Наталья Кугушева - Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Поют серебряные реки.
Сверкающая синева.
Недостижимее, чем Мекка,
Для правоверного – Москва.
Весною бредят пилигримы,
Тревожные им снятся сны:
Дороги пробегают мимо
Среди туманов и весны…
А в древних замках спят столетья.
Земля. Священная земля.
В бойнице запевает ветер
Старинным голосом Кремля.
Послушать бы! Взглянуть однажды,
Апрельским запахом вздохнуть
И знать, что утоленной жаждой
Окончен путь. Последний путь.

Там – море. Поймите, там море шумит
И камни пересыпает.
И долго над морем, как брошенный щит,
Луна золотая ныряет…
И пахнут, как в детстве, ночные цветы,
И тени от кипарисов,
Качаясь, сгущаются до черноты,
Над морем горящим повиснув…
Там – море. Поймите. И кто-то другой
Заслушается прибоя.
И будет луна над его головой
Щитом, потерявшим героя.

Мумии запросто на Самотеку
Прямо из зноя Сахары –
Шествие мумий по снегу глубокому,
По заснеженным бульварам…

Полночь качает мохнатые звезды.
В снежные лотосы падает полночь.
Долго дрожат и плывут по морозу
Старых курантов певучие волны…

Шумная угомонилась квартира,
Гости усталые греются чаем.
И на столе, на газете, папирус
Как-то особенно необычаен.

Пол земляной и глиняные стены,
И коврик расписной над топчаном.
И пожелтевшие портреты неизменны
Пятнадцать лет над стареньким столом.
Здесь тишина, запутавшись случайно
В ночах, и в одиночестве, и в снах,
Сопутствует судьбе какой-то силой тайной
И говорит с судьбой в моих стихах.
Кто под сурдинкой эту песнь услышит?
За домом глиняным немыслимый простор,
Да облака спускаются на крыши
С далеких и туманных гор…

В просторный мир раскрыты двери –
Входи в убогое жилье.
Входите, люди, птицы, звери,
В лирическое бытие.

И облака – входите тоже,
И ветер, мой старинный друг,
Что ночью голосом тревожным
Поет о вечности разлук.

Входите все. И всем я рада.
Я музыкою вещих строк
(Моей последнею наградой)
Последний отмечаю срок.

От целой жизни – горсточка стихов,
Мечтаний и бесплодных и случайных…
Судьба, судьба – я слышу стук шагов
И чувствую в душе твой голос тайный.

И по земле, как странник, проходя,
Я берегу внимательно и скупо
И солнца свет, и легкий шум дождя,
И этот звездный, величавый купол.

Но тайный голос унесу с собой,
Он будет петь о ледяном покое –
И Богом, Светом, Домом, и Судьбой
Засветится над вечною рекою.

Из гостиной фортепьяно
Сквозь тяжелые портьеры
К нашей тихой дальней спальне. –
Это там играет мама…
В детской у икон лампадка
Золотой качает лучик…
Спит сестра. За дверью няня
По-старушечьи вздыхает.
Милый мир, где вместо кукол
В старый шкаф укрылись книги, –
И в полночный час выходят
И садятся к изголовью.
Вот зовет тревожно море, –
Но Русалочка танцует,
И безмолвна, и печальна,
На веселой свадьбе Принца,
Вот сражается Щелкунчик.
Герда всюду ищет Кая,
И олень уносит Герду
В царство Снежной Королевы.
Я не сплю. Шуршат страницы:
Соловей чудесной песней
Над забытым мандарином…
Или музыкою мамы
Эти сказки мне приснились?
Или сказочником старым,
Развернувшим пестрый зонтик
Перед сонными глазами?
Только сказки бродят рядом.

Я приду к Вам, только Черный Том,
Черный Том один мне будет рад.
Тихо промурлыкает о том,
Что таит кошачий мудрый взгляд.

Дорогая, как печален день
И как мало нам осталось дней,
Как расходятся кругами по воде
Одинокие пути людей.

Если нежность тронула слегка
Наше сердце – радостная грусть,
И дрожит покорная рука
От прикосновенья Ваших уст.

Возникает в<новь> забытый мир
Снов, надежд, <бес>сонниц и любви,
И под древний <голо>с древних лир
Вновь неист<овств>уют соловьи.

Я всё еще учусь – жестокая наука
Не думать о себе и не писать стихов,
Ведь губ твоих романтика и скука
Прекрасней и величественней слов.
Но пальцы тянутся к привычному соблазну
К тугому пению железного пера,
И ярость музыки в словах разнообразных
Свирепствует, как встарь, по вечерам,
И я люблю опять суровые потемки
И шум дождей, бегущих по стеклу,
Бумаги хруст, такой родной и ломкой,
Чернильницы таинственную глубь.
Так ночь пройдет. Зашелестит, как ветер,
Седой рассвет и запоет в трубе.
И я пойму – на милом белом свете
Есть только ты да память о тебе.

Седьмой этаж. Готические своды.
С крылатыми химерами плафон.
Москва и ласточка. Здесь слушала я годы
Из церкви Антипия перезвон.
Москва во мне. Она со мною рядом.
Через окошко в комнату вошла. –
Вот за кремлевскою тяжелою оградой
Цветут невиданные купола,
Вот острый шпиль высокой колокольни
Вонзается в крутые облака,
И ветер, приносящий из Сокольников
Лесные запахи, потрогает слегка
Страницы книги. Вот со Спасской башни
Кремлевские куранты прозвонят,
И улиц шум и тишина домашняя
Навстречу времени согласные спешат.

Уходят дни. Года идут, подруга,
Так девять лет прошло над головой –
Мы все бредем по дантовскому кругу,
Ведомые бесстрастною бедой.

Еще какие суждены утраты,
Какую боль изведать суждено.
Смотри пылают пурпуром закаты,
Последнее, что нам еще дано.

Смотри – какие возникают звезды
В прощальный час над милою землей,
Досыта пить густой прохладный воздух,
Настоянный цветами и луной.

И пусть, и пусть, перекликаясь с миром
И не страшась ни боли, ни утрат,
Две наши женские простые лиры
Лирическим набатом прозвучат.

И в эти дни, когда тревогой грозной
Пылают города, пылает каждый дом,
Мы романтические розы
Сквозь жизнь, сквозь смерть потомкам пронесем!

Большие добрые волы
Идут медлительно и равнодушно,
Скрипучие колеса тяжелы
И неподвижный воздух сух и душен.

Растрескалась бесплодная земля,
Колючей пылью под копыта,
И облака, тихонько шевелясь,
Проходят над дорогой позабытой,

И круторогая бок о бок тень
Ползет по вянущей полыни –
Медлителен и равнодушен день,
Затерянный в безрадостной пустыне.