Всеволод Емелин - Болотные песни
Обзор книги Всеволод Емелин - Болотные песни
Всеволод Емелин
«Болотные песни»
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Предисловие
Полюби эту вечность болот:
Никогда не иссякнет их мощь.
Этот злак, что сгорел, — не умрет.
Этот куст — без нетления — тощ.
Эти ржавые кочки и пни
Знают твой отдыхающий плен.
Неизменно предвечны они, —
Ты пред Вечностью полон измен.
Одинокая участь светла.
Безначальная доля свята.
Это Вечность Сама снизошла
И навеки замкнула уста.
Всеволод Емелин умеет делать из истории стихи. Эти стихи — о недавней истории. Она, может быть, даже еще не кончилась. Емелин идет по пятам истории — длящейся истории протестов, — ловит приметы, выстраивает в ряды. Превращает хаос общего многим переживания в порядок поэтической речи.
Стихи — это ведь и есть порядок, способ противостояния хаосу.
Приметы — предметы, герои — вот они, всем памятные: белая ленточка, фантазией государя превращенная в презерватив, агитационный танк, на котором ехали-ехали, да так никуда и не приехали ряженые рабочие из Нижнего Тагила. Ксения Собчак, Кристина Потупчик, Чулпан Хаматова, Борис Немцов. Те, кто стоял на трибунах, и те, кто толпился вокруг, — вольные криэйторы с Болотной, подневольные работяги с Поклонной. Анчоусы, хомяки, бандерлоги, рассерженные горожане. И так далее, и так далее, и так далее. Едва ли вы успели это все забыть, уважаемый современник, а если забыли — вспомните, наткнувшись на короткую, резкую строчку как на опознавательный знак.
Но на самом-то деле поэт ведь не газетчик. Не в том мастерство, чтобы напихать в строку все это революционное лыко. Очевидно, Емелин делает что-то еще.
Играет, например, на разнице смысловых курсов. В истории протестов, в недооранжевой нашей недореволюции с самого начала сильным был элемент игры — сложной, конечно, игры, балансирующей на грани. С одной стороны — веселые плакатики, ощущение удачной тусовки, когда все не всерьез, с другой — явная паника власти, шальная мысль — а вдруг? Раз так дрожат, может, и свалятся? А потом? А какое «потом», если все не всерьез? Зачем «потом»? Стоит ли теперь об этом думать?
Если относиться к творящемуся вокруг всерьез — поневоле впадешь в растерянность. Что, кстати, и происходит с героем одного из еме-линских стихотворений, который ищет, но не может отыскать ответ на вопрос: это до чего же надо было довести страну, чтобы он, вот он оказался у трибуны, с которой вещает «коллективный Шендерович». Да еще и в роли сочувствующего.
Но игра емелинская сложней. Он или возводит иронию в квадрат, доводит до абсурда — и тогда выясняется, что хипстера, который собирается на митинг словно на войну, ждет трагедия: враги загаживают ему фейсбук и твиттер. Или с нарочитой, наигранной, несерьезной серьезностью относится к речам вождей и действиям ведомых. Агитируя, например, за чтение никчемной книжки Джина Шарпа. Или вдруг ирония реальности с иронией поэта вступают в конфликт, друг друга пожирая, и за ерническими строками о предстоящей схватке либерала с бутылкой из-под абсента, в которой коктейль Молотова, разумеется, и консерватора на танке проступают черты настоящей гражданской войны. С убитыми сыновьями и плачущими матерями.
Уж чего-чего, а злобы-то в людях хватает, поэту ли не знать. Чтобы поубивать друг друга, никаких особых талантов не надо, было бы желание.
Но есть, конечно, и еще кое-что помимо времени. Есть вечность, в которой ничего не меняется, все застыло. В том числе и потому, что в вечности — всегда зима. Там нет «мутона», «яиц-пашот», «Канделаки», «айпеда», «абсента», «честных выборов», «Единой России», прочих необязательных вещей. Жизнь там очищена от лишнего, доведена до состояния полированной кости. Там смерть, там любовь, тоска, порождаемая этими двумя, и еще тоска от нищеты, от безысходности, и водка, которой тоску глушат.
