Всеволод Емелин - Götterdämmerung: cтихи и баллады
19 декабря 2006 года. Новая песня на старый лад (о главном, естественно)
Саморимейк
В церкви служба длинная,
Хора пенье нежное,
День Николы Зимнего,
День рожденья Брежнева.
И менты все смирные,
Словно в годы прежние
В день Николы Зимнего,
В день рожденья Брежнева.
Море зелья винного
Пью самоотверженно
За Николу Зимнего,
За столетье Брежнева.
Ой, земля целинная,
Юность безмятежная.
День Николы Зимнего,
День рожденья Брежнева.
Что имеем, не храним мы,
Потом вены режем,
Помолюсь Николе Зимнему
За генсека Брежнева.
Ну и т. д.
На смерть Туркменбаши
Цены на газ,
Очевидно, взлетят,
Умер Ниязов
Сапурмурад.
Дрогнули стены,
Как наши сердца.
Как же туркменам
Быть без отца?
Горько рыдает
Пустынная ширь.
Ждут двери Рая
Туркменбаши.
Ворон кружит
Над мертвым орлом.
Что же решит
На планерке “Газпром”?
Боль и усталость
Лишь как резюме
Нам всем осталась
Его “Рухнаме”.
Восточные мотивы
Блажен, кто в жертву принесен
Во дни Курбан-байрам.
Будь он хоть бык или осел,
Верблюд или баран.
— А агнец где? — спросил сынок
Печального отца.
А тот ему ответил: — Бог
Найдет себе агнца.
Кто был владыкой мусульман
И нации отцом,
Тот может стать в Курбан-байрам
Вдруг жертвенным агнцом.
Затянут фал узлом тугим
На связке шейных жил,
Так Измаила Ибрагим
На камень положил.
Вот кто-то дернул за рычаг,
И распахнулся люк,
И масок ткань на палачах
Скрыть не смогла испуг.
Но ангел не остановил
Ладони палачей,
И в небесах не трепет крыл —
Скрещенье двух мечей.
И не найти среди могил,
Где прах его зарыт,
Покуда ангел Исрафил
В трубу не протрубит.
Пока труба не протрубит,
Не погружайтесь в стресс,
Молись, суннит, молись, шиит,
Молитесь, курд и перс.
Новогоднее депрессивное
Возле магазина круглосуточного
Там, где лузеры встречают Новый год,
Целовала меня пьяная Снегурочка,
Проникая языком мне прямо в рот.
“Русь, ты вся поцелуй на морозе” —
Вспомнил я слоган антифашистов,
Затем вспомнил Дмитрия Олеговича
Рогозина,
Обещавшего Москву от мусора очистить.
Очень странные ряды ассоциаций,
Голова моя совсем не Дом Советов,
Ох, как грустно на морозе целоваться
С пьяницей, в Снегурочку переодетой.
Вспоминаются итоги года трудовые:
Русские и нерусские по столице марши,
Пара переломов рук, один тяжелый вывих,
Михаил Борисович Ходорковский на параше.
Русь, ты вся — стакан на морозе.
Хорошо сейчас бы дернуть двести грамм бы.
Но во рту моем чужой язык елозит,
Доставая аж по самые по гланды.
Проигравшим в жизни-лохотроне
Есть хороший повод, чтоб напиться.
Наступает Новый год, он будет годом Кони.
Лабрадора Кони — не юриста.
Русь, ты вся — минет на морозе,
А вот этого совсем не хочется.
При бросающемся в глаза парадонтозе
У наряженной Снегурочкой уборщице.
Все, довольно, Снегурочка, не удалось.
Я устал и пуст, словно сдутый мячик.
Не хватало, чтобы подъехал обкуренный
Дед Мороз
И меня хрустальным посохом офигачил.
Отпусти меня, Снегурочка, отпусти,
Никакая ты не Снежная королева.
Мишура твоя облезлая не блестит,
И та водка, что мы пили с тобой, абсолютно
левая.
Герда, сестренка, оторвись от теплой печки,
Приезжай скорей за поседевшим братцем
Каем.
А не то он сложит из льдинок слово “вечность”,
И окажется, что это банька с пауками.
День рожденья президента
Блажен, чей день рожденья пал
На месяц Рамадан,
Когда Аллах пророку дал
Божественный Коран.
Плесни в пластмассовый бокал
Окопные 100 грамм.
За президента мусульман,
Буддистов и христиан
Пусть выпьет зек и выпьет мент,
Грузин и осетин.
