Евгений Плужник - Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Сон безголосый, онемелый,
Вошел в поношенной рубахе
И тенью серой в тихом страхе
Метался в запахе камелий.

Свет падал на девичьи щеки,
Болезненным румянцем тая.
Мечты дрожали, повторяя,
Печальный бой часов жестоких.

С кроватью рядом в белом платье
Присела смерть в игривой позе,
На гребне весело играя.

Все о любви и все о счастье —
О том венке, что на морозе
Из душ людских сплетен для рая.

Эх, закутаться б в дым из крестьянской трубы,
Одурманиться запахом руты, шалфея…
Сад вишневый, ольхи серебро у избы —
Мне бы слушать их шепот, хмелея.

Думы шли бы, как сумерки с буйных полей,—
Чтоб, прильнув к ним, стать звуками сытым.
Эх, воспрянуть бы памятью радостных дней,
Тех, что сердцем еще не забыты.

Я вижу в снах село весною:
Сады в цвету, черемух белый пух,
Кудряшки верб над тихою водою
И, смежив веки, в волнах спящий луг.

Уже пастух пригнал в деревню стадо.
Закатный луч сгорел средь облаков.
Родной покой — звенящая отрада —
И синий дым над крышами домов.

Все мнится — ты бежишь ко мне тропинкой
По зеленям пшеницы, ячменя
И ветерком певучим тянешь руки.

В душе воспоминания. Тростинкой
Качнулась боль — и обожгли меня
Старинной дудки плачущие звуки.

В долину бойкой пряжей дождь течет
С куделей уходящих туч.
Но вот закатный солнца луч
К вечерне звоном пригласил приход.

Свежее стал на взгорке темный бор,
И воздух, как стекло, лучист,
И шум ветвей, и птичий свист —
Сливалось все в единый дружный хор.

Окутал сон умытые поля,
Погас багряный свет небес,
И ветер отдыхать залез
В стога, покой с вечерней мглой деля.

В заботах спорых небо, супя бровь,
Смотрело на осенний дол.
Народ с надеждою с молебна шел,
Топча устало падших листьев кровь.

Вы любите зиму, я — знойный день.
О холодах стихи писать я не могу.
Меня не радуют: лежащий дол в снегу,
и неба решето, и туч плывущих тень.

Когда вокруг, сверкая как эмаль,
слепит жестокой стужей белизна меня,
я лишь сомкну глаза и вижу зеленя,
простор и стежку, убегающую вдаль.

И греет сердце мысль: не вечны холода,
что солнце щедрое продлит мои года.
И молодость, и жизнь прославлю я не раз.

А может, глупо ждать весны погожих дней?
Я, видно, позабыл — не вечна жизнь у нас.
Об этом же кричат сединки все сильней.

Забывшись в полусне, слегка прикрыл глаза —
и сразу всполох искр — горячий сладкий свет.
Лишь бьются две волны, бунтуя и грозя,—
рождает солнце в них слепящий, яркий цвет.

Смотрю на их игру и слышу голос твой.
Мне вязкая печаль сжимает грудь свинцом,
и думы — лодки след за быстрою кормой,
и небо, и вода — лежат с одним лицом.

Меж нами горизонт — летящая стрела.
И небо, и вода — завидую я им!
Меня целует солнце. Щедрость обожгла…
А мне б у ног твоих лежать песком морским.

Иль птицею взлететь в простор голубизны,
тебя, кружа, согреть своей души теплом,
рассыпаться песком, стать огоньком блесны —
но лишь бы ты могла вновь вспомнить о былом.

Ждут перед домом кони.
И вот последний раз
Сбегаю по стежке в сад.
Прощальный луч угас
             На небосклоне.
Спешу, спешу сейчас,
             Дедуля, к вам!
Как я безмерно рад,
             Как рад,
             Что иду сам!
И вот последний раз
Позволила судьба
             На наши тропинки
             Взглянуть.
Листвой мельтешели осинки —
То солнце, то сумрака муть —
Когда утро, зарей горя,
Помогало искать тебя
             По тихому следу —
             Зря.
Иду уже. Скоро уеду!
Нынче последний раз
Прощаю сладким мечтам —
             Тебя здесь недостает…
Даль зовет сейчас.
Ты была повсюду —
Теперь тебя нет там…
И больше уже не будет.
             Нет и утрат…
Конь землю копытом рвет.
Укутанный в полумрак сад
Усмехается в лунном пруду.
Я иду, иду, иду!

Тебе лишь одной свое сердце открою,
где спрятаны мысли мои и терзанья.
Должна ты понять, что живу я тобою,
и холод гранита — не скроет молчанья.

Твой взгляд лишь — я верю — узрит мои думы,
что прячу в словах я, как в листьях крапивы,
они для сторонних — смешны и угрюмы,
одеждой бродяги прикрыты игриво.

Твои лишь слова разметают обиду —
чужие уста бы зажечь твоим счастьем.
Но немы они, безразличные с виду,
проходят без робкой надежды участья.

Тебе не обман я открою, а чудо,
в которое верю — все в жизни бывает:
когда разбираю я тайн своих груду,
то кровь, холодея, вином опьяняет.

Я дерзкое желание вымечтал себе:
чтобы, как мысль, свободным и справедливым быть,
и с небом, и с толпою в достойном мире жить
и жар простого слова не растерять в борьбе.

И вдруг, желая, встретил негаданно тебя —
с живым, как время, взглядом — и я про все забыл:
свободу, счастье, правду — в одно объединил.
И стала жизнь, как вечность… Да, ты — моя судьба!

Прощальный день. Обида жжет сильней.
Не плачь над нами, сумрачное небо.
Всю жизнь я в счастье верил слепо
и вот терзаюсь праздной грустью дней.

Но позднее прозрение придет,
веслом взбурунит вольных мыслей волны,
и день раскаянья, тревоги полный,
подстреленным оленем упадет.

Весенний шум дыханьем нежным света
вдруг, одурманив счастьем, разбудил меня,
и взгляд возлюбленной, лаская и пьяня,
согрел лучами будущего лета.

Ее лицо не стерло пробужденье.
И, возвратившись в явь из розового сна,
душа хмельными мыслями полна,
в разливе их мне не найти спасенья.

Не беда, если Ваша душа ледяная.
Не беда, что себе, как и Вам, я не верю.
В лютый день декабря ждал я светлого мая,
Не факир, а буран веселился за дверью.

Я, как Вы, не приемлю жестоких трагедий.
Я хочу быть Вам нежным и добрым знакомым.
Почему Вы грустны, неприступная леди?
Если надо, судите, но добрым законом.

Знайте: сердце — не бабочка, жизнь — не поляна,
Что дубы-великаны ломаются бурей.
Вы глядите из дальних Америк так странно,
Будто мне целовать дает ногу Меркурий.

Вы признаний в стихах не поймете — обидно.
Годы, годы… Но чувства они не заглушат.
Все ж шагать по земле будем вместе, как видно,
И удары шагов бой сердец не нарушат.

Но отныне не стану тревожить Вас словом.
Только Вы не сердитесь, что я всегда рядом.
Если ж я провинюсь, то не будьте суровы,
Одарите меня снисходительным взглядом.

И еще мне простите, что Вас обожаю.
Чуб судьба теребит. Ветер времени тает.
Мимо Вас пролечу я, подобно трамваю,
А точней, словно лебедь, отбившись от стаи.