Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2

Как цветик этот
И жизнь людская:
Чуть показался,
Растет над клумбой,
Бутон-малютка
Глядит из листьев.
Вот дождик прыснул
И Феб ласкает,
Ах, распустился
Глазочек желтый!
Поднял головку,
Чуть зеленеет.
И все так светит
И радость всюду.
Качнет ли ветку
Борей суровый,
Роса ль игриво
Сверкает в чашке,
Иль молнья грозно
Из рук Зевеса
На землю прянет,
На все малютка
Глядит, проникнуть
В природы тайну
Умом стараясь...
Ах, роза близко
Стройна и чудна,
Подняв головку,
Так грациозно
Качает веткой.
И шевелится
В груди малютки
Впервые чувство
Любви великой.
Чуть встанет зорька,
Уж он, поднявшись,
Глядит на розу:
Та спит, реснички
Свои закрывши;
Пылают щечки,
Чуть дышет грудка
И губки сладко
Полураскрыты...
Пора, проснися,
Гелиос несется;
Ужо разбудит
Лучем игривым.
Луч пронесется,
Блеснет слезинка,
Луч снова прыгнет
На перси к чудной,
Прижмется крепко
И будит, в щечки
И в глазки, губки
Ее целуя.
Откроет глазки,
Вкруг оглянется,
Качнет головкой
Своей прелестной,
Манящей сладость...
А мой малютка
Из-под кусточка
Скромнее травки
Все наблюдает.
Ему не надо
Ни поцелуев
И ни объятий,
Он так доволен,
Ему бы видеть...
Но что за буря
В груди мятется,
Бурлит, клокочет, –
Один он знает.
            Но дни несутся.
Он поровнялся
С чудесной розой
Своей головкой;
Развилась чашка.
Ужель утехой
Лишь созерцанье?
Он слышал песни:
Любовь, лобзанье
Там воспевают,
Друзей прекрасных.
Он тоже хочет:
Прижаться грудью
К другой кипучей;
Поближе видеть
Пурпур-ланиты;
В глаза зарницы
Глядеть и сердца
В груди кипящей
Услышать бьенье
Любви ответной.
Но так шалунья
Горда, надменна,
Как приступиться?
Эол порывом
Цветок в объятья
Прекрасной кинул.
Ах, укололся!
Шипы так остры,
Обнять не дали...
И плачет бедный,
На жизнь сетует,
Что не родился
И он знатнее,
Чтоб наравне с ней
Стоять и греться;
А вкруг смеются
Цветы, шепчася,
И колют сердце
И колют душу
Своею злобой.
За что смеетесь,
О злые, злые?
Любови чувство,
Порыв высокий
За что вы злобно
Так осмеяли!..
          А время быстро
Весну уносит.
Гелиос палящий
Так жжет лучами, –
Ни капли влаги.
Свернулся бедный,
Поникнул долу,
Желтеет, вянет...
«Прости ты, травка,
Прости ты, небо,
Прости, шалунья!»
Упал на листик,
Приник холодный
Сухою щечкой,
Не бьется сердце,
Что так любило...
«Прости навеки!»

Посмотри – ручей веселый
Брызжет, скачет по камням,
И ковер лежит зеленый
По полям и по горам.
Солнце с неба голубого
Светит, блещет в ручейке.
Так святой молитвы слово,
Как бриллиант, горит в душе.

Печальное небо, печальные тучи...
Над речкою тихой стою в тишине.
Бесцветна равнина и горные кручи;
Ни ветра, хоть зыбь по ненастной реке.

Стою, и в душе пустота и ненастье:
Ни слез нет, ни смеха, желания нет,
К всему в ней земному одно безучастье,
Постылы ей люди, природа и свет.

