Лев Гомолицкий - Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2
22[136]
Трилогия жизни
I
Классическая роза
Прочь! Надоело притворство, любезности, ложь и обманы.
Это зовется людьми и это зовется любовью!
Разве могу полюбить заводную я куклу из камня,
Вместо лобзаний горячих, лекцию слушать о людях!
Прочь мишура! Только ночь надо мной загорится звездами,
Только заблещут луной перекатные волны морские,
Я опущуся на берег песчаный с крутого утеса
И прокрадусь по рокочущим волнам пенистым на остров.
Там, где песок под ногой обмывает игривая струйка,
Там, где пенá, разливаясь, таинственно шепчет с камнями,
Ждет меня грация моря, сестра Галатеи, Дорида,
В чудной из чудных одежд в наготе грациозного тела.
Кудри волною рассыпались с плеч на спину и на перси;
Мокрое тело, блестя, страсть зовет и забвенье красою;
Нежная ручка играет песком и меж плещущих струек
Милая ножка дрожит и мелькает за белой пеною.
Там обойму я живое, горячее, нежное тело,
Склонит головку она мне на грудь, изгибаясь изящно;
Будет под пальцами биться моими порывисто сердце;
Будет дыханье ее жечь мне плечо и ланиты.
И, утопая в кудрях, как в волнах океана пенистых,
Я наслажусь и упьюся красой неземною Дориды;
И, сознавая, что нежное это и гибкое тело
Только во власти моей, к ней прижмуся теплее и крепче;
И, упоенные страстью, сольемся в лобзании страстном;
Буду шептать ей под рокот волны я мечтанья о счастье;
И погруженный в блаженство, в объятьях Дориды прекрасной,
Тихо смеяться над пасмурной жизнью людскою.
А под ногами, все так же плескаяся, детища моря
Будут сверкать, отливаясь на светлой и гордой Селене.
И меж пеной серебристой, от ревности плача и горя,
Будет вздыматься, блестя чешуей и косой, Нереида.
II
Лилия
«Я весь в крови и ранах, нанесенных
Мне варварами, чуть дошел, графиня,
До ваших ног и на колени пал.
Мне лик великий ваш сиял на поле брани,
Когда я с маврами и варварами бился,
Когда я подымал наполненный вином,
Украшенный алмазами и златом, кубок,
Я жизнь и подвиги отдал обетом вам;
Украсил щит инициалом вашим,
И предо мной сияли только вы, –
Лишь только лик графини Триполийской.
Я положил стремленьем видеть вас
И труп сложить свой, истекая кровью,
У ваших ног, прекрасная графиня.
Перед последним боем подкреплял
Себя молитвой я и меч свой, заклиная,
Я вынул из ножен и вновь поклялся чести,
Что будет он служить моим святым обетам.
Труба раздалася, вскочил я на коня;
Под мной метался конь, почуя запах крови;
Я имя прошептал и смело в бой понесся;
И щит блестел прекрасным инициалом,
И рвался крик из уст, произнося его.
И лязгнули мечи. Копье мое
С стремян сшибало варваров презренных;
Носились стрелы и лилася кровь;
Метались люди с криком и стенаньем.
Я отозвал из боя храброго бойца,
Сразиться предложил по-рыцарски на воле.
Мы разошлись, и я, звеня щитом,
Ему попал копьем под самое забрало,
Он полетел с стремян, но у меня
Осталося в плече противника копье.
И, с болью вырвав прочь его, скорее
Ладонью рану я закрыл большую.
Но тут толпа врагов, несясь за нашей,
Со мною поравнялась. Я схватил
Свободною рукой свой меч и, вверх
Взглянув, вскричав: «за честь и славу», –
Вдруг ринулся на них; но их копье
Вонзилось в руку мне, другое сняло
Мой шлем, а третие вонзилось в шею.
И я упал в свою же лужу крови
И корчился от мук, но ваш же лик
Святой и чистый мне унял мученья
И снесть их силу дал.
Я небеса
Благодарю и восхваляю Бога,
Что дал он мне увидеть этот лик
И умереть у ваших ног, графиня.
Обет исполнен мой, чиста душа,
Спокоен дух, – все, что я мог желать,
Исполнено... Прими же Бог меня!
