Даниил Андреев - Стихотворения и поэмы

Еще, в плену запечатанных колб,
      Узница спит – чума;
В залах – оркестры праздничных толп,
      Зерно течет в закрома…
Кажутся сказкой – огненный столп,
      Смерть, – вечная тьма.

Войн, невероятных как бред,
      Землетрясений, смут,
В тусклом болоте будничных лет
      Выросшие – не ждут…
Жди. Берегись. Убежища нет
      От крадущихся минут.

Пусть – за гекатомбами жертв
      Будут стужа и лед,
И тем, кого помилует смерть,
      Жизнь отомстит… Вперед!

Мир в эту хлещущую водоверть
      Бросится, как в полет.

Вдребезги разобьется скрижаль
      В капищах наших дней.
Страшно – раздора ль? войны ль? мятежа ль?
      Горшее у дверей!
Только детей неразумных жаль
      И матерей.

Вижу, как строится. Слышу, как рушится.
Все холодней на земной стезе…
Кто же нам даст железное мужество,
Чтобы взглянуть в глаза грозе?

Сегодня с трибуны слово простое
В громе оваций вождь говорил.
Завтра – обломки дамб и устоев
Жадно затянет медленный ил.

Шумные дети учатся в школах.
Завтра – не будет этих детей:
Завтра – дожди на равнинах голых,
Месиво из чугуна и костей.

Скрытое выворотится наружу.
После замолкнет и дробь свинца,
И тихое зеркало в красных лужах
Не отразит ничьего лица.

      Этот двор, эти входы,
Этот блик, что упал на скамью,
      В роды, роды и роды
Помнят добрую нашу семью.

      Эти книжные полки,
Досягнув, наконец, к потолкам,
      Помнят свадьбы и ёлки,
И концерты, и бредни, и гам;

      Драгоценные лица,
Спор концепций и диспуты вер —
      Все, что жаждется, снится,
Что творится, – от правд до химер.

      Эта комната светит
Среди ночи, как маленький куб, —
      Ей так мирно в привете
Твоих рук, твоих глаз, твоих губ.

      До далеких Басманных,
До Хамовников, хмурых Грузин
      Свет годов нерасстанных
Мне – вот здесь. Он – певуч. Он – один.

      Но над теплою крышей
Проплывает, как демон, наш век,
      Буйный, вязкий и рыжий,
Будто ил взбаламученных рек.

      Звездный атлас раскрою:
Грозен в чуткую ночь Зодиак,
      И какому герою
По плечу сокрушить этот мрак?

      Ни границ, ни сравнений,
Как для путника в снежной степи.
      Дай зарыться в колени,
Силу знать и молчать укрепи.

Есть в медлительной душе
                                                русских
Жар, растапливающий
                                          любой
                                                       лед:
Дно всех бездн
                          испытать
                                             в спусках
И до звезд
                   совершать
                                      взлет.

И дерзанью души
                                 вторит
Шквал триумфов
                              и шквал вины, —
К мировому Устью истории
Схожий с бурей
                            полет страны.

Пламень жгучий
                              и ветр морозный.
Тягу – вглубь,
                            дальше всех
                                                    черт,
В сердце нес
                         Иоанн Грозный,
И Ермак,
                  и простой
                                     смерд.

За Урал, за пургу Сибири,
За Амурский седой
                                    вал,
Дальше всех рубежей
                                     в мире
Рать казачью тот зов
                                     гнал.

Он гудел – он гудит, бьется
В славословьях, в бунтах, в хуле,
В огнищанах, в землепроходцах,
В гайдамацкой
                          степной
                                     мгле.

Дальше! дальше! вперед! шире!
Напролом! напрорыв! вброд!
К злодеяньям, каких
                                     в мире
Не свершал ни один
                                     род;

И к безбрежным морям Братства,
К пиру братскому
                                 всех
                                     стран,
К солнцу, сыплющему богатства
Всем, кто незван
                              и кто
                                     зван!..

Зов всемирных преображений,
Непонятных еще вчера,
Был и в муках самосожжений,
И в громовых шагах Петра.

И с легенд о Последнем Риме,
От пророчеств
                          во дни
                                     смут,
Всё безумней, неукротимей
Зовы Устья
                     к сердцам
                                     льнут.

Этот свищущий ветр метельный,
Этот брызжущий хмель веков
В нашей горечи беспредельной
И в безумствах большевиков.

