он был гораздо ближе. Он бежит следом, раздраженно пытаясь прикинуть, сколько времени у него в запасе до конца переулка. Сократив расстояние вдвое, он понимает, что не успеет нагнать жертву раньше, чем она опасно приблизится к ближайшей, гораздо ярче освещенной улице. Не прекращая бежать, он сбавляет темп. Софи сворачивает на Гончарную и мчится по ней, взывая о помощи. Ряженый резко останавливается и ныряет обратно во тьму. Раздается свисток ночного сторожа, он спешит к месту происшествия, размахивая фонарем.

На следующее утро Софи в сопровождении Эльзы пришла в центральный полицейский участок Вандернбурга. Их сопровождал заспанный Ханс, получив срочную записку, он тут же помчался на улицу Шпоры. По тому адресу, который чудом нашел с первого раза, следуя торопливо нацарапанным указаниям Софи. У дверей участка Ханс услышал ее рассказ о неудавшемся нападении ряженого и с трудом подавил в себе упрек, читавшийся тем не менее в испуганных глазах Софи. Она решила ничего не говорить Руди, а уж отцу тем более: только такого повода ему не хватало, чтобы вообще запретить ей выходить из дому. Когда она закончила говорить, Ханс безрассудно ее обнял, и она не стала сопротивляться. Эльза выразительно кашлянула, и они оторвались друг от друга. Перед тем как войти, Софи оглядела Ханса и попросила его снять берет. У тебя же его вроде украли? прошептала она ему на ухо. Украли, ответил он, пряча берет в карман, но у меня был запасной. И где ты только их раздобываешь? удивилась она, ведь их уже сто лет как запретили!

Herein! [154], послышалось из-за двери. Караульный жандарм шагнул в сторону, впуская их в кабинет комиссара полиции. Комиссаром оказался безликий, рыхлый господин, не примечательный ничем, кроме одной слегка зловещей черты: во время разговора он так клацал зубами, словно через секунду после произносимой фразы его челюсть собиралась развалиться на куски или же словно неуправляемое чувство голода заставляло его пытаться торопливо прожевать выходившие изо рта слова. Комиссар некоторое время слушал несколько сбивчивый рассказ Софи, а затем прервал ее, подняв руку, и распорядился проводить потерпевшую в соседний кабинет. Клацая зубами, он приказал доставить к нему лейтенанта Глюка и младшего лейтенанта Глюка.

Молодой лейтенант Глюк вытянулся перед начальством и негромко уточнил: Лейтенант, господин комиссар, уже лейтенант. Комиссар отбарабанил зубами нечто вроде «а!», а затем обратился ко второму: Лейтенант Глюк, вы должны быть довольны лейтенантом Глюком. Так точно, господин комиссар, гаркнул отец, я горжусь своим сы… млад… лейтенантом, господин комиссар, большое спасибо. Не за что, щелкнул зубами тот, меня всегда волнуют успехи моих подчиненных. Кстати об успехах, что нового в расследовании? есть ли у нас реальные подозреваемые? публика нервничает, политики задают вопросы. Молодой лейтенант Глюк шагнул вперед для ответа: Так точно, господин комиссар. Неужто, младший лейтенант? заинтересовался комиссар. Лейтенант, господин комиссар, лейтенант, поправил его младший Глюк. На самом деле, поспешил вмешаться старший Глюк, ничего определенного пока нет, господин комиссар, и было бы разумней считать, что выводы пока не сделаны: вы ведь понимаете, что при таком ажиотаже вокруг дела исправить ошибку мы уже не сможем. Напротив, напротив! хрустнул зубами шеф, чем быстрее мы предъявим им виновного, тем спокойнее будет нам всем. Я думаю, что это еврей. Вы так полагаете, господин комиссар? удивился лейтенант Глюк. Хочу вам напомнить, что девять лет назад, пояснил комиссар, у нас уже был насильник-еврей. Нельзя пренебрегать вероятностью, что это второй случай. Понимаю! воскликнул лейтенант Глюк, прекрасная гипотеза, господин комиссар, мы отнесемся к ней со всем вниманием. Надеюсь, что вы быстро закруглитесь, лейтенанты, отстучал финальную чечетку комиссар, дело слишком затянулось. Можете идти. Vorwärts! [155]