Даниил Андреев - Стихотворения и поэмы

Сквозь жизнь ты шел в наглазниках. Пора бы
Хоть раз послать их к черту, наконец!
Вон, на снегу, приземистою жабой
Спит крематорий, – серый, как свинец.

Здесь чинно все: безверье, горесть, вера…
Нет ни берез, ни липок, ни куста,
И нагота блестящего партера
Амбулаторной чистотой чиста.

Пройдет оркестр, казенной медью брызнув…
Как бой часов, плывут чредой гроба,
И ровный гул подземных механизмов
Послушно туп, как нудный труд раба.

А в утешенье кажет колумбарий
Сто ниш под мрамор, серые как лед,
Где изойдет прогорклым духом гари
Погасших «я» оборванный полет.

      Стих
      Толк;
Присмирел деловой
                   Торг:
      Свой
      Долг
Возвратил городской
                   Морг.

      Жизнь —
      Круг.
Катафалк кумачом
                   Ал…
      Наш
      Друг
На посту боевом
                   Пал!

      Срок
      Бьет.
Пронесем через мост
                   Труп.
      Жизнь
      Ждет,
И торопит на пост
                   Труд!

      Пук
      Роз
Сквозь ворота бегут
                   Внесть:
      Для
      Слез
Восемнадцать минут
                   Есть.

      – Он
      Пал,
Укрепив наших сил
                   Мощь!
      Он
      Брал
Жизнь в упор, как учил
                   Вождь!

      Он,
      Пал
Несгибаемо-прям,
                   Тверд;
      Пусть
      Шквал
Хлещет яростно в наш
                              Борт:

      Наш
      Стяг
Не сомнет никакой
                              Враг…
      Марш!
      Марш!
Сохраняй строевой
                              Шаг! —

      Тот
Наглый, нагой, как бездушный металл,
                                                       Стык
                                                       Слов
      Мне
Слышался там, где мертвец обретал
                                                       Свой
                                                       Кров;

      Где
Должен смириться бесплодных времен
                                                       Злой
                                                       Штурм;
      Где
Спит, замурован в холодный бетон,
                                                       Ряд
                                                       Урн.
      В тыл
Голого зала, в простой – вместо свеч —
                                                        Круг
                                                        Ламп,
      Бил
Голос оратора, ухала речь,
                                                        Как
                                                        Штамп.
      Был
Тусклый, тяжелый, как пухлости лбов,
                                                        В ней
                                                        Пыл,
      Гул
Молота, бьющего в гвозди гробов,
                                                        В ней
                                                        Был:

      – Долг…
Партия… скромность… Мы – прочный устой.
                                                               Честь…
                                                               Класс…
      Гной
Будничной пошлости, странно-пустой
                                                               Треск
                                                               Фраз.

      Чу:
Шурхнули дверцы… Как шарк по доске,
                                                              Звук
                                                              Туп;
      Чуть
Ёкнуло сердце, – и вздрогнул в тоске
                                                              Сам
                                                              Труп:
      В печь,
В бездну, – туда, где обрежется нить
                                                              Всех
                                                              Троп,
      Вниз,
Мерно подрагивая, уходить
                                                              Стал
                                                              Гроб.

      И —
Эхом вибрации, труп трепетал…
                                                   Был
                                                   Миг —
      Блеск
Нижнего пламени уж озарял
                                                   Весь
                                                   Лик…

      Ток
Пущен на хорах: орган во весь рост
                                                   Взвыл
                                                   Марш!
      Срок
Взвешен в секундах, ритм точен и остр,
                                                   Как шарж…
      Стал
Старше от скорби, кто слышал порой,
                                                   Как
                                                   Мы,
      Марш
Urbi et orbi[2] чеканенный строй,
                                                       Шаг
                                                       Тьмы;
      Кто
Глянул невольно в тот жгучий испод,
                                                       В ту
                                                       Щель,
      Кто
Понял, что там – все плоды, весь итог,
                                                       Вся
                                                       Цель,
      Кто
Чадом тлетворным дохнул из глубин
                                                       Хоть
                                                       Раз;
      Кто
Дьявольским горном обжёг хоть один
                                                       Свой
                                                       Час.

И «Вечную память» я вспомнил:
Строй плавных и мерных строф,
Когда все огромней, огромней
Зиянье иных миров;

Заупокойных рыданий
Хвалу и высокую честь;
«Идеже нет воздыханий»
Благоутешную весть;

Ее возвышенным ладом
Просвечиваемую печаль,
Расслаивающийся ладан,
Струящийся вверх и вдаль,

Венок – да куст невысокий
Над бархатным дерном могил,
В чьих листьях – телесные соки
Того, кто дышал и жил.

Враг за врагом.
                         На мутном Западе
За Рону, Буг, Дунай и Неман
Другой, страшнейший смотрит демон,
Стоногий спрут вечерних стран:
Он утвердил себя как заповедь,
Он чертит план, сдвигает сроки,
А в тех, кто зван, как лжепророки —
Вдвигает углем свой коран.

Он диктовал поэтам образы,
Внушал он марши музыкантам,
Стоял над Кернером, над Арндтом
По чердакам, в садах, дворцах,
И строки, четкие как борозды,
Ложились мерно в белом поле,
Чтобы затем единой волей
Зажить в бесчисленных сердцах:

Как штамп, впечататься в сознание,
Стать культом шумных миллионов,
Властителей старинных тронов
Объединить в одну семью,
И тело нежное Германии
Облечь в жестокое железо —
Бряцающую антитезу
Эфироносных тел в раю.

Он правит бранными тайфунами,
Велит громам… Он здесь, у двери —
Народ-таран чужих империй,
Он непреклонен, груб и горд…
Он пьян победами, триумфами,
Он воет гимн, взвивает флаги,
И в цитадель священной Праги
Вступает поступью когорт.

Еще, в плену запечатанных колб,
      Узница спит – чума;
В залах – оркестры праздничных толп,
      Зерно течет в закрома…
Кажутся сказкой – огненный столп,
      Смерть, – вечная тьма.

Войн, невероятных как бред,
      Землетрясений, смут,
В тусклом болоте будничных лет
      Выросшие – не ждут…
Жди. Берегись. Убежища нет
      От крадущихся минут.

Пусть – за гекатомбами жертв
      Будут стужа и лед,
И тем, кого помилует смерть,
      Жизнь отомстит… Вперед!

Мир в эту хлещущую водоверть
      Бросится, как в полет.

Вдребезги разобьется скрижаль
      В капищах наших дней.
Страшно – раздора ль? войны ль? мятежа ль?
      Горшее у дверей!
Только детей неразумных жаль
      И матерей.