Всеволод Емелин - Болотные песни
Всеволод Емелин - Болотные песни краткое содержание
Всеволод Емелин
«Болотные песни»
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Предисловие
Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, — не умрет.
Этот куст — без нетления — тощ.
Эти ржавые кочки и пни
Знают твой отдыхающий плен.
Неизменно предвечны они, —
Ты пред Вечностью полон измен.
Одинокая участь светла.
Безначальная доля свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула уста.
Всеволод Емелин умеет делать из истории стихи. Эти стихи — о недавней истории. Она, может быть, даже еще не кончилась. Емелин идет по пятам истории — длящейся истории протестов, — ловит приметы, выстраивает в ряды. Превращает хаос общего многим переживания в порядок поэтической речи.
Стихи — это ведь и есть порядок, способ противостояния хаосу.
Приметы — предметы, герои — вот они, всем памятные: белая ленточка, фантазией государя превращенная в презерватив, агитационный танк, на котором ехали-ехали, да так никуда и не приехали ряженые рабочие из Нижнего Тагила. Ксения Собчак, Кристина Потупчик, Чулпан Хаматова, Борис Немцов. Те, кто стоял на трибунах, и те, кто толпился вокруг, — вольные криэйторы с Болотной, подневольные работяги с Поклонной. Анчоусы, хомяки, бандерлоги, рассерженные горожане. И так далее, и так далее, и так далее. Едва ли вы успели это все забыть, уважаемый современник, а если забыли — вспомните, наткнувшись на короткую, резкую строчку как на опознавательный знак.
Но на самом-то деле поэт ведь не газетчик. Не в том мастерство, чтобы напихать в строку все это революционное лыко. Очевидно, Емелин делает что-то еще.
Играет, например, на разнице смысловых курсов. В истории протестов, в недооранжевой нашей недореволюции с самого начала сильным был элемент игры — сложной, конечно, игры, балансирующей на грани. С одной стороны — веселые плакатики, ощущение удачной тусовки, когда все не всерьез, с другой — явная паника власти, шальная мысль — а вдруг? Раз так дрожат, может, и свалятся? А потом? А какое «потом», если все не всерьез? Зачем «потом»? Стоит ли теперь об этом думать?
Если относиться к творящемуся вокруг всерьез — поневоле впадешь в растерянность. Что, кстати, и происходит с героем одного из еме-линских стихотворений, который ищет, но не может отыскать ответ на вопрос: это до чего же надо было довести страну, чтобы он, вот он оказался у трибуны, с которой вещает «коллективный Шендерович». Да еще и в роли сочувствующего.
Но игра емелинская сложней. Он или возводит иронию в квадрат, доводит до абсурда — и тогда выясняется, что хипстера, который собирается на митинг словно на войну, ждет трагедия: враги загаживают ему фейсбук и твиттер. Или с нарочитой, наигранной, несерьезной серьезностью относится к речам вождей и действиям ведомых. Агитируя, например, за чтение никчемной книжки Джина Шарпа. Или вдруг ирония реальности с иронией поэта вступают в конфликт, друг друга пожирая, и за ерническими строками о предстоящей схватке либерала с бутылкой из-под абсента, в которой коктейль Молотова, разумеется, и консерватора на танке проступают черты настоящей гражданской войны. С убитыми сыновьями и плачущими матерями.
Уж чего-чего, а злобы-то в людях хватает, поэту ли не знать. Чтобы поубивать друг друга, никаких особых талантов не надо, было бы желание.
Но есть, конечно, и еще кое-что помимо времени. Есть вечность, в которой ничего не меняется, все застыло. В том числе и потому, что в вечности — всегда зима. Там нет «мутона», «яиц-пашот», «Канделаки», «айпеда», «абсента», «честных выборов», «Единой России», прочих необязательных вещей. Жизнь там очищена от лишнего, доведена до состояния полированной кости. Там смерть, там любовь, тоска, порождаемая этими двумя, и еще тоска от нищеты, от безысходности, и водка, которой тоску глушат.
И настоящая революция, говорит нам поэт, случится тогда, когда в городе запретят продавать водку.