Я, верный раб, Тебя хваля, смиренно
Исполнив долг, в блаженстве умираю».
И он сорвал безжалостно повязки,
И кровь из ран потоком полилась.
И он молил: «Прекрасня богиня,
Мне дайте розу в гроб из ваших кос».
И он схватил протянутую розу
И крепко лепестки прижал к своим губам.
Взор помутнел его и ослабели пальцы;
Упала роза в кровь, окрасилася ей,
А он с блаженством, навзничь, в луже крови
Уснул спокойно-счастливо навек.
III
Нарцисс
Ночь. Один на лодке одинокой
Я плыву по плещущим волнам.
Спит земля в объятьях черноокой,
Спит река, чуть плещется к брегам.
Всюду тишь. Покоем тихим веет.
Только нет покою на душе;
Только сердце ночь мое не греет
И кипит отчаянье во мне.
Ах, могу ли я смеяться ветру
И смотреть на реку в тишине,
Если губы горько шепчут: «где ты?»
И кипят сомнения во мне.
Если призраки передо мной проносят
Гибкий стан и глубину очей
И уста лобзаний жарких просят, –
Грудь кипит и сердце ноет в ней.
Но уста лобзают ветер теплый,
Руки воздух обняли мои...
А река несет меня под ропот
С струйкой нежной пенистой волны.
9.V. 1918 г. г. Острог
23[137]
Лотос
(из Гейне)
Спит лотос под жаркими солнца лучами,
Поникнув головкой, и бредит ночами.
Но только подымется кверху луна,
Воспрянет он чашкой, – трепещет она,
И слезы любови в его лепестках
Играют огнями на дальних звездах.
13.V. 1918 г. г. Острог
24
Как лотос чашку раскрывает
Навстречу ночи и звездам,
Так и талант благоухает
Там, где нет выхода слезам.
13.V. 1918 г. г. Острог
25
Что, человек, ты? прах! Что жизнь твоя? мгновенье!
И ты еще стремишься к горним небесам;
Еще клянешь таких, как сам, творений;
Летишь к идеям гордым и мечтам;
Где счастье, – там создашь страданья...
И где ж конец всему? Здесь – тлеющим костям!
14.V. 1918 г. г. Острог
26
Я сидел. Надо мною витали
Звуки чудные дивной игры
И, мечася, у ног рассыпали
Разноцветные грезы – цветы.
То они утихали, то бурно
И гремели и рвалися прочь,
То металися волнами шумно,
То лилися спокойно, как ночь.
14.V. 1918 г. г. Острог
27
Видишь, – там вдалеке над водою луна,
В небесах тихо светит, бледна
И блестит Нереид над пеной чешуя;
И шумит над Дриадой листва.
Вот плывет по реке меж больших камышей
Тихо лодка, качаясь в волнах;
В ней задумался юноша. Кольца кудрей
Вьются золотом змей на плечах.
И колышутся волны, и бьется пена,
И поднялась Дорида на гладь,
И плывет рядом с лодкой, смеяся, она:
Блещет пламенным бархатом глаз.
Берегися, гребец, правь свой к суше челнок
И спасайся в зеленой листве,
А не то разнесется, маня, голосок,
Страсть забьется в горячей душе
И ты бросишься в волны Дориде на грудь.
Но расспыпется струйкой она;
Захлестнут тебя гребни – в струях понесут;
Зашипит над тобою пена.
И напрасно ты будешь спасение звать,
Буря голос собой заглушит;
И напрасно ты будешь гребни умолять, –
Захлестнет он и жизнь улетит.
15.V. 1918 г. г. Острог
28
Думы вы черные, что вы так давите,
Что окружили вы черной толпой?
Прочь вас гоню, но опять налетаете,
Кружитесь мрачно, носясь надо мной.
Что же хотите вы? Душу несчастную?
Мало вы, знать, истерзали ее!
Мало давили вы грудь безотрадную!
Мало, – вам надо еще и еще.
Вот же, берите, терзайте, печальные!
Видите – плачу горючей слезой,
О, не оступитесь вы, беспощадные,
В мраке кружася зловещей толпой.
15.V. 1918 г. г. Острог