Мойра Янг - Кроваво-красная дорога
Мы с Эмми дружно наблюдаем, пока мис Пинч потрошила и освежевала скальную ящерицу и подкладывает её мясо к рагу, которое она варит в ведре на плите внутри хибары, все время что-то мурлыча себе под нос. как будто нас здесь и вовсе нет.
Я и рта не раскрыла с тех пор, как только она пригрозила мне, что будет бить Эмми. Я пыталась разработать план. Старалась думать, а што бы Лью предпринял на моем месте. Если бы он был мной и был здесь. И как бы мне хотелось, штобы вместе со мной был именно он, а не Эм. Тогда сейчас не было бы так паршиво. Тогда у нас возможно было бы больше шансов.
— Ты как Эмми? Ничево? — шепчу я.
Она кивает, глаза у неё на таком крошечном личике смотрятца большими. От удара мис Пинч губа у неё распухла, кровь подсохла и образовала темную корочку. Я не могла не вспомнить, как я тоже её ударила, еще там на озере, её, свою плоть и кровь. Она поплакала какое-то время, после того, как мис Пинч ей врезала, но не пустилась в рёв.
— Ты была права на счет них, — говорю я. — Мне жаль. Я должна была послушать тебя.
— Да чево уж там, всё нормально, — говорит она.
— Нет, не нормально, — говорю я. — Это по моей вине, она ударила тебя. Я не должна была плевать в неё.
— А я рада, што ты плюнула в неё, — говорит Эмма.
— Такая уж я, — говорю я. — Я вытащу нас отсюда, Эм. Обещаю.
— А ну, хорош трепатца! — кричит нам мис Пинч. Потом она рывком открывает дверь и кричит. — Жрать пора!
Рустер Пинч проскальзывает в лачугу.
— Ты лживый ублюдок! — срываюсь я.
Глазки у него виновато бегают и он стараетца не встречатца своим взглядом с моим. Притворяетца, што не слышит меня.
— Запах превосходный, моя дорогая! — Он потирает руки, с поддельным весельем, нюхает воздух. — Чистейшая амброзия!
— Заткнись и садись, — говорит она.
Они стали уплетать рагу. Когда он закончил, то запустил палец в свою миску и начал слизывать соус. Она кивнула в нашу сторону.
— Тебе придетца покормить их, — говорит она.
— Мне, моя дорогая? Ох! Ты считаеш, што это будет разумно? Ты бы справилась гораздо лучше...
Она замахиваетца своей огромной пятерней и ударяет его по уху. Он вскакивает, хватает пару жестяных мисок и наполняет их рагу. Он подходик к Эмми первой. Помогает ей сесть, наполняет ложку едой и подносит к ней. Эмми смотрит на меня.
— Всё нормально, — говорю я.
Я улыбаюсь ей и она в ответ слегка улыбаетца мне.
Она ест жадно, второпях, с трудом останавливаясь, штобы прожевать мясо.
— Вот и умница, — говорит Пинч. — Вот так.
Он смотрит себе через плечо. Мис Пинч занята мойкой посуды, вновь што-то напевая себе под нос, не особо обращая на нас внимания. Он кидает взгляд на меня, и шепчет нам обеим.
— Будет лучше всево, если вы просто станете делать то, што она говорит, хорошие мои. Если же запротивитесь, то поверьте мне, жизнь для вас станет невыносимой.
— Ты должен помоч нам сбежать, — шепчу я в ответ. — Пожалуйста.
— Не могу. Не смею. Если вы попытаетесь сбежать, она прикончит вас. С последним она так и поступила. Она видит всё и вся. Она...
Мис Пинч замечает, што што-то происходит.
— Чё это вы там делаете? Рустер, я надеюсь ты там не разговариваеш с девчонками.
— Нет! Конечно же нет! И в мыслях не было!
— Лучше бы тебе не молоть с ними попусту языком. И если я узнаю, што ты мне вреш, ты ведь знаеш, што тебя тогда ждет, не так ли? Я поджарю тебя заживо. Как тебе это понравитца?
— Совсем не понравитца, золотце моё, — лебезит он.
— Тогда заканчивая с кормежкой и побыстрее.
Он спешит закончить с Эмми, затем переходит ко мне.
— Што ты имееш в виду, говоря, што она убила последнего, — шепчу я. — Што за последний?
Он не отвечает. Я пытаюсь заставить его взглянуть мне в глаза, но он все время отводит взгляд, он просто пялитца в миску. Его лицо блестит и лоснитца от пота, а ложка дрожит в руке. Впервые я замечаю, что его руки и запястья покрыты уродливыми фиолетовыми шрамами от ожогов. Как будто кто-то прикладывал к его коже раскаленную кочергу.
Так вот, што она имела в виду, когда говорила, што поджарит его. Вот, што она делает, когда ему вздумаетца перечить ей. Мда, он не поможет нам. Он слишком напуган.
Мы сами по себе.
Я чувствую спокойствие.
Похоже, это безумие, что мы обе скованы по рукам и ногам, и нет ни единой души, способной нам помоч, а я при этом так спокойна. Потому, што теперь я ясно понимаю, што должна делать. А чево не должна, так это впустую тратить время на размышления, што нам кто-нибудь придет да поможет. Я не могу ни наково рассчитывать кроме себя.
Итак, всё, што я должна сейчас делать, так это наблюдать и следить. Учитца. И думать. И вынашивать план. Я должна убедитца, што мы выживем, я и Эмми. Я сделаю все, што потребуетца. Я сделаю всё, штобы мне не приказала эта чертава карга.
Я буду наблюдать и выжидать. И когда настанет время, наступит правильный момент, сделать ход, я буду готова. Я буду знать, што мне делать и я вытащу нас отсюда.
А потом мы отыщем Лью. Я обещала ему, што отыщу его. А я не привыкла отступать. Не важно перед чем.
Мис Пинч направляетца ко мне. У неё в руке нож. Она тянетца ко мне и впечатывает меня спиною в стену. Она хватает меня за загривок и приставляет к моему горлу нож.
— Я кормлю тебя, пою, а вот теперь перережу тебе глотку, — говорит она. — Я знаю о чем ты думаешь. Ха. Как бы не так. Не тут-то было.
Она хватает меня за мой длиную косу и резко дергает за неё, притягивая мою голову вниз. Я морщусь от боли. Она пилит ножом мою косу и довольно скоро её отрезает. А потом поднимает её вверх.
— Какая прекрасная хворостина, — говорит она. — Должно быть я получу за неё хорошую цену.
Она несет тазик с теплой водой, кусок мыла и опасную бритву. Ни говоря ни слова, она льет воду мне на голову, и мылит мне голову. Вода бежит мне по лицу, мыло щиплет глаза. Но я не издаю ни звука. Я смотрю на Эмми, и ободряюще ей улыбаюсь, как бы говоря ей, што не о чем переживать.
Потом я смотрю прямо перед собой. Как только она решает, што достаточно уже намылила мою голову, то дерет бритву и начинает брить мне голову. Волосы с мокрым шлепком падают на пол.
— Тебе не понадобятца волосы в клетке, — говорит она. — Умный боец бреет наголо свою голову. Тебе же не нужно, што бы твоему сопернику было за што ухватитца. Што бы ты не делала не позволяй хватать тебя за уши. Ты и оглянутца не успееш, как тебе оторвут ухо. Бои в клетке нельзя назвать честными.
И только потом я замечаю, што у неё што-то болтаетца на шее. Мой сердечный камень. Розовый камень сердца, который моя мама дала Мерси. А Мерси отдала его мне. Она должно быть рылась в моих вещах и за брала все, што захотелось.
