Сэмюэль Кольридж - Поэмы и стихи

     Корабль иссох, а паруса?
     Взгляды, как ткань худа!
     Сравненья не найти; одна
     С ней схожа иногда
     Охапка листьев, что мои
     Ручьи лесные мчат;
     Когда под снегом спит трава
     И с волком говорит сова.
     С тем, что пожрал волчат. —

     — То были взоры сатаны!
     (Так кормщик восклицал)
     — Мне страшно. — Ничего!
     плывем! —
     Отшельник отвечал.

     Челнок уже у корабля,
     Я в забытье немом,
     Челнок причалил к кораблю,
     И вдруг раздался гром.

     Из-под воды раздался он
     И ширится, растет:
     Он всколыхнул залив, и вот
     Корабль ко дну идет.

     От грома океан застыл,
     И небеса в тоске,
     И, как утопленник, я всплыл
     Из глуби налегке;
     Но я глаза свои открыл
     В надежном челноке.

     В воронке, где погиб корабль,
     Челнок крутил волчком;
     Все стихло, только холм гудел,
     В нем отдавался гром.

     Открыл я рот — и кормщик вдруг,
     Закрыв лицо, упал;
     Святой Отшельник бледен был
     И Бога призывал.

     Схватил я весла: и дитя,
     Помешано почти,
     Смеется, не отводит глаз
     От моего пути.
     — Ха! Ха! — бормочет, — как я рад,
     Что может Черт грести. —

     И я в стране моей родной,
     На твердой я земле!
     Отшельник вышел и спешит,
     Скрывается во мгле.

     "Постой! Я каяться хочу!"
     Отшельник хмурит взор
     И вопрошает: "Кто же ты?
     Что делал до сих пор?" —

     И пал с меня тяжелый груз
     С мучительной тоской,
     Что вынудила мой рассказ;
     И я пошел иной.

     С тех пор гнетет меня тоска
     В неведомый мне час,
     Пока я вновь не расскажу
     Мой сумрачный рассказ.

     Как ночь, брожу из края в край,
     Метя то снег, то пыль;
     И по лицу я узнаю,
     Кто может выслушать мою
     Мучительную быль.

     О, как за дверью громок шум!
     Собрались гости там;
     Поет невеста на лугу
     С подружками гостям,
     И слышится вечерний звон,
     Зовя меня во храм.

     О, Брачный Гость, я был в морях
     Пустынных одинок,
     Так одинок, как, может быть,
     Бывает только бог.

     Но я тебя не попрошу:
     На пир меня возьми!
     Идти мне слаще в божий храм
     С хорошими людьми.

     Ходить всем вместе в божий храм
     И слушать там напев,
     Которым с богом говорят,
     Средь стариков, мужчин, ребят,
     И юношей, и дев.

     Прощай, прощай! Но, Брачный
     Гость,
     Словам моим поверь!
     Тот молится, кто любит всех,
     Будь птица то, иль зверь.
     Словам моим поверь!

     Тот молится, кто любит все —
     Создание и тварь;
     Затем, что любящий их бог
     Над этой тварью царь".

     Моряк, с глазами из огня,
     С седою бородой
     Ушел, и следом Брачный Гость
     Побрел к себе домой.

     Побрел, как зверь, что оглушен,
     Спешит в свою нору:
     Но углубленней и мудрей
     Проснулся поутру.

Вот Старый Мореход.
Из тьмы Вонзил он в Гостя взгляд.
"Кто ты? Чего тебе, старик?
Твои глаза горят!

Живей! В разгаре брачный пир,
Жених — мой близкий друг.
Все ждут давно, кипит вино,
И весел шумный круг".

Тот держит цепкою рукой.
"И был, — он молвит, — бриг".
"Пусти, седобородый шут!" —
И отпустил старик.

Горящим взором держит он,
И Гость не входит в дом;
Как зачарованный, стоит
Пред Старым Моряком.

И, покорен, садится он
На камень у ворот,
И взором молнию метнул
И молвил Мореход:

В толпе шумят, скрипит канат,
На мачте поднят флаг.
И мы плывем, вот отчий дом,
Вот церковь, вот маяк.

И Солнце слева поднялось,
Прекрасно и светло,
Сияя нам, сошло к волнам
И справа в глубь ушло.

Все выше Солнце с каждым днем,
Все жарче с каждым днем…
Но тут рванулся Брачный Гость,
Услышав трубный гром.

Вошла невеста в зал, свежа,
Как лилия весной.
Пред ней, раскачиваясь в такт,
Шагает хор хмельной.

Туда рванулся Брачный Гость,
Но нет, он не уйдет!
И взором молнию метнул.
И молвил Мореход:

И вдруг из царства зимних вьюг
Примчался лютый шквал.
Он злобно крыльями нас бил,
Он мачты гнул и рвал.

Как от цепей, от рабьих уз,
Боясь бича изведать вкус,
Бежит, сраженье бросив, трус.
Наш бриг летел вперед,
Весь в буре порванных снастей,
В простор бушующих зыбей,
Во мглу полярных вод.

Вот пал туман на океан, —
О, чудо! — жжет вода!
Плывут, горя, как изумруд,
Сверкая, глыбы льда.

Средь белизны, ослеплены,
Сквозь дикий мир мы шли —
В пустыни льда, где нет следа
Ни жизни, ни земли.

Где справа лед и слева лед,
Лишь мертвый лед кругом,
Лишь треск ломающихся глыб,
Лишь грохот, гул и гром.

И вдруг, чертя над нами круг,
Пронесся Альбатрос.
И каждый, белой птице рад,
Как будто был то друг иль брат,
Хвалу Творцу вознес.

Он к нам слетал, из наших рук
Брал непривычный корм,
И с грохотом разверзся лед,
И наш корабль, войдя в пролет,
Покинул царство льдистых вод,
Где бесновался шторм.

Попутный ветер с юга встал,
Был с нами Альбатрос,
И птицу звал, и с ней играл,
Кормил ее матрос!

Лишь день уйдет, лишь тень падет,
Наш гость уж на корме.
И девять раз в вечерний час
Луна, сопровождая нас,
Всходила в белой тьме".

"Как странно смотришь ты, Моряк,
Иль бес тебя мутит?
Господь с тобой!" —
"Моей стрелой!
Был Альбатрос убит.

И справа яркий
Солнца диск
Взошел на небосвод.
В зените долго медлил он

И слева, кровью обагрен,
Упал в пучину вод.
Нас ветер мчит, но не слетит
На судно Альбатрос,

Чтоб корму дал, чтоб с ним играл,
Ласкал его матрос.
Когда убийство я свершил,
Был взор друзей суров:

Мол, проклят тот, кто птицу бьет,
Владычицу ветров.
О, как нам быть, как воскресить
Владычицу ветров?

Когда ж Светло дня взошло,
Светло, как Божие чело,
Посыпались хвалы:
Мол, счастлив тот, кто птицу бьет,
Дурную птицу мглы.

Он судно спас, он вывел нас,
Убил он птицу мглы.
— И бриз играл, и вал вставал,
И плыл наш вольный сброд

Вперед, в предел безмолвных вод,
Непрошенных широт.
Но ветер стих, но парус лег,
Корабль замедлил ход,