Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

Но хватит ли удвоенной стражи и постоянной бдительности, чтобы помешать им выбраться за стены? А вернее — надолго ли их хватит?

На третий день самум начал стихать, но все еще дул слишком сильно, чтобы корабли могли выйти в море. Все моряки сходились в одном: такое продлится еще пару дней, после чего наступит штиль.

— Не буду я, верно, ждать восточного ветра! — терял терпение Эонос. — Пойду на одних веслах! У нас и так будет преимущество!

— Римляне спустили на воду те три триремы, что чинили у Тунеса! — предупреждал Фали, дерзкий малец, который на маленьком челне пускался в одинокие ночные разведывательные вылазки.

— Это им не поможет! О, Мелькарт, останови же наконец этот ветер и дай нам выйти в море!

Но в тот же день внимание всех было приковано к другому. Около полудня ветер донес до порта звуки труб, трубивших настойчиво, внезапно. В мастерских, в огромных кузницах, на верфях и складах на миг замерла работа.

— Из храма? Снова народное собрание? — стали спрашивать люди, но Макасс, проходивший в это время через площадь Ганнона, решительно это отрицал. Такого намерения не было, не случилось ничего такого, чтобы нужно было взывать к народу.

— А может, прибыло римское посольство? — предположил кто-то.

— Они получили по заслугам два дня назад и сыты по горло! Это возможно! — люди тут же радостно подхватывали такую новость.

— О, лишь бы они ушли и из-под стен, и из Утики, и оставили нас в покое, тогда можно их и впустить!

— Ну и дурак! А кто заплатит за столько сожженных селений?

— Мой виноградник под Убадом они уничтожили полностью! Должны мне заплатить!

— А у моего брата был дом и мастерская в Тубарбо!

— А сколько потеряли рыбаки, не имея возможности ловить? А купцы?

— О купцах не беспокойся! Эти уж свое вернули с лихвой!

— Верно! Вчера за бека оливы требовали на рынке полшекеля!

— А за гомор проса — драхму!

— Дочь соседки замуж выходит. Ну, хотели ей родители справить свадебный пеплос из виссона. И что вы скажете? Нет его! Во всем городе нет!

— И хорошей кожи на сандалии!

— И досок! У меня лестница рушится, а починить нечем!

— Конечно! Все забрали на строительство кораблей!

— А каменотесы только обтесывают снаряды для машин. О том, чтобы высечь хороший машебот, и слышать не хотят. Если кто умирает, хоронить приходится в глиняном гробу. Из тех, что массово обжигают рабы достопочтенного Бомилькара.

— Этот-то, небось, жалеет, что невольниц из глины лепить нельзя!

— Ха-ха-ха! Верно! Но уж это-то нет! Ты бы хотел такую? Твердую, да холодную?

— О нет! Должна быть мягкой и горячей! Ух, человек бы себе…

— Тихо! Слушайте! Трубы не со стороны храма!

— Тем и лучше! Столько этих собраний, что уже приелись!

— И от работы вечно отрывают! Заработать нельзя!

— Я не пойду! Что мне там!

— И я! Узнаю потом, что решили!

— Ни предупредят, ни жрецы не объяснят и не научат, как голосовать, — сразу собрание и все! Я там не геронт и не суффет, а всего лишь кузнец! Не мое это дело — во всем разбираться!

Весть, неведомо откуда пришедшая, вскоре достигла окраин города:

— Римляне атакуют! Всеми силами! Тащат машины!

А через некоторое время — общий, далекий, нарастающий крик:

— На стены! Все на стены!

Гасдрубал, наблюдавший с башни над воротами Ганнона за передвижениями римлян, обернулся, услышав приближающийся шум. Герастарт, быстро взбежав на площадку, тут же пояснил:

— Это народ, вождь! Толпы людей со всего города спешат к стенам. Хотят помочь в бою!

— Они только помешают! Разогнать! То есть — поблагодарить, объяснить…

Жрец Сихакар, присутствовавший на башне, приблизился к вождю и тихо прошептал:

— Соизволь поразмыслить, господин. Народ полон рвения. Стоит ли гасить такой порыв?

— Но какая-либо помощь народа не нужна! Гарнизона на стенах достаточно! Когда римляне начнут метать тяжелые снаряды, они долетят и за третий вал! Будут ненужные жертвы!

