Шалва Бакурадзе - Антология новой грузинской поэзии

Мои чужие — мои же овцы
И я их пастух.
Однажды проник в настроение волк незаметно
И выкрал ягненка, овцою рожденного.
Смертью одною окончен был день тот.
Сегодня же овцы мои обернулись волками
И я — звездный пастух. Я — луна.

Вижу: красная раскрылась скала, выскочил мужчина в галстуке,
С оружием (законноприобретенным), мобилой, путаной, на джипе,
Заложил вираж влево, левее, по спуску пронесся и
Врезался в отель. Ворвался в ресторан, из кармана вырвал деньги,
До рассвета торчал в сауне.
Вижу: сауны дверь раскрылась, выскочил мужчина в галстуке,
С оружием (законноприобретенным), мобилой, усами, на джипе.
Вывернул по пандусу направо, правее,
Газанул и вперед — к зданию. В лифт, поднялся,
Вошел в кабинет, подмял собой стул, задремал.

Все предусмотрю: твои глаза, твой нос, твои губы, твое лицо,
Твои уши, твои волосы, твою голову, твои плечи, твои груди, твои руки,
Твой пупок, твои бедра, твой живот, твой лобок, твои запястья,
Твои стопы, твои ляжки, твои колени, твои щиколотки,
Твои стопы, твои пальцы и расстояние между нами —
В целом ты меня волнуешь, и я должен тебя нарисовать,
Чтоб опять по частям к тебе добраться
И вновь вдохнуть в тебя душу.

Все предусмотрю: головы твоей купол с поломанным крестом, позвоночника ступени,
Африки лопаток, клетку ребер, грабли рук, немую бабочку, дубинки ног, емкости бабок,
Пирамиды пяток и расстояние между нами, — и попрошу повернуться.
Все предусмотрю: ты повернулась, за тобой нарушаю пространство и рисую фон.

Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека и на месте ребра оставишь щель для мелочи.
Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека и поставишь на базарный прилавок на продажу.
Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека и приделаешь за спиной оглядывающихся детей,
          привязанных к движущимся родителям.
Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека, которую до конца дня не продашь
          и домой понесешь ее, незавернутую.
Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека и ребенку своему завещаешь, чтоб, пока мелочь
          горло не перекрыла, переломили бы ее в хребте.
Человек это:
Когда испечешь из замешенного глиняного теста копилку в форме
          человека и никогда никому не сможешь объяснить,
          как ты это сделал.

Открылась черная дверь,
из неё выехал черный человек
на черной машине,
за ним увязался черный дым.
Человек спросил:
— Дым, в каком направлении ты оставляешь свой след?
— В Городе черепов,
в низких и высоких посевах,
в человеческих легких,
в мыслях и нервах.
Достал человек ключи,
замахнулся на черный дым,
рассеялся черный дым,
и отправился человек пешком.

Открылась красная дверь,
из неё выехал красный человек
на красной машине,
за ним увязался красный дым.
Человек спросил:
— Дым, в каком направлении ты оставляешь свой след?
— В Городе черепов,
в низких и высоких посевах,
в человеческих легких,
в мыслях и нервах.
Достал человек ключи,
замахнулся на красный дым,
рассеялся красный дым,
и отправился человек пешком.

Открылась желтая дверь,
из нее выехал желтый человек
на желтой машине,
за ним увязался желтый дым.
Человек спросил:
— Дым, в каком направлении ты оставляешь свой след?
— В Городе черепов,
в низких и высоких посевах,
в человеческих легких,
в мыслях и нервах.
Достал человек ключи,
замахнулся на желтый дым,
рассеялся желтый дым,
и отправился человек пешком.

Открылась белая дверь,
из неё выехал белый человек
на белой машине,
за ним увязался белый дым.
Человек спросил:
— Дым, в каком направлении ты оставляешь свой след?
— В Городе черепов,
в низких и высоких посевах,
в человеческих легких,
в мыслях и нервах.
Достал человек ключи,
замахнулся на белый дым,
рассеялся белый дым,
и отправился человек пешком.

Открылась прозрачная дверь,
из неё выехал прозрачный человек
на прозрачной машине,
за ним увязался прозрачный дым.
Человек спросил:
— Дым, в каком направлении ты оставляешь свой след?
— В Городе черепов,
в низких и высоких посевах,
в человеческих легких,
в мыслях и нервах.
Достал человек ключи,
замахнулся на прозрачный дым,
рассеялся прозрачный дым,
и отправился человек пешком.

Открылась хлебная дверь,
из неё вышел хлебный человек
с корзиной хлеба,
за ним увязался хлебный след.
Человек сказал:
— Останься в доме.
След сказал:
— Продолжай идти.
Шли, шли и встретили другого человека:
он вышел из винной двери
и нес кувшин, полный мудрости.
Сели все вместе под деревом,
Обменялись — чем было
и двинулись в путь.
Дома каждого ждет семья.

Их увидели те другие люди
и сказали:
— К этому дереву они придут еще,
Может, и нас позовут.
Услышало их дерево и сказало:
— Подойдите.
Подошли и встали под деревом.
Прозрачный залез наверх,
другие остались внизу.
Они сомкнули круг и связали дерево.
Дерево сказало:
— Пустите.
Прозрачный сверху крикнул:
— Не отпускайте!
Дерево открыло листья
и взглянуло ими на небо,
небо посмотрело вниз звездами.
Мужчины испугались и сказали:
— Расходимся по домам!

Прозрачному дракону пришлись по вкусу
внутренности прозрачного человека.
Белый дракон
позавтракал белым человеком.
Желтый дракон
пообедал желтым человеком.
Красный дракон
пополдничал красным человеком.
Черный дракон
поужинал черным человеком.

Где были, там и остались,
не дай нам Бог отведать их участи!
Храни Всевышний это дерево!

Кружка,
шишка,
стружка,
мышка.

Озвучь мое эхо, Хронос,
покуда считаешь нас,
секунды веди на голос, —
я площадь пущу в пляс.
Из вопля камней брусчатки
огнем по хребта мосту,
на голос ребер — из пятки
по позвонкам взойду.

Смирённому — поцелуя
не подарю за так,
не верящего — скручу я,
пусть учит на мой такт
молитву, как пушки грохот,
висящую над толпой,
и, как сумасшедший город,
пусть ищет чужой покой.

Пожар — это солнце!
                                Строясь,
секунды сжигают час,
озвучь мое эхо, Хронос,
пока ты считаешь нас:
вот площадь — как Бог в лезгинке,
вот — пьяное море ртов, —
скорее! Пока не сменили дубинки
на изумруды крестов.