Здоровье, мистер президент,
Ведь вы у нас один
От Кондопоги до Чечни,
Где юбиляр Рамзан
Пьет в его честь все эти дни
Дозволенный нарзан
(А я, как добрый христьянин,
Нажрусь, словно баран).
(Мой день рожденья в прошлый год
Случился на Страстной,
И я, нажравшись, словно скот,
Ушел в глухой запой.
Никто, надеюсь, не берет
Пример печальный мой).
Гнилые десны обожжет
Колючее вино.
Октябрь — он месяц еще тот,
Штурмуют казино,
И 93-й год
Забыт уже давно.
Так многое в в семь лет вместил
Во зле лежащий мир.
Один поверженный кумир
В бараке пьет чифир.
Так с днем рожденья, гражданин
Товарищ командир.
Тех принял лондонский туман,
Подлодку океан,
Исламских воинов — Рамзан
(А там уж и Ливан).
Год за два или за три год
Последние семь лет,
Глушитель кто-то навернет
На верный пистолет.
А в Стрельненском дворце уют.
Собрав за стол семью,
Ему родные пропоют
Хеппи бездей ту ю…
Виновник торжества за стол
Присел под дружный гул,
Но кто-то тщательно на ствол
Глушитель навернул.
Очередной стакан налит,
Дрожит осенний лист,
А за стеной то ваххабит,
То русский гад фашист.
А то грузинский спецагент
С отравленным вином.
Не спите, мистер президент,
Не забывайтесь сном.
Готовят Лондон и Нью-Йорк
Очередной скандал.
В сырых кустах товарищ волк
Кого-то подъедал.
Не больно-то понтуйся здесь,
Нишкни, товарищ волк.
Ведь на тебя в управу есть
Кремлевский, грозный полк
Большие батальоны есть
И “Запад” и “Восток”.
Но он не спит, товарищ волк,
Он точит острый зуб.
Все ждали именинный торт —
К столу подали труп.
Так подает знаменье рок
Для тех, кто очень крут.
Кто ждет торжественный пирог,
Тому приносят труп.
Он вышел в коридор дворца,
В мышиное одет,
И грусть текла с его лица,
Какой не видел свет.
Но грусть, какой не видел свет,
Плыла как тьма из глаз,
Из кабинета в кабинет
Среди скульптур и ваз.
И простирался этот взгляд
Все дальше на восток,
Там, где его электорат
Мотает вечный срок.
Где затихает весь пиар,
Смолкает нарратив,
Где только скрип железных нар
И контролер ретив.
И черный ворон крикнет: “Карр!”
Сизиф, Сизиф, Сизиф…
2007
Крещенский романс
Понятно, что зимы не будет,
Настал кирдык моей Рассеи.
Чему-то радуются люди,
А мне бы в петлю, как Хусейну.
Вот говорят, набухли почки,
Их что-то мне не попадалось.
И выросли в лесу грибочки,
Но я не Кастанеда Карлос.
Сырая каплет мгла с карнизов,
А снега нету, нету, нету
На радость дворникам-киргизам
В демаскирующих жилетах.
В метро осматривают рельсы
И отключили телефоны,
Блуждает выговор еврейский
По офисам редакционным.
Твердит о тяжести ответа
За отрицанье Холокоста,
И новый Эйхман входит в гетто,
Чтоб ямы вырыть всем по росту.
Вот пролетел могучий “Хаммер”,
Мне брюки чистые забрызгал.
О потеплении глобальном
Поведал хриплый телевизор.
Восстала на людей природа,
Как сообщил проклятый ящик.
Растет двуокись углерода,
И ежики не впали в спячку.
И скоро вся планета станет
Огромной жаркой Хиросимой,
Где только ежики в тумане
Плывут в тоске необъяснимой.
Плывут над черным бездорожьем
К Москве, сверкающей так ярко,
Где я, с похмелья, словно ежик,
Не сплю, а тихо жду инфаркта.
Вот вышел ежик из тумана
Среди убогих гаражей,
Он вынул ножик из кармана,
Проси потом: “Хирург, зашей!”
Зашей мне резаную рану,
Зашей торпеду Эспераль,
Мой рот, зловонный и поганый,
Зашей, чтоб больше не орал.
Взываю из последних сил я —
Подайте ежикам наркоз!
Ликует враг. Молись, Россия.
Нас предал генерал Мороз.
Текст для программы, посвященной 90-летию Февральской революции и празднику Пурим
