Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Нет у меня отчизны, нет народа,
Не немец я, не русский, не Волошин,
И безграничная во мне свобода,
И безграничностью своей я скошен.
Пылинка я космического света,
Проникшая на миг в исподний мрак,
Создателя шальная эстафета,
Забившийся в подводной щели рак.
С улыбкой я гляжу на ухищренья
Понять или исправить Божий мир,
И чтобы жить, пишу стихотворенья,
Касаясь струн неотзвучавших лир.
Исколесил я мысленно всю вечность,
И нового нигде мне не найти,
И если бы не жизни быстротечность,
Пришлось бы в пропасть броситься с пути.
Но пройден путь, и кубок выпит желчи,
Окончился юдольной жизни сплин,
И в лучик световой под хохот волчий
Непризнанный вернется Божий Сын.

Тринадцать башен сине­серых,
Как исполинские персты,
Как полуночные химеры,
Подъемлются в страну мечты,
В лазурь мистического неба,
Где ореолом облака
Вокруг ликующего Феба
Кружатся, как овец стада.
И тени синие от башен
Как стрелки солнечных часов,
Но времени полет не страшен
Под мерный звук колоколов.
На упраздненном бастионе
Средь пышных виноградных лоз
Стоим мы в сладостной истоме
От голубых метаморфоз.
Природа вся в лазурь одета,
Безбрежен океан холмов,
И столько голубого света
Разлито, что уж нет домов,
Нет гнезд людских средь синих пиний,
Нет ни сегодня, ни вчера:
Всё лишь гармония из линий,
Всё живописная игра.
И мозг и сердце – все лазурно,
Всё в дымке синей, словно даль,
Осталась золотая зурна,
Туманно­томная печаль.
Как цепкий плющ сплетясь руками,
Мы утопаем в синеве,
Мгновенья кажутся веками,
Вся вечность будто в голове.
И мы счастливее Нарцисса,
Глядящего, смеясь, в ручей:
Вселенная для нас кулиса,
Ни слов не нужно, ни речей.

          Готические своды из платанов.
Как луны между ними фонари.
На стенах зыбь полночных океанов.
Над головой предчувствие зари.
          Безмолвие меж спящих истуканов.
Дома – полегшие богатыри.
На рельсах блеск искрящихся стаканов,
И улицы – глухие пустыри.
          Мы движемся неслышные, как тени,
Любуясь вечным фейерверком звезд.
Душа как синие в раю ступени,
          И Ангелы поют на них, как дрозд,
И никаких уж нет в мозгу сомнений,
И мир – манящий к вечности погост.

Ангел снежный,
Ангел вьюжный,
Брат мой нежный,
Брат недужный,
Подлети ко мне
В вещем сне,
Приголубь меня
У гнилого пня
С ношей крестного.
Осени меня
Дланью белою,
Дай испить огня
Мне духовного.
Ты создание
Этих рук моих,
Ты небесный стих,
Ты из красок лишь,
Ты из мрамора.
Но всё сказка ведь,
Всё создание,
Всё творение,
Лишь мгновение,
Даже Бог­Отец,
Этих грез творец.
Ангел снежный,
Ангел вьюжный,
Брат мой нежный,
Брат недужный,
Я вдохнул в тебя
Жизнь бессмертную,
Пожалей меня,
Обними меня
Снежной дланию.

          Пылающий вокруг астральный пух
Не мог вращаться в небе по законам
Математическим без Божьих рук.
          А создан ли он с колокольным звоном
За день один, иль за миллиарды лет,
То может знать стоящий лишь за троном
          Творца опальный серафим – поэт,
Вне времени живущий и пространства
И верующий в то, чего уж нет.
          Как свечки ли на елке для убранства,
От нестерпимой ли извечной скуки
Бог создал звездные во мраке танцы, –
          Кто знает? Сколько б ни тянули руки
В безбрежность мы, отсутствует ответ.
Мелодии остались только звуки,
          Слова остались райские, поэт,
Они в созвучьях отражают сферы,
И ничего разумней в мире нет
          Тебе внушенной с колыбели веры.

Как змей серебряный струится Арно.
Вдали малиновые млеют горы.
Деревья спят вокруг высокопарно.
Мы сбросили действительности шоры.
Молитвенно мы созерцаем вечер,
Благоуханный воздух, листья, травы,
И облаков позолоченный глетчер,
И шелестящие березок главы.
И ширится экстаз, на солнце нивы,
Слияние с душою естества,
И мы, как все творения, счастливы
На лоне голубого божества.
Как козочка, ты скачешь по тропинке
Меж изумрудной бархатной травой,
Довольна каждой кружевной былинке,
С восторженной иконы головой.
И я шагаю за тобой вприпрыжку,
Присматриваясь к красочным аккордам,
Читая неба голубую книжку,
Как чайка, реющая над фиордом.
Что годы, неизбежные седины,
Когда вокруг пылающий закат,
Когда в душе слагаются терцины,
Когда в груди искрящийся брокат!
Мы были молоды когда­то оба,
Мы молоды еще душевно днесь,
Мы будем молоды под крышкой гроба:
Мы дети солнца любящие здесь.

Как я люблю латунный этот вечер,
          Безбрежности кошмар,
Когда недвижных туч атласный глетчер
          Горит, как солнечный пожар.

А стрельчатых касаток сарабанды
          Кружатся будто бы в мозгу,
Перерезая облачные ванты
          На райском берегу.

И я стою в окошке очарован,
          И щебетуний я зову,
Зову, хоть сам давно уж не прикован
          И в вечности живу.

И стаями они на зов мой прилетают
          Как херувимы, щебеча,
И щеки мне крылами обвевают,
          Как будто брата милого ища.

И так тепло мне, словно это пальцы
          Меня ласкают из могил,
Как будто райскими цветами пяльцы
          Покрыл Архангел Гавриил.

Я вижу тополь исполинский
Над безымянным городком
В глуши безвестной украинской,
Зыбящийся под ветерком.
Внизу домишки, клубы пыли
На первобытных мостовых,
Внизу людишки, что забыли
Свободу прадедов своих.
А он стоит, как колокольня
Готическая, в синеве:
Ни ураган ему, ни молния
Не омрачают в голове
Стремленья ввысь по вертикали,
И он на солнце шелестит,
Сверкая, как копье из стали,
И ангелов в эфире зрит.
Он столп зеленый в атмосфере,
И стаи резвых воробьев
Поют псалом первичной веры
Из­под зыбящихся листов.
В ребенке спящем меньше неги,
Чем в витязе сторожевом,
В созвездии лучистом Беги
Сиянья менее, чем в нем.
Закрыв глаза, я вижу тополь
Такой на мозговом экране,
И дорог он мне, как Акрополь,
Как остров синий в океане.

Клещами кто­то закусил мне сердце,
          Как раскаленное железо,
И молотом откалывает scherzo,
          Держась на do­диэзе.
И корчусь я, как корчится гадюка
          С раздавленной головкой:
Колючая в мозгу раскрылась юкка
          В кровавой обрисовке.
И бесы всаживают мне остроги
          Под ребра тощие злорадно,
И я пляшу посереди дороги
          Как пьяный, безотрадно.
То Бог, то червь, забытый на асфальте
          Среди тюремного двора,
Я письмена читаю на базальте.
          Какая праздная игра!
Клещи, впивайтесь, молот, куй железо,
          Что хочешь выкуй, но скорей.
Нельзя держаться всё на do­диэзе,
          Нельзя летать, сорвавшись с рей,
Как парус в бурю, меж ихтиозавров...
          Пусть вцепятся в лохмотья крабы...
Пусть унесут заслуженные лавры
          В свою подводную Каабу.