И настоящая революция, говорит нам поэт, случится тогда, когда в городе запретят продавать водку.
А пока продают, поэт не без некоторой отстраненности смотрит вместе со своими героями из вечности на всю эту смешную или страшную суету. Вот именно это Емелин умеет, как никто, — увидеть за временем вечность и показать, заставить видеть вечное того, кто его стихи берется читать.
Собственно, именно поэтому вы сейчас будете читать стихи, а не рифмованные фельетоны.
Иван Давыдов
4 декабря 2011 года
ЖЖ лежит
ЕдРо ликует
И результаты подтасует.
Я не могу войти в свой блог
Се вид отечества. Лобок.
Евреи рвут на ПМЖ
Бордель какой-то на барже.
4 декабря 2011
Эректильная дисфункция
Нет, в выборах есть нечто сексуальное,
Пытаюсь бюллетень засунуть в щель,
Как пенис свой во что-то вагинальное.
Жаль, что не предусмотрена постель.
Холодное и жесткое влагалище,
За всем следит охранник-постовой.
А он не лезет, слышите, товарищи,
Он не стоит, бумажный фаллос мой.
И не поможет здесь наличье твиттера,
Но все равно до ужаса обидно,
Хотя у этой щели нету клитора,
Да и вообще она вполне фригидна.
О, Русь моя! Невеста окаянная!
Тебя ебут уже который раз,
А ты лежишь, колода деревянная,
Не ощущая сладостный оргазм.
На стенах лозунги порнографические,
«Выбирай, если свобода дорога!».
А я здесь в состоянии критическом
Стою, не возбудившись ни фига.
Ведь были предварительные ласки,
В компанию предвыборную нам
Шептали эротические сказки
И гладили по всяческим местам.
Будили сексуальные фантазии,
Мол, пенсии, зарплаты, ЖКХ
И даже воссоздание Евразии…
Дрожит моя бессильная рука.
Задействованы зоны эрогенные,
И точка джи, и анус, и соски.
Но все равно никчемный и презренный я,
Не лезут в щель проклятые листки.
Стою, бумажку мятую дроча,
Испытывая стыд и липкий ужас.
Читателя, советчика, врача!
Врача-сексопатолога к тому же.
Все тысячники-блогеры в смятении,
Сломал лайвжорнал прокремлевский флуд,
Над щелью у коробки с бюллетенями
Завис и мой не очень длинный уд.
У них накрылся сервер или браузер
Или еще какая ерунда,
А у меня с корпускулами Краузе
Своя непоправимая беда.
В кулак сжимаю бюллетень заполненный,
Имею бледный и несчастный вид,
Разбито сердце и мозги заебаны,
И ничего уж больше не стоит.
Я в полном состоянии прострации,
Ко мне уже приглядывается мент,
Я не хочу химической кастрации,
Притом в такой ответственный момент!
4 декабря 2011
Предчувствие гражданской войны
Обкуренные демократы в дредах и в джинсах
Роют окопы на Волоколамке,
Чтобы воспрепятствовать дивизии
им. Дзержинского
Ввести в Москву БТРы и танки.
Девушка провожала на позицию милого,
Собирала в вещмешок траву и провизию.
Он уходил в ополчение
им. генерала Панфилова,
Чтобы не пустить в Москву имени
проклятого поляка дивизию.
А бойцы дивизии им. великого чекиста,
Запизженные кавказцами и старослужащими,
Вытягивают тонкие шеи
из камуфляжей нечистых
И озираются по сторонам с ужасом.
Вокруг них стоят дворцы Рублевки,
Взрываются фейерверки, визжат бляди.
А бойцам выдали автоматы
и снайперские винтовки,
Чтобы они защищали счастье этого дяди.
Они поминутно засыпают,
как все в нашей армии,
Ночами драящие унитазы,
Просыпаясь, хватаются за пакеты
санитарные,
Пытаясь выполнить команду «Газы!».
А панфиловцы видят цветные сны,
Ковыряясь лопатами в лужах говна.
Вот так будет выглядеть
на просторах нашей страны
Приближающаяся гражданская война.
6 декабря 2011
