Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Мы летим через пропасти синие,
Над бушующей бездной морей,
Мы волнистые вечные линии,
Одеянье мы звездных царей.
Мы палитры для фонов художника,
Мы словесный поэта брокат,
Мы целуем уста подорожника,
Мы целуем пурпурный закат.
Мы – фантазии архитектурные,
Мы – расплывчатый вечности стиль,
Мы – соборы Эдема стотурные,
Мы – алмазная творчества пыль.

В природе есть свои законы,
Есть радость тихая и стоны,
Сокрытая своя есть цель.
Но может ли моя свирель
Неясные пути Господни
Постигнуть в горести бездонной
Мгновений жизненных моих?
На это непригоден стих.
И нет спасения – помимо
Мелодии – для серафима,
Влачащегося по земле
На переломленном крыле.

Вся жизнь – неясное виденье,
В котором внешний мир – лишь фон:
Всё изнутри – стихотворенье,
Как всё извне – печальный сон.
Чем глубже ты в себя ныряешь,
Тем всё вокруг тебя синей,
И – в сущности – себя лишь знаешь,
Тень смутную среди теней.
Мы каждый в собственном Эдеме
Живем, иль в собственном аду,
С неразрешимой теоремой
Борясь в загадочном саду.
Но я ее неразрешенной
Оставил меж истлевших книг, –
Поэт я только, не ученый, –
Видений мимолетных всклик.
Я облако в святой лазури,
Плывущее Бог весть куда,
Я сын сомнения и бури,
Я зыблющаяся вода.
Нет у меня теперь ни формы,
Ни очертаний никаких,
Есть только паруса и кормы,
Есть мерно плещущийся стих.

Что б ни случилось, – будут тучи
Над головой твоей парить
И гор задумчивые кручи
Пушистым снегом порошить.
Что б ни случилось, – будут волны
У скал бесплодных бушевать,
И ослепительные молний
Зигзаги бездну освещать.
Со мной иль без меня – природа
Равно прелестна и свежа,
И вся моя теперь свобода –
Как след болотного ужа.
Смирись же перед волей Бога,
И не скачи, как саранча!
Бесцельна всякая дорога, –
Стремленья нашего свеча
Не доросла еще до тайны,
Не выросла из белых туч.
И всё же мы необычайны
Как излученный Богом луч.
Что б ни было, – люби и веруй
В свою духовность на земле,
И следуй облаков примеру:
Пари на мысленном крыле!
Что б ни было, ты – атом Божий,
Как всё творенье на земле,
Во всем на Божество похожий, –
В добре и в непонятном зле.
1948

Туман растекся, – солнце съело
Его распавшееся тело
И всё вокруг позолотило,
Как в храме дымное кадило,
Как в храме царские врата.
Всё тянет мокрые уста
К нему – Спасителю земному, –
К сияющего солнца дому.
Платаны сладостно дрожат,
Зеленый чувствуя брокат,
Что скоро брызнет из ветвей,
Когда вернется соловей.
И сочный, чуткий изумруд
Травы уж глянул в синий пруд,
И кипарисные мечи, –
Стройнее восковой свечи, –
Уперлись в ясный небосвод.
И пиний зонтичный народ
Над пропастью заликовал,
Преображая в тронный зал
Природу всю, куда поэт
Словесный принесет привет.
Весна прелестница вблизи,
Откройте ставни, жалюзи,
Проветрите скорее кельи, –
Жизнь только в голубом весельи,
Жизнь в кружевах из пестрых слов!
Всю явь скорее из голов
Усталых выбросьте в болото!
Ты снова в этом мире – Кто­то!
Скорей, скорей, – кто соловей,
Скачи на ветки, пой смелей,
Или, как жаворонок взвейся,
Небесной радостью упейся!
Будь сумасбродом, будь Икаром,
Ищи спасенья в мифе старом,
А если крылья отпадут,
Не бойся: несколько минут
Полета – больше жизни всей,
Благоуханней всех речей!

