Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

1.

Мы все уверены, что время
проточною водой течет,
растение растет из семя
и стрелка метит все вперед,
ведя по кругу круглый счет.
Но знает часовщик за чисткой
пружинки вечности стальной:
напутанной телеграфисткой
довольно часто запятой,
чтоб посолонь поплыли стрелки,
чтоб закружились время белки
назад...................

2.

.... понесло бы вспять
широкой бурностью теченья:
в обратном образе опять
поплыли прошлого явленья,
но только призрачней, чудней,
размеры встречных усекая,
как бы входя в них, просекая
толпу теней, поток вещей,
в незыблемом порядке сущих,
орбитой общею текущих.
.......................
.......................

3.

Еще я жил как все вчера,
посматривал на циферблатик,
и днями правила игра –
сверчка притворного тиктактик.
Но раньше принятого въявь
встав нынче в утренние мраки,
уже времен я спутал знаки:
иду не в будущее – в навь
.......................

Не то, чтоб в прошлом, но оно
так с настоящим сплетено,
так в будущем сквозясь таится,

4.

в нем воплощаясь копошится, –
как в сказке страшной чародей,
что вырастает, удаляясь.
И в мраки утра углубляясь,
я погружаюсь в мрак ночей,
чуть измененных узнавая:
реклама хмурится, мигая,
в мир первый рушится трамвай;
громогремит навстречу свыше,
растут шуршащею травой
шаги мои, бегут по крышам.
И голубиный шорох ниш,
повисшие безвесно домы.

5.

Мир негативный – смерть ли? жизнь? –
предутренний и незнакомый.
и также всадник указал
мечом чугун рассвета плавкой...
.......................
.......................
И только я иду с поправкой:
не к черной Висле – на вокзал.
.......................
.......................
.......................
.......................

6.

Уже вокзал колебля, птице-
центавро-змей парит-ползет.
Уж в ленте окон реют лица,
бегут носильщики вперед;
уж извергая пар из зева,
вздохнуло, обогнув перон.
Тогда посыпалось из чрева,
помчалося со всех сторон.
.......................
.......................
.......................
.......................

7.

И вот, в окне уж заревая,
смеясь, кивая, узнавая –
мой лепомудрый, молодой
лик светлый, Божьей данный глинке!
Как эти белые морщинки
между бровей загладил зной!
Все это было уж: предтеча
сей встречи – сердца перепев,
реминисценцией и встреча
и речи. ............
.... И лицо воздев,
тащу тугие чемоданы
уже в изученные планы.

8.

Как после той, большой разлуки
разлука летняя утла.
.......................
А за окном уж утра звуки:
скребется дворника метла.
Опаснейшие поцелуи,
когда из чайника крутую
лью в чашку кипятка струю,
готовясь, заспанный, к бритью.
И диалог –:
                  На небе боги
тебя мне указали...

9.

                 – Верь!!
то были черти, а не боги...
.......................
И эти были диалоги...
.......................
Вот самодельный шкафчик вер:
коллекция нравоучений,
перед которой глупый гном
еще порой
забудет дом
для гномов мирности ученья:
лучится преломленный мир,
в вазончике очится астра.[129]

10.

Скороговоркой: эльмульт'фсир
сказать, манавадхармашастра...[130]
Сим поведеньем возмущен
глаз вопиющего, с испугом
в нас разных, любящих вперен.
И мировой оксиморон
топорщится квадратным кругом.[131]

.......................
И вот квадратами кружков
его повсюду отраженья:
в осколках мира черепков,
в чертах неузнанных влюбленья...

11.

Слова враждуют, но уста
всегда готовы к целованью, –
такою Книгой Живота
(по детскому истолкованью)
раскрыта праведно любовь –
такою близостью (жи)вотой,
роднóю, рóдной, кровной, плотой
(от плоть, от родинка, от кровь).
Не страсть, таинственная мирность,
шатер раскинутый в песках
(см. в трактате о шатрах),
где шествует смерчками мiрность

Из трактата о шатрах
(переложение)

...План гемисферы голубой,
с эмблемами духовной тверди;
отрог гремящий жестяной,
топорщащий антенны жерди;
персть – для бессмертных смертный дом;
ладони женской кров и – гроба:
все, что нам явлено шатром,
в себе являет мир особый.
А над шатром – премудрый век,
а в пастбищах – ложбины рек,
где рок коровы, воду пьющей,
крушит, плеща, тростник цветущий;
там – любомудрия настой
(и мирром пахнущий и серой),
и – просто этот камень серый,
нагретый солнцем под стеной...

И где отвергнуты мифы, сказанья,
И где отвергнут подземный Аид.
И в том пергаменте первые строки,
Первые строки о Боге Небесном Одном
И в том пергаменте первая вера,
Первая вера о Назарянине том.
Но не отчаивайся, бедный мыслитель,
И не плачь над погибшим трудом:
Пройдут года, тысячелетья, столетья
И об ученьи твоем вспомнит весь мир,
Все живое на суше. И в честь твою
Польются стихи и баллады
И наполнят собою эфир.

Солнце скрылось за горами,
Ночка темная пришла,
А по небу на просторе
Тучка черная плыла.
«Ой ты тучка, тучка черная,
Ты откудова плывешь?
Ой, ты тучка, тучка мрачная,
Мирны ль вести ты несешь?
Расскажи, где ты пролилася
Каплей крупною, дождем,
Как трава вся оживилася
И расцвело все кругом?
Расскажи про земли дальние:
Есть ли рожь там на полях?
Расскажи про люд тот славный:
Есть ли мир в их городах?
Расскажи, как люди добрые,
В счастьи и деньгах живут?
Расскажи, как в холе, в доволе,
Люди жизнь свою ведут?
Расскажи, много ли счастья
В мире и на всей земле?
Расскажи, довольны ль люди
В своей счастливой доле?»
Но вдруг тучка понахмурилась
И вся съежилась во мгле,
И ответила вся мрачная:
«Много ль счастья на земле?
Я была, мой милый молодец,
Во всем мире и везде,
И не видела, мой миленький,
Того счастьица нигде.
Во всем мире люди плачутся,
Жалуются на судьбу,
Везде горе, везде слезы,
Нигде счастья не найду...
Уж давно та тучка хмурая
Тихо скрылася во тьме,
А я мрачно, очи потупя,
Все еще стоял во мгле.

Светлые воды холодной струей
Тихо бегут все вперед подо мной;
Тихо, так тихо мимо бегут
И счастие мира с собою несут.
Нежный едва ветерок порывает,
Едва лишь коснется, вперед улетает,
И лишь порою былинку пригнет,
И лишь порою пыльцу пронесет.
Жаркое солнце палит не щадя,
Медленно путь свой по небу ведя.
Крупный, горячий песок под ногой
Слегка омываем игривой волной...
А бор горделивый, от речки далек,
Стоит молчаливый в степи одинок.

Новая жизнь мне дала вдохновенье,
Новые силы воскресли во мне
И вновь я дышу таланта стремленьем,
И всем я обязан грядущей весне.