Автор неизвестен Европейская старинная литература - Лузитанская лира

74. Так пела нимфа; в лад звучали струны,
Рукоплеща, ей подпевали в лад
Ее товарки, радостны и юны,
С восторгом брачный празднуя обряд.
«Как ни вертится колесо Фортуны
(Согласно пели голоса наяд),
О храбрецы, стяжали вы по праву
На веки вечные и честь, и славу».

75. Когда же утолен был наконец
Телесный голод пищею отменной
И в нежном единении сердец
Вкусили все гармонии блаженной,
Богиня — та, кому Уран отец[90],—
Красой и мудростию совершенна,
Чтоб славен был вдвойне сей день и благ,
К счастливцу Гаме речь держала так:

76. «Ты величайшей чести удостоен:
По воле Высшей Мудрости святой
Узришь ты смертным оком, славный воин,
То, что досель неведомо пустой
Науке смертных; тверд, силен, спокоен,
Иди за мной сквозь этот лес густой».
И всех ведет она глухою чащей,
Непроходимой, грозной и молчащей.

77. И вскоре на высокий холм взошли:
Мерцали там рубины, изумруды,
Что райскою красою взор влекли,
Но люди новому дивятся чуду —
Над тем холмом, но близко от земли
Парит огромный шар, пронизан всюду
Чистейшим светом, так что виден он
Внутри, снаружи и со всех сторон.

78. Но из чего он создан, непостижно,
Хоть видно, что вкруг центра одного
Немало сфер вращаются, подвижны,—
Их явно сотворило божество,
А не мудрец, в науке сведущ книжной:
Один и тот же вид и вещество
Являют взору сферы-оболочки,
Начало и конец их — в каждой точке.

79. Един, всецел и совершенен шар,
Как тот, чья длань сей образ создавала,
И Гаму обуял познанья жар
И трепет изумленья небывалый.
Богиня молвит: Вот мой лучший дар:
Узреть ты можешь образ Мира малый,
Дабы постичь, куда твои пути
Ведут и что ты можешь обрести.

80. Перед тобой — подобие Вселенной,
Его же Высший Разум сотворил;
Не знающий начала и нетленный,
Присутствием своим он озарил
Сей шар, чьей форме — гладкой, совершенной —
Субстанцию эфира подарил.
То — бог; но что есть бог, ум человека
Постичь не властен до скончанья века.

81. Вот эта сфера — первая; она
Всем прочим сферам оболочкой стала,
Такого света ясного полна,
Что слепнет взор и меркнет ум усталый:
То — Эмпирей, та горная страна,
Где чистым душам обитать пристало
И где такое благо им дано,
Что в мире сем немыслимо оно.

82. Здесь пребывают истинные силы
Верховные: ведь Гера, Зевс и я —
Всего лишь вымысел, поэтам милый,
Но в мире не дано нам бытия.
Вы именами нашими светила
Зовете: олимпийская семья
Среди людей живет в стихах чудесных
Да в именах далеких тел небесных.

83. Еще мы не забыты потому,
Что правящее миром Провиденье —
Зевеса имя дали вы ему —
Осуществляет все свои веленья
Чрез многих духов (вашему уму
Издревле ведомы сии явленья:
Нам духи добрые творят добро,
А злые нам вредят, и прехитро).

84. Поэзия — для пользы и услады
Живописуя словом — им дала
Те имена, которыми Эллада
Богов в своих преданьях нарекла;
Но тут при чтенье поразмыслить надо,
Возносится ли ангелам хвала,
Коль речь о божествах идет: возможно,
Что так и демонов зовут, хоть ложно.

85. Бог правит миром, ангелам своим
Труды свершения препоручая.
Но прерванный рассказ возобновим:
Здесь, в сфере Эмпирея, — кущи рая,
Недвижен сей эфирный мир; под ним
Вращаясь, сфера движется другая,
Легка, почти что оку не видна;
Зовется Перводвигатель она.