Поэтам нужны полутени,
Церквей мистические сени,
Колонн объятья, темный лес,
Провалы звездные небес.
Нас полдень яркий ослепляет,
Когда при солнце исчезает
Для нас загадка бытия,
И в нем сгорает наше Я.
Нам нужны сумеречность утра
И дымчатость больных сердец,
Оттенок нежный перламутра,
И звезд мерцающий венец.

Нередко вдруг – на самом дне темничном –
Я чувствую себя от всех отличным,
И начинаю смутно вспоминать
Про Вечность, голубую нашу мать,
Про Хаос синий, творческий и грозный,
Про облик мощный, грустный и тревожный,
Забытого Небесного Отца, –
И страстно жажду я тогда конца.
Я райские повсюду слышу хоры,
И вижу очарованные взоры
Архангелов на звездном алтаре,
Поющих о заоблачном Царе.
Когда­нибудь из жалкой хризалиды,
Томящейся в бесформенном Аиде,
Взовьется в небо пестрый мотылек,
И этот час наверно не далек.
Уже трещит по швам вся оболочка,
Уже изведана вся суть комочка, –
И крылья за спиной моей опять,
И мне всего дороже – Вечность­Мать.

Когда на кладбище, как туя,
Меж плит ввалившихся стою я,
То вопрошаю сам себя
О странной сути бытия.

Цветы, что были у купели,
И соловьи, что так же пели, –
Но уж никто не льет слезу
На тех, кто глубоко внизу.

Потом и кладбище запашут,
И травы сорные замашут
Метелками меж мшистых плит,
Или дорога запылит.

От всех бессмертия потуг
Останется лишь пышный луг,
Цветов бессмертный древний род,
Козявок бронзовых народ,
Что будут шустро меж стеблей
Жужжать над прахом королей.
Потом, под новым ледником
Иль под морским исчезнет дном
И успокоится земля,
Как сгнивший остов корабля...

Туман. Домов, деревьев тени,
Виденья смутные людей.
Не побороть душевной лени,
Обрывков не связать идей...
И всё же что­то копошится
В уставшем от идей мозгу,
Как черная ночная птица
На задремавшем берегу.
У моря валуны без счета
И звездная над нами пыль,
Как тельца мировой аорты,
Нам обесценивают быль.
Ни счесть, ни охватить руками, –
Так коротка у всех рука,
Будь ты хоть полубог Гаутами,
Будь ты хоть Галилей. Тоска!
Что за алмазными мостами?
Что за началом? За концом?
Возможно ль к Вечности устами
Припасть и пламенным лицом?
Ничто для нас не постижимо, –
И за такой уже вопрос
Низверг из рая серафима
Загадочный Отец Хаос.

Сегодня пир священный солнца, –
Оттаяла у всех душа
До сокровеннейшего донца,
Себя и всё вокруг смеша.
Проснулся Бог в деревьях, в травах,
Как во влюбленных меж олив,
В пестреющих цветах, в муравах, –
И мир доверчиво счастлив.
Как хорошо на вешнем солнце
Среди серебряных олив!
Откройте тусклые оконца,
Глядите в голубой залив!
Сойдя с дороги на тропинку,
Змеящуюся меж плетней,
Целуйте каждую былинку,
Лопух целуйте и репей.
Влюбляйтесь в розовые тучки,
Плывущие над головой,
Подруженьке целуйте ручки,
Уста целуйте ей. Эвой!

Как розовые покрывала –
На небе расстелились тучи,
И солнце медленно всплывало
На фиолетовые кручи.
Всех роз земли бы не хватило,
Чтобы украсить свод небесный
В такие пышные ветрила,
В такой гиматион чудесный.
Из радужного перламутра
Колокола звонят вокруг,
И новорожденное утро
Озолотило душу вдруг.
Прошли стотысячные роды
Из чрева безымянной ночи, –
И нежной матери природы
Открылись голубые очи.
Но ничего помимо сказки
Не будем у нее искать,
Не будем розовой повязки
Со звезд невидимых срывать.