Андраш Рона-Тас - Монголия. Следами номадов
У нас оставалось немного времени, чтобы всё осмотреть. В конце восхищаемся одноэтажным храмом, возведённом на огромных каменных глыбах, а потом проходим мимо домов с многокрасочным фаянсовым фасадом и возвращаемся в сторону города.
Во время шатания по Пекину уладил я также только все мои служебные вопросы. Посетил я Главную Национальную Школу, Институт языкознания, а также Национальный Дворец Культуры, где нашёл множество ценной информации о монгольской и тибетской народностях в Китае. Познакомился я также с несколькими работающими в Пекине молодыми учёными из монгольского автономного региона в Китае, называемого Внутренней Монголией.
Лишь когда имели мы время, ходили с приятелем улицами города. Всегда было что-то новое для осмотра. Например, пекинские странствующие ремесленники носят свою «мастерскую» на длинных жердях. Купец с оливковым маслом имеет деревянный молоток, который ударяет о кусок планки при каждом его шаге. Ремесленник, занимающийся ремонтом посуды и мелких вещей, носит материалы и инструмент на плечах в двух корзинах, подвешенных на концах жерди. Из одной корзины свисают две медные тарелки, которые ударяются одна о другую в ритме движения, громко сигнализируя о приближении хозяина «мастерской».
Собственным голосом пользуются только купцы: наибеднейшие – торгующие арбузами, а также наисовременнейшие – продавцы мороженого.
Продолжающееся несколько дней «интермеццо» в Пекине быстро закончилось. В результате проведённых мною бесед начали вырисовываться будущие возможности экспедиции в Тибет.
Обратную дорогу домой прервал я на несколько дней в Улан-Баторе, затем одну неделю добирался в Москву. Здесь я также приобрёл новые знакомства с монголистами и посетил несколько коллег, с которыми встречался уже в Улан-Баторе.
После трёх с половиной месяцев, которые прошли с минуты выезда из дома, снова находился я в аэропорту Ферихеги в Будапеште.
14. Снова в Монголии
Снова в воздухе. Вдоль железной дороги трансмонгольской. Сайншанд. Как делают кумыс? Пастухи переквалифицируются в рабочих. Венгры выдавливают воду из пустыни.
Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к шумной и подвижной жизни в Будапеште. Тишина бескрайних степей вкрадывалась часто ко мне вечерами, когда я, сидя у письменного стола, перелистывал мысленно воспоминания о Монголии и планировал новый выезд.
Летом 1958 года благодаря помощи Министерства Просвещения я снова имел возможность поехать в Монголию и продолжить свои исследования, начатые в прошлом году. В этот раз я трогался в дорогу один, так как мои товарищи по предыдущему путешествию собирались в это время работать в другом направлении. Когда я в аэропорту прощался с ними, с сожалением подумал, как сильно будет не хватать мне наших сердечных вечерних бесед и полезных дискуссий по ежедневной работе. У меня не было много времени на прощание, так как через мегафон пригласили пассажиров московского самолёта на посадку.
Полёт был для меня своего рода новостью, так как в это время я летел самолётом «ТУ-104», который сократил мне дорогу до неполных трёх дней. Я быстрее долетел до Москвы, чем моя семья возвратилась трамваем из аэропорта Ферихеги до жилья в районе Келенфёлд.
В Улан-Баторе приветствовали меня старые знакомые. Я также приветствовал столицу Монголии, как старый приятель. Когда в отеле «Алтай» я сгрузил мой багаж, через минуту у меня создалось впечатление, как бы вообще отсюда не выезжал, как бы не проехал 14000 километров до Будапешта и обратно, но поехал, самое большее, на прогулку по окрестности.
Первые дни прошли у меня в посещениях знакомых и приготовлениях к путешествию, запланированному в этот раз в юго-восточную территорию Монголии. Она является наименее исследованной частью страны.
Пополудни ко мне пришёл приятный молодой монгол.
– Сухэ-Батор, – представился он. – Это только случайное стечение обстоятельств, что зовут меня так, как великого революционера[5].
Преподаёт он в университете в Улан-Баторе. Он будет моим проводником. Знаем мы друг друга едва полчаса, а имеем темы для бесед на много часов.
Быстро завязалась дружба. Мы с ним примерно одного возраста.
15 августа будят меня в шесть часов утра. Сухэ-Батор уже ждал готовый в дорогу. Я надел на себя монгольское deel. Из того соображения, что в провинции монгол предпочитает ходить в традиционном наряде. Может быть, потому, что является он более удобным; а может быть, потому, что он к нему привык или требует этого приличие. Город всегда несколько чужой для монгола. Он приспосабливается к нему, мудро принимает правила городской жизни, но в степи стряхивает с себя городскую пыль. Большинство монголов до сих пор ещё кочует. Если даже переезжает в город, то когда представляется только оказия, бежит он, возвращаясь в бескрайние степи. Во время путешествия я много разговаривал с Сухэ-Батором на тему оседлости монголов. Как он утверждал, большинство даёт себе отчёт, что оседлый образ жизни является более удобным и безопасным, но сильнее аргументов есть традиция и привычка. Жизнь в юрте также имеет свои достоинства, например, лёгкость переезда, легко пропускающее летом воздух жилище, лучшее обеспечение мясом и не стеснённый ничем образ жизни в степях.
В девять часов выезжаем машиной «Победа». Сначала едем к монастырю «Гандан», где навещаем старого ламу, от которого хотим получить справку на тему старых монастырей в юго-восточной Монголии. Позднее ещё заходим в Венгерское Посольство, откуда забираем несколько писем и посылок для венгерской группы, бурящей колодцы в окрестностях Сайншанда. Я хочу посетить их по дороге. Прощаемся с женой Сухэ-Батора, приятной учительницей математики в основной школе. Потом мы едем до жилища шофёра. Он также надевает монгольский наряд. Его маленький сын двух с половиной лет подбежал к нему с громкими криками aw, aw (отец, отец) и попрощался с ним, плача.
Вскоре доезжаем мы до трансмонгольской железной дороги. Эта железнодорожная линия начинается в Улан-Удэ, столице Бурят-Монгольской Автономной Советской Социалистической Республики[6], от транссибирской железной дороги идёт через Кяхту и Сухэ-Батор до Улан-Батора, пересекает страну в южном направлении и за городом Сайншанд покидает Монголию.
После четырёх часов прибываем в Чойр. Мы не останавливаемся там, а едем дальше. Через несколько километров за городком останавливаемся перед юртой. Пастухи, живущие в юрте, показывают мне несколько бронзовых наконечников для стрел, которые, по их убеждению, упали с неба. Наконечники имеют, в самом деле, удивительные формы и являются очень старыми, так как происходят ещё из эпохи бронзы.