Жрец понизил голос:

— Неужели не нужны, вождь? Это одним лишь богам известно! А если по-человечески, то не забыл ли этот народ о войне? Не поблекла ли ненависть к Риму? Порой такие жертвы — очень болезненные, о, очень! — порой они могут быть необходимы! Чтобы остальные очнулись…

— В этом нет нужды! — сурово прервал его Гасдрубал, но жестом остановил офицера, уже готового отогнать толпу, и снова повернулся к равнине, наблюдая за передвижениями неприятеля.

Рядом с вождем стояли Кадмос, Баалханно, Мардонтос, Герастарт; все с любопытством смотрели вдаль. Сразу понять замысел римлян было трудно. С высоты башни в ясный день все было видно как на ладони, вплоть до римских валов. Лишь сам вал, казалось, дрожал и колыхался, но это было обычным явлением в неподвижном, раскаленном воздухе.

Солнце отчетливо поблескивало на остриях копий, и было видно, что вал густо усеян воинами, что все ворота открыты и из них вытекают плотные, мощные колонны. Ясно различались и медленно ползущие тяжелые боевые машины.

Мардонтос, после смерти Антарикоса командовавший машинами, обладал превосходным зрением и первым разобрал, что именно катится к стенам. Он не скрывал удивления.

— Это онагры. Самые тяжелые. Для каждого и сотни людей мало. Ну, уже видно, какие толпы их тащат. А это гелеполь! Для метания бревен. Ничего не понимаю! Таким машинам должны предшествовать более легкие катапульты, баллисты, подвижные щиты для лучников, и лишь когда все это перебьет или запугает гарнизон, можно подтягивать эти громадины, предназначенные для разрушения стен. Потом — тараны, толленоны… А они катят именно онагры, не установив предварительно более легкие орудия.

— Может, Сципион хочет попытаться взять город одной атакой? — пробормотал Герастарт.

Не любивший его Баалханно тут же возмутился:

— Если бы командовал ты, может, так бы и вел атаку, но Сципион не дурак! Он знает, что потеряет половину людей и ничего не добьется! Стены Карт Хадашта крепки!

— И хорошо известны римлянам! — прервал их Гасдрубал. — Нет, так они атаковать не будут! Но чего они хотят, я пока понять не могу.

— Откуда у них столько людей, чтобы тащить эти машины? — заинтересовался Мардонтос. — Смотрите, как быстро они все же катятся! Сотни людей должны толкать и тянуть!

— Как-то странно они построены! — подал голос Кадмос, молча наблюдавший за приближающимися колоннами. — Кажется, будто тех, кто работает, окружает плотный строй стражи!

— О, не делай вид, будто отсюда можешь разглядеть такие подробности! Впрочем, что тут странного? Согнали людей из всех деревень и селений, заставили работать, а теперь стерегут!

— Откуда согнали? До самого озера Мануба, до самых гор все бежали! Из Утики не возьмут, потому что этот город хотят расположить к себе милостью. А на юг не смеют двинуться из-за соседства Карталона.

Он внезапно умолк, словно пораженный какой-то мыслью, и, прикрыв глаза ладонью от солнца, внимательно вгляделся в сторону римлян.

— Вождь! — поспешно заговорил он через мгновение. — Мне кажется, я вижу… Каждую машину тянет толпа. Вокруг — плотный строй стражи. Что-то так мелькает… Теперь они сворачивают машины с дороги.

Теперь это видели все. Тяжелые туши, широко раскинувшиеся, со странными, торчащими надстройками, начали вытягиваться в одну линию. Между ними и стеной выстраивались в традиционную шахматную доску римские манипулы.

— Ничего не понимаю! — злился Гасдрубал. — Они остановились? С такого расстояния до нас не долетит ни один камень!

— А может, они хотят приближаться широким фронтом? — предположил кто-то.

— Или это какие-то новые машины, с большей дальностью, чем те, что нам известны?

— Похожи на самые обычные онагры и гелеполи. Кадмос, что там происходит? Они еще тащат машины к нам?

— Нет, вождь! — Кадмос перегнулся через стену, чтобы лучше видеть. — Остановились. Сгоняют тех, кто тащил. Бьют кнутами!

Он умолк, а затем добавил шепотом, голосом, полным изумления и ужаса: