Сэмюэль Кольридж - Поэмы и стихи

И все заговорили вдруг,
Чтоб слышать хоть единый звук
В молчанье мертвых вод!
Горячий медный небосклон

Струит тяжелый зной.
Над мачтой
Солнце все в крови,
С луну величиной.

И не плеснет равнина вод,
Небес не дрогнет лик.
Иль нарисован океан
И нарисован бриг?

Кругом вода, но как трещит
От сухости доска!
Кругом вода, но не испить
Ни капли, ни глотка.

И мнится, море стало гнить, —
О Боже, быть беде!
Ползли, росли, сплетясь в клубки,
Слипались в комья слизняки

На слизистой воде.
Виясь, крутясь, кругом зажглась
Огнями смерти мгла.
Вода — бела, желта, красна,

Как масло в лампе колдуна,
Пылала и цвела.
И Дух, преследовавший нас,
Являлся нам во сне.

Из царства льдов за нами плыл
Он в синей глубине.
И каждый смотрит на меня,
Но каждый — словно труп.

Язык, распухший и сухой,
Свисает с черных губ.
И каждый взгляд меня клянет.
Хотя молчат уста,

И мертвый
Альбатрос на мне
Висит взамен креста.

Пришли дурные дни. Гортань
Суха. И тьма в глазах.
Дурные дни! Дурные дни!
Какая тьма в глазах!
Но вдруг я что-то на заре
Заметил в небесах.
Сперва казалось — там пятно
Иль сгусток мглы морской.
Нет, не пятно, не мгла — предмет,
Предмет ли? Но какой?

Пятно? Туман. Иль парус? —
Нет! Но близится, плывет.
Ни дать ни взять, играет эльф,
Ныряет, петли вьет.

Из наших черных губ ни крик,
Ни смех не вырвался в тот миг,
Был нем во рту и мой язык,
Лишь искривился рот.

Тогда я палец прокусил,
Я кровью горло оросил,
Я крикнул из последних сил:
"Корабль! Корабль идет!"

Они глядят, но пуст их взгляд,
Их губы черные молчат,
Но я услышан был,
И словно луч из туч блеснул,

И каждый глубоко вздохнул,
Как будто пил он, пил…
"Друзья (кричал я) чей-то барк!
Мы будем спасены!"

Но он идет, и поднят киль,
Хотя кругом на сотни миль
Ни ветра, ни волны.
На западе пылал закат
Кроваво-золотой.

Пылало Солнце — красный круг
Над красною водой,
И странен черный призрак был
Меж небом и водой.

И вдруг (Господь, Господь, внемли!)
По Солнцу прутья поползли
Решеткой, и на миг Как бы к тюремному окну,
Готовый кануть в глубину,

Припал горящий лик.
Плывет! (бледнея, думал я)
Ведь это чудеса!
Там блещет паутинок сеть —
Неужто паруса?

И что там за решетка вдруг
Замглила Солнца свет?
Иль это корабля скелет?
А что ж матросов нет?

Там только Женщина одна.
То Смерть! И рядом с ней Лругая.
Та еще страшней,
Еще костлявей и бледней —
Иль тоже Смерть она?

Кровавый рот, незрячий взгляд,
Но космы золотом горят.

Пылало Солнце — красный круг
Над красною водой,
И странен черный призрак был
Меж небом и водой.

И вдруг (Господь, Господь, внемли!)
По Солнцу прутья поползли
Решеткой, и на миг Как бы к тюремному окну,
Готовый кануть в глубину,
Припал горяший лик.

Плывет! (бледнея, думал я)
Ведь это чудеса!
Там блещет паутинок сеть —
Неужто паруса?

И что там за решетка вдруг
Замглила Солнца свет?
Иль это корабля скелет?
А что ж матросов нет?

Там только Женщина одна.
То Смерть! И рядом с ней Другая.
Та еще страшней,
Еще костлявей и бледней —
Иль тоже Смерть она?

Кровавый рот, незрячий взгляд,
Но космы золотом горят.

Как известь — кожи цвет.
То Жизнь-и-в-Смерти, да, она!
Ужасный гость в ночи без сна,
Кровь леденящий бред.

Барк приближался.
Смерть и Смерть
Играли в кости, сев на жердь.
Их ясно видел я.
И с хохотом вскричала та,
 Чьи красны, точно кровь, уста:
"Моя взяла, моя!"

Погасло Солнце, — в тот же миг
Сменился тьмою свет.
Уплыл корабль, и лишь волна
Шумела грозно вслед.

И мы глядим, и страх в очах,
И нам сердца сжимает страх,
И бледен рулевой.
И тьма, и плещут паруса,
И звучно каплет с них роса,
Но вот с востока разлился
Оттенок золотой,
И Месяц встал из облаков
С одной звездой между рогов,
Зеленою звездой.

И друг за другом все вокруг
Ко мне оборотились вдруг
В ужасной тишине,
И выражал немой укор

Их полный муки тусклый взор,
Остановись на мне.
Их было двести.
И без слов Упал один, другой…

И падающей глины стук
Напомнил их паденья звук,
Короткий и глухой.
И двести душ из тел ушли —

В предел добра иль зла?
Со свистом, как моя стрела,
Тяжелый воздух рассекли
Незримые крыла".

"Пусти, Моряк! Страшна твоя
Иссохшая рука.
Твой мрачен взор, твой лик темней
Прибрежного песка.

Боюсь твоих костлявых рук,
Твоих горящих глаз!"
"Не бойся, Брачный Гость, — увы!
Я выжил в страшный час.

Один, один, всегда один,
Один и день и ночь!
И бог не внял моим мольбам,
Не захотел помочь!

Две сотни жизней
Смерть взяла,
Оборвала их нить,
А черви, слизни — все живут,
И я обязан жить!

Взгляну ли в море — вижу гниль
И отвращаю взгляд.
Смотрю на свой гниющий бриг —
Но трупы вкруг лежат.

На небеса гляжу, но нет
Молитвы на устах.
Иссохло сердце, как в степях
Сожженный Солнцем прах.

Заснуть хочу, но страшный груз
Мне на зеницы лег:
Вся ширь небес и глубь морей
Их давит тяжестью своей,
И мертвецы — у ног!

На лицах смертный пот блестел,
Но тлен не тронул тел.

Как в смертный час, лишь
Гнев из глаз В глаза мои глядел.
Страшись проклятья сироты —
Святого ввергнет в ад!

Но верь, проклятье мертвых глаз
Ужасней во сто крат:
Семь суток смерть я в них читал
И не был смертью взят!

А Месяц яркий плыл меж тем
В глубокой синеве,
И рядом с ним плыла звезда,
А может быть, и две.

Блестела в их лучах вода,
Как в инее — поля.
Но, красных отсветов полна,
Напоминала кровь волна
В тени от корабля.

А там, за тенью корабля,
Морских я видел змей.
Они вздымались, как цветы,
И загорались их следы
Мильонами огней.

Везде, где не ложилась тень,
Их различал мой взор.
Сверкал в воде и над водой
Их черный, синий, золотой
И розовый узор.

О, счастье жить и видеть мир —
То выразить нет сил!
Я ключ в пустыне увидал —
И жизнь благословил.

Я милость неба увидал —
И жизнь благословил.
И бремя сбросила душа,

Молитву я вознес,
И в тот же миг с меня упал
В пучину Альбатрос.

О, сон, о, благодатный сон!
Он всякой твари мил. Тебе,
Пречистая, хвала,
Ты людям сладкий сон дала,
И сон меня сморил.

Мне снилось, что слабеет зной,
Замглился небосвод
И в бочках плещется вода.
Проснулся — дождь идет.