В ком зажжется
                            другим
                                            духом
Завтра он, как пожар
                                     всех?
Только слышу:
                          гудит
                                     рухом
Даль грядущая —
                                 без
                                     вех.

      Речи смолкли в подъезде.
Все ушли. Мы одни. Мы вдвоем.
      Мы живые созвездья,
Как в блаженное детство, зажжем.

      Пахнет воском и бором.
Белизна изразцов горяча,
      И над хвойным убором
За свечой расцветает свеча.

      И от теплого тока
Закачались, танцуя, шары —
      Там, на ветках, высоко,
Вечной сказки цветы и миры.

      А на белую скатерть,
На украшенный праздничный стол
      Смотрит Светлая Матерь
И мерцает Ее ореол.

      Ей, Небесной Невесте —
Две последних, прекрасных свечи:
      Да горят они вместе,
Неразлучно и свято в ночи.

      Только вместе, о, вместе,
В угасаньи и в том, что за ним…
      Божий знак в этой вести
Нам, затерянным, горьким, двоим.

Утро. Изморось. Горечь сырая.
От ворот угасшего рая
День и голод жесткою плетью
Гонят нас в бетонные клети.

По ночам провидцы и маги,
Днем корпим над грудой бумаги,
Копошимся в листах фанеры —
Мы, бухгалтеры и инженеры.

Полируем спящие жерла,
Маршируем под тяжкий жёрнов,
По неумолимым приказам
Перемалываем наш разум.

Всё короче круги, короче,
И о правде священной ночи,
Семеня по ровному кругу,
Шепнуть не смеем друг другу.

Единимся бодрящим гимном,
Задыхаемся… Помоги нам,
Хоть на миг бетон расторгая,
Всемогущая! Всеблагая!

Я был предуведомлен, что опасно
В ту ночь оставаться мне одному,
Что хочет ворваться в мирную паству
Весть о грядущем, шурша об дома…
Напрасно жена пыталась любовью
Обезопасить наш теплый мирок…
И стало мне видно: годы бесславья,
Как трупы, переступают порог.

…Я спотыкался о заскорузлые травы,
Торчавшие в топкой воде впереди.
Черна была ночь, но небо – багрово,
Как пурпур пришедшего Судии.
И, не дождавшись ни единого звука,
Я понял, что закрутилась тропа,
Что взвешена правда нашего века
И – брошена, – легкая, как скорлупа.

Всюду – края черепков чугунных.
По сторонам – трясины и мох.
Нет победителей. Нет побежденных.
Над красными лужами – чертополох.
Я крикнул – в изморось ночи бездомной
(Тишь, как вода, заливала слух),
И замолчал: все, кого я помнил,
Вычеркнуты из списка живых.

Одно громоносное слово
Рокочет от Реймса до Львова;
Зазубренны, дряхлы и ржавы,
Колеблются замки Варшавы.
Как робот, как рок неуклонны,
Колонны, колонны, колонны
Ширяют, послушны зароку,
К востоку, к востоку, к востоку.

С полярных высот скандинавов
До тысячелетнего Нила
Уже прогремела их слава,
Уже прошумела их сила.
В Валгалле венцы уготовив,
Лишь Один могилы героев
Найдет в этих гноищах тленных
В Карпатах, Вогезах, Арденнах.

За городом город покорный
Облекся в дымящийся траур,
И трещиной – молнией черной —
Прорезался дрогнувший Тауэр.
Усилья удвоит, утроит,
Но сердца уже не укроет
Бронею морей и туманов
Владычица всех океанов.

Беснуясь, бросают на шлемы
Бесформенный отсвет пожары
В тюльпанных лугах Гаарлема,
На выжженных нивах Харрара.
Одно громоносное имя
Гремит над полями нагими
И гонит, подобное року,
К востоку, к востоку, к востоку.

Провидец? пророк? узурпатор?
Игрок, исчисляющий ходы?
Иль впрямь – мировой император,
Вместилище Духа народа?
Как призрак, по горизонту
От фронта несется он к фронту,
Он с гением расы воочью
Беседует бешеной ночью.

Но странным и чуждым простором
Ложатся поля снеговые,
И смотрят загадочным взором
И Ангел, и демон России.
И движутся легионеры
В пучину без края и меры,
В поля, неоглядные оку, —
К востоку, к востоку, к востоку.