86. Сей Перводвигатель дарит вращенье
Всем прочим сферам, что под ним, внутри;
Приемлет Солнце от него движенье —
Отсюда мрак ночной и свет зари.
Под этой сферою, но в замедленье,
Хрустальная вращается — смотри:
За двести оборотов бога света
На шаг переместится небо это.

87. Под сферой медленной — еще одна,
Усыпана блестящими телами
(Движенье сообщает им она,
По собственной оси водя кругами)
И Поясом златым окружена:
Двенадцать знаков вписаны звездами
В тот Пояс, и живет в них Аполлон:
В год столько раз свой дом меняет он.

88. Смотри, какие дивные узоры
Звездами по небу наведены:
Вон две Медведицы пленяют взоры.
Вон сам Цефей сверкает близ жены
И дочери; вон Орион, который
Рождает бури; вон светлы, ясны,
Сияют Заяц, Псы, Корабль и Лира
И плачет, умирая, Лебедь сирый.

89. Под Твердию Небесной в добрый час
Узришь ты небо древнего Сатурна;
Под ним — Юпитер, что карает нас,
Под этим — Марс, воинственно пурпурный.
В четвертой сфере — неба ясный Глаз[91],
Венера в третьей льет свой свет лазурный;
Затем Меркурий — власть его сильна —
И, ниже всех, — трехликая Луна[92].

90. Заемное движенье им присуще,
Но и свое даровано навек:
Все движутся дорогой, их несущей,
У тех быстрей, у тех неспешней бег:
Так повелел Отец наш всемогущий,
Что создал огнь и воздух, ветр и снег,—
Их место ниже, на земном просторе:
Ведь средоточье их — земля и море.

Дни сладких нег и радости счастливой
Мелькнули, как зарницы зыбкий свет,
Дни горестей явились им вослед
Терзать меня жестоко, терпеливо.

Зачем манили суетно и лживо
Слепые обольщенья прежних лет?
Уже в груди огня былого нет,
Остывший пепел — вся моя пожива.

Лишь пепел, прах — младые заблужденья:
У юности моей плодов иных,
Признаюсь с болью, не было и нету;

Добавлю к ним от зрелых лет моих
Пустые страхи, пени, вожделенья,
И пусть развеет ветер их по свету!

За все печали, муки, сожаленья,
За все страдания, жестокий Купидон,
За горе, на какое обречен
Тобою я, за жалобные пени,

За пролитые слезы, за сомненья,
За каждый вздох, за каждый горький стон —
За все, за все отныне ты прощен,
И пусть уйдет вина твоя в забвенье.

Все горести ты возместил сполна,
Затем что самой дивной, несравненной,
Прекраснейшей я награжден стократ.

Мне не забыть вовек сей миг блаженный!
О чем теперь скорбеть, когда она
Мне бросила украдкой нежный взгляд?

Из кротких, нежных, ласковых очей,
Исполненных сладчайшего привета,
На путь мой, милосердная, пролей,
Молю, лучи божественного света,

И станет для меня сиянье это
Спасительной звездой во тьме ночей.
В бурливом море для ладьи моей
Ты — верный порт, единственная мета.

Чуть доплыву, на алтаре святом
Сложу свои измокшие одежды
И стану тебя славить без конца…

Жена и дщерь предвечного отца,
Плывущим в бурю ты придашь надежды,
Меня спасая в плаванье моем!

Пречистая, в светлейшем одеянье,
Венчанная звездами и луной,
В юдоли мрака, точно свет дневной,
Твое солнцеподобное сиянье!

Источник жизни, мира упованье,
Надежды брег, маяк во тьме ночной,
Цветущий сад за крепкою стеной,
Избранная с начала мирозданья!

За грешников предстательствуешь ты,
Раскаявшимся вечное спасенье
Дарует кротость дивная твоя.

Я полн, сосуд греховный, сокрушенья:
Увидь, о воплощение доброты,
Что на тебя одну надеюсь я!