По тропинке узкой и тернами
Перевитой острыми, по храму
Юноша младой едва ступает,
Рвет ногами терний без разбору;
Из подошв струится кровь ручьями;
Изорвался длинный плащ об ветки.
Ничего не видит пред собой безумный, –
Рвется к храму, что пред ним сияет.
Вот уж близко, куст остался только,
Отстраняет он его рукою
И, едва ступая по поляне,
В дверь стремится храма огневого...
Но ему костлявая фигура
Заградила вход к сиянью храма
И, сверкнув очами, сумрачно спросила:
«Ты проникнуть хочешь в храм чудесный?
Ты прельстился радужным сияньем?
Не жалеешь молодость свою ты,
Не жалеешь страшныя утраты».
– «Что тебе, суровый призрак, надо?
Пропусти меня в преддверье храма.–
Отойди, прочь руку от сиянья!
Для того ль я мучился в дороге,
Для того ль я не жалел ни тела,
Ничего, что было свято в жизни,
Чтоб стоять у самого сиянья
И, с мольбою руки простирая,
Умолять тебя, бездушный призрак,
Я измучился, устал под солнцем жгучим,
Жажду струйки, – губы пересохли;
И изранены шипами ноги,
Исцарапано суками тело.
Пропусти, упиться дай покоем;
Дай прильнуть мне к струйке серебристой;
Дай уснуть спокойно в травке мягкой, –
Отдохнуть умом своим и телом.
Я стремился с чудною надеждой,
И сиянье, предо мной блистая,
Придавало силы слабой плоти.
Не слыхал ни жажды я, ни боли,
И теперь, когда так близко радость,
Ты закрыл собою светлое сиянье.
О, почто надежду отнимаешь?
О, почто безумца тяжко мучишь?
Тебе мало, вижу, непреклонный,
Слез и жалоб... Вот же, на колени
Я упал и плащ твой обагряю
И слезами, и кровавым потом.
Призрак мрачно отклонился, очи
Засверкали в щелях под бровями
И улыбка тихо расползлася.
«О безумец! Думаешь, в сияньи
Ты покой получишь и усладу?
Знай, свой путь ты лишь наполовину
Прострадал, пройдя по нем досюда.
Жаждал ты, – там нет ни капли влаги;
Ты устал, – и там не отдохнешь ты;
Ты в крови, – и там шипы и камни,
Нет травы там, нет дороги гладкой.
Ты вокруг увидишь только злобу,
Только зависть, клевету людскую;
За заслуги перед всей землею
Тебя грязью, камнями обсыплют.
Ты проклянешь всех и все земное;
Ты зажаждешь смерти непреклонной.
Отойди, пока еще не поздно.
Возвратись дорогою спокойной».
– «Нет, пусть там опять еще страданья,
Пусть еще несчастья ожидают,
Пропусти меня ты, мрачный призрак,
Пропусти к сиянию златому!
Я веленьем неба призван, – волю
Я исполню, должен я достигнуть
Славы; – дан талант, я разовью в несчастьи, –
Что б ни было – мне девизом будет:
«К славе вечной, к свету и сиянью».
И прошел я полдороги страшной –
До конца дойду по горю и несчастью,
Брошусь свету я в объятья; кверху
Вознесусь в сиянии к престолу».
– «О безумец! О мечтатель бедный!
Но для славы все забыть ты должен:
Не должно быть для тебя ни жизни,
Ни веселья, радости и смеха.
Ни любовь улыбкой не согреет,
Смех не оживит души усталой,
Вечно только горе и заботы.
Не увидишь же ты славы этой, –
После смерти только засияет
Ее луч, тепло распространяя.
И всего из-за пустого
Повторенья имени потомством
Собой жертвовать, на пытку обрекая
Жизнь младую с юною душею.
Отойди, пока еще не поздно,
Возвратись дорогою спокойной».
– «Прочь с дороги! Ты не испугаешь,
Хоть бы пытки мне сулил Нерона.
Не хочу я больше слушать речи.
Отойди, пусти меня в преддверье.
Говори, что хочешь, образ темный –
Ты гонец, ниспосланный от ада.
Я воскликну, речи прерывая:
«К славе! Боже подкрепи, настави!»
«Я пущу, но после сам платися
И кляни себя и жизнь за пылкость,
Необдуманность младого сердца.
Вот гляди: ты видишь ту дорогу,
Видишь терний, видишь зной и злобу?
Безотрадность там царит и горе,
Заточенье с звонкими цепями.
Жалко мне тебя, юнец. Ревниво
Охраняешь ты свое желанье,
Весь проникнут им и яркою надеждой;
Но ведь пыль пройдет, глаза увянут,
Что так блещут молньей вдохновенья,
Опостылит жизнь и все несчастья
И запросит так душа покою.
Красота твоя увянет в горе;
Отцветет цветок бесцельно чудный:
Не прижать его к груди любимой,
Не лобзать в уста его и очи.
И душа высокая и чувства
Благородные, что бьются в сердце, –
Все бесцельно пропадет для славы,
Что ждет имя громкое за гробом.
Если хочешь – упади в объятья
Мглы суровой с горестью и мукой,
Иль иди, пока еще не поздно,
По дороге тихой и спокойной.
Брось желанья, – ты упейся счастьем,
Отдохни в объятиях любови
И познай земную радость чувства;
Утоли ты жажду, отдохни ты».
– «Прочь! Вперед ко славе и ко свету!»
Принимайте бури и несчастья!
И воздаст сторицею Небесный
За мученья адские при жизни,
Нет, достигну я предназначенья!»
И отпрянул призрак и растаял...
Юноша рванулся к двери храма
И пропал во тьме его и мраке.