Автор неизвестен Европейская старинная литература - Лузитанская лира

О горестная ночь! С безгласной смертью,
Увы, не схожа ты в своем смятенье:
Да, смерть — ничто в сравненье с мукой смертной.
        Терзающей мне сердце.

Какую тьму скорбей нагромождает
Фантазия в видениях ужасных,
Рисует огненными письменами
        Она мои злосчастья!..

Супруг и сын, родители и братья —
Все те, с кем я навеки разлучилась,—
Чудовищный распад их пожирает
        В безвременных могилах!..

Достойного родства живые узы
И сладостные узы нежной дружбы
Разорваны навеки безрассудно
        Холодным равнодушьем!

Невинных, милых радостей алтарь —
Мой дом, очаг — он разорен Печалью,
И вытоптан пятой моих страданий,
        И перед Роком — в страхе…

О, сжальтесь, фурии тоски и гнева!
Не рвите грудь мою… Иль уж прервите
Дыханье, что еще питает жизнь
        И длит мои мученья!

Виденья воскресают предо мною
Из прошлого: одно страшней другого…
И время, что чужую боль излечит,
        Мою — в сто крат умножит.

Когда б хоть видеть Родину счастливой,
Чтоб знанья, благонравье в ней царили,—
Предсмертный вздох мой возблагодарил бы
        Господню милость!

Святое слово — Родина! Терзаюсь
Предчувствием дурным я неустанно:
Рок тщетно шлет ей предостереженья —
        Землетрясенья, бунты!

Земля дворцы и башни поглотила[114],
Смерть отняла бесчисленные жизни,
Но не вняла сим знамениям грозным
        Наивная беспечность!

Мы тщимся подражать другим народам:
То мы — французы, то мы — англичане…
Куда девалась мудрость португальцев?
        О ней мы позабыли…

Коль слава Родины не возродится
И Нравственность, Науки, Правосудье,
Промышленность от спячки не очнутся,—
        Мы рухнем в бездну!

Моим пером отчаянье водило,
И потому стихи так горестно звучат,
Что изначально их печали яд
Лишил навек и прелести, и пыла.

Ступайте в мир! Не верю, что могила
Дарует вам покой, — небрежный взгляд
На вас судьбы любимцы обратят,
Но рад вам будет тот, чья жизнь уныла.

Ступайте же на смех и поруганье:
Пристрастны будут суд и приговор,
И есть одно всего лишь оправданье

Тому, что стих не звучен, не остер:
В груди, которую гнетет рыданье,
Не может жить волшебных звуков хор.

Томиться обречен в тюрьме сырой,
Приговорен к мучительным оковам,
Подвергнут испытаниям суровым,
Бесстыдной обесчещен клеветой,

Униженный, оплеванный, нагой,
Вручен врагам, сгубить его готовым,
Не видя никого, кто нежным словом
Утешил бы его в недоле злой,

Когда палач, свирепый и кровавый,
Заносит свой смертельный меч над ним,
Грозя ему безжалостной расправой,

Он, оставаясь гордым и прямым,
Не ропщет на судьбу и суд неправый,
Как прежде, стоек, мудр, неустрашим.

В былые дни вы на меня глядели,
Глаза ее! Доныне счастлив я,
Что, душу мне пронзив, достигли цели
Глаза ее — два сладостных копья.

Моих скорбей бездонные купели!
Любви кумирни! Пламень свой лия,
Вы камень бы воспламенить сумели
И озарили мрак небытия.

Теперь со мной разбойный свист ветров,
Летит над морем их лихая стая,
И вспененное бешенство валов

Горой грядет, до неба доставая.
Теперь со мною ужас тяжких снов…
Увы! Обман! Ошибка роковая!

Всё тщишься ты с надменностью слепою
Забыть, что сам из праха сотворен?
Все хочешь грозный обойти закон?
Все тешишься несбыточной мечтою?

Летишь, как лист, подхвачен суетою,
Хоть быстротечный век тебе сужден,
А деньги, власть, блеск родовых имен —
К чему они за гранью роковою?

Припомни-ка любимые черты
Того, кто спит под гробовою сенью.
Ужели ход судеб не понял ты?

Ужели глух к его остереженью?
Все — пища тлена, жертва пустоты.
В урочный час и сам ты станешь тенью.

Пусть не дозволит беспощадный рок,
Чтоб, меч подняв, победами своими
На поле Марса, в пламени и дыме,
Себе лавровый я стяжал венок;

Чтобы на трон я в царский сел чертог
И, обласкав деяньями благими
Народ, свое увековечить имя
На пьедесталах памятников смог;

Пускай судьба разрушит ожиданья,
Что люди воспоют меня в стихах,
Мой подвиг оплатив посмертной данью;

Пускай плачевный потерплю я крах
В борьбе с невзгодами — мои страданья
Оставят память обо мне в веках.

Ненастный сумрак над землей навис,
Еще чернее ночь от черной тучи;
Шторм, обгрызая каменные кручи,
С унывным ревом ударяет в мыс;

Свистящий вихрь, то взвив, то бросив вниз,
По воздуху несет песок сыпучий;
Ночная птица жалобно, тягуче
Кричит, взлетев на темный кипарис;

Ужасный вид! Но он, по всем приметам,
Созвучен сердцу, сникшему от бед,
Окрашенному тем же скорбным цветом.

Природа хочет воссоздать портрет
Моих невзгод, но тщетно — в сердце этом
Такая грусть, какой в природе нет.

Олен! Настала полночь. Жабьи кости
Спали над синим пламенем дотла,
Обжарь вербену в перьях из крыла
Глухой вороны, жившей на погосте,

А я магическим движеньем трости,
Пока дымятся пепел и зола,
Велю горгонам, бросив все дела,
Из преисподней к нам явиться в гости.

Свершись, о чудо! Колдовской отвар
На славу вышел. Пусть две девы злые
Познают силу приворотных чар.

Вчера вкушали горечь мы, впервые
Пригубим завтра сладостный нектар:
Ты — с Низой, я — в объятиях Арми́и.

Прочь, гадина, прочь, злобная волчица,
Отвергшая возвышенную страсть!
Неужто ж я сумел так низко пасть,
Чтоб сердцем ледяным твоим прельститься?

Пусть люди от тебя воротят лица,
Пусть фурии тебя измучат всласть,
И пусть тоска свою оскалит пасть,
Чтоб в грудь твою бесчувственную впиться!

Пускай, в отместку за твои дела,
Тебя отравят, яд смешав с напитком
В бокале из тончайшего стекла!

Пускай тебе достанутся с избытком
Все муки, чтоб счастливцем ты сочла
Меня, тобой подвергнутого пыткам!

Пусть полководец, выиграв войну
И в лаврах возвратившись из похода,
Горд, что молва о нем в устах народа
Мгновенно облетела всю страну;

Пусть, у порока низкого в плену,
Скупец богатства множит год от года,
Везде ища корысти и дохода,
Чтоб золотом набить свою мошну;

Пусть самодержец, одурманен славой
И лестью, у его простертой ног,
Над самой мощной властвует державой,—

Марилия, я б стать счастливым смог
Лишь близ тебя и лишь имея право
Занять в твоей душе хоть уголок.