А пока продают, поэт не без некоторой отстраненности смотрит вместе со своими героями из вечности на всю эту смешную или страшную суету. Вот именно это Емелин умеет, как никто, — увидеть за временем вечность и показать, заставить видеть вечное того, кто его стихи берется читать.
Собственно, именно поэтому вы сейчас будете читать стихи, а не рифмованные фельетоны.
Иван Давыдов
4 декабря 2011 года
ЖЖ лежит
ЕдРо ликует
И результаты подтасует.
Я не могу войти в свой блог
Се вид отечества. Лобок.
Евреи рвут на ПМЖ
Бордель какой-то на барже.
4 декабря 2011
Эректильная дисфункция
Нет, в выборах есть нечто сексуальное,
Пытаюсь бюллетень засунуть в щель,
Как пенис свой во что-то вагинальное.
Жаль, что не предусмотрена постель.
Холодное и жесткое влагалище,
За всем следит охранник-постовой.
А он не лезет, слышите, товарищи,
Он не стоит, бумажный фаллос мой.
И не поможет здесь наличье твиттера,
Но все равно до ужаса обидно,
Хотя у этой щели нету клитора,
Да и вообще она вполне фригидна.
О, Русь моя! Невеста окаянная!
Тебя ебут уже который раз,
А ты лежишь, колода деревянная,
Не ощущая сладостный оргазм.
На стенах лозунги порнографические,
«Выбирай, если свобода дорога!».
А я здесь в состоянии критическом
Стою, не возбудившись ни фига.
Ведь были предварительные ласки,
В компанию предвыборную нам
Шептали эротические сказки
И гладили по всяческим местам.
Будили сексуальные фантазии,
Мол, пенсии, зарплаты, ЖКХ
И даже воссоздание Евразии…
Дрожит моя бессильная рука.
Задействованы зоны эрогенные,
И точка джи, и анус, и соски.
Но все равно никчемный и презренный я,
Не лезут в щель проклятые листки.
Стою, бумажку мятую дроча,
Испытывая стыд и липкий ужас.
Читателя, советчика, врача!
Врача-сексопатолога к тому же.
Все тысячники-блогеры в смятении,
Сломал лайвжорнал прокремлевский флуд,
Над щелью у коробки с бюллетенями
Завис и мой не очень длинный уд.
У них накрылся сервер или браузер
Или еще какая ерунда,
А у меня с корпускулами Краузе
Своя непоправимая беда.
В кулак сжимаю бюллетень заполненный,
Имею бледный и несчастный вид,
Разбито сердце и мозги заебаны,
И ничего уж больше не стоит.
Я в полном состоянии прострации,
Ко мне уже приглядывается мент,
Я не хочу химической кастрации,
Притом в такой ответственный момент!
4 декабря 2011
Предчувствие гражданской войны
Обкуренные демократы в дредах и в джинсах
Роют окопы на Волоколамке,
Чтобы воспрепятствовать дивизии
им. Дзержинского
Ввести в Москву БТРы и танки.
Девушка провожала на позицию милого,
Собирала в вещмешок траву и провизию.
Он уходил в ополчение
им. генерала Панфилова,
Чтобы не пустить в Москву имени
проклятого поляка дивизию.
А бойцы дивизии им. великого чекиста,
Запизженные кавказцами и старослужащими,
Вытягивают тонкие шеи
из камуфляжей нечистых
И озираются по сторонам с ужасом.
Вокруг них стоят дворцы Рублевки,
Взрываются фейерверки, визжат бляди.
А бойцам выдали автоматы
и снайперские винтовки,
Чтобы они защищали счастье этого дяди.
Они поминутно засыпают,
как все в нашей армии,
Ночами драящие унитазы,
Просыпаясь, хватаются за пакеты
санитарные,
Пытаясь выполнить команду «Газы!».
А панфиловцы видят цветные сны,
Ковыряясь лопатами в лужах говна.
Вот так будет выглядеть
на просторах нашей страны
Приближающаяся гражданская война.
6 декабря 2011
