Даниил Андреев - Стихотворения и поэмы

Грудь колесом, в литой броне медалей.
Ты защищал? ты строил? – Погляди ж:
Вон – здание на стыке магистралей,
Как стегозавр среди овечек – крыш.

Фасад давящ. Но нежным цветом крема
Гладь грузных стен для глаз услащена,
Чтоб этажи сияли как поэма,
Чтоб мнились шутки за стеклом окна.

Тут Безопасность тверже всех законов,
И циферблат над уличной толпой
Отсчитывает здесь для миллионов
Блаженной жизни график круговой.

И тихо мчится ток многоплеменный,
Дух затаив, – взор книзу, – не стуча, —
Вдоль площади, парадно заклейменной
Прозваньем страшным: в память палача.

             Нет:
Втиснуть нельзя этот стон, этот крик
                                                             В ямб:
             Над
Лицами спящих – негаснущий лик
                                                             Ламп,
             Дрожь
Сонных видений, когда круговой
                                                             Бред
             Пьешь,
Пьешь, задыхаясь, как жгучий настой
                                                             Бед.

             Верь:
Лязгнут запоры… Сквозь рваный поток
                                                             Снов

             Дверь
Настежь – «Фамилия?» – краткий швырок
                                                             Слов, —
             Сверк
Грозной реальности сквозь бредово́й
                                                             Мрак,
             Вверх
С шагом ведомых совпавший сухой
                                                             Шаг,
             Стиск
Рук безоружных чужой груботой
                                                             Рук,
             Визг
Петель – и – чинный, парадный, другой
                                                             Круг.

             Здесь
Пышные лестницы; каждый их марш
                                                             Прям;
             Здесь
Вдоль коридоров – шелка секретарш —
                                                             Дам;
             Здесь
Буком и тисом украшен хитро
                                                             Лифт…
             Здесь
Смолк бы Щедрин, уронил бы перо
                                                             Свифт.

             Дым
Пряно-табачный… улыбочки… стол…
                                                             Труд…
             Дыб
Сумрачной древности ты б не нашел
                                                             Тут:
             Тишь…
Нет притаившихся в холоде ям
                                                             Крыс…
             Лишь
Красные капли по всем ступеням
                                                             Вниз.

             Гроб?
Печь? лазарет?.. – Миг – и начисто стерт
                                                             След,
             Чтоб
Гладкий паркет заливал роковой
                                                             Свет.

Ты осужден. Конец. Национальный рок
Тебя недаром гнал в повапленный острог.
Сгниешь, как падаль, тут. Ни взор, ни крик,
           ни стон
Не проползут, змеясь, на волю сквозь бетон.
Но тем, кто говорит, что ты лишь раб – не верь:
В самом себе найди спасительную дверь!
Сквозь круг безмолвия, как сквозь глухой редут
На берег ветреный ступени приведут.
Там волны вольные, – отчаль же! правь! спеши!
И кто найдет тебя в морях твоей души?

Ночь. – Саркофаг. – Величье. – Холод.
      Огромно лицо крепостных часов:
      Высоко в созвездьях, черные с золотом,
      Они недоступней
      судных весов.

Средь чуткой ночи взвыла метелица,
      Бездомна,
      юродива
      и строга.

На звучные плиты гранита стелются
      Снега,
      снега,
      снега.

Полярные пурги плачут и просятся
      Пропеть надгробный псалом,
      И слышно: Карна проносится
      Над спящим
      вечным
      сном.

Он спит в хрустале, окруженный пламенем,
      Пурпурным, – без перемен, —
      Холодным, неумоляемым —
      Вдоль всех
      четырех
      стен.

Бьет срок в цитадели сумрачной:
      Чуть слышится звон часов,
      Но каждый удар – для умершего —
      Замок.
      Запор.
      Засов.

Что видят очи бесплотные?
      Что слышит скованный дух?
      Свершилось
      бесповоротное:
      Он слеп.
      Нем.
      Глух.

А сбоку, на цыпочках, близятся,
      Подкрадываются, ползут,
      С белогвардейских виселиц
      Идут.
      Ждут.
      Льнут.

Грядут с новостроек времени,
      С цехов, лагерей, казарм —
      Живые обрывки темени,
      Извивы
      народных
      карм.

– Нам всем, безымянным, растраченным,
      Дай ключик! дай письмецо! —
      …Но немы, воском охваченные,
      Уста.
      Черты.
      Лицо.

Лишь орден тихо шевелится —
      Безрадостнейшая из наград,
      Да реквием снежный стелется
      На мраморный
      зиккурат.

Блистая в облаках незыблемым дюралем,
Над монолитом стран, над устьем всех эпох,
Он руку простирал к разоблаченным далям —
Колосс, сверхчеловек… нет: человекобог.

Еще с ночных застав мог созерцать прохожий
В венцах прожекторов, сквозь миллионный гул —
Серебряную ткань и лоб, с тараном схожий,
Широкий русский рот, татарский абрис скул.

Блаженны и горды осуществленным раем,
Вдоль мраморных трибун и облетевших лип
В дни празднеств мировых по шумным
          магистралям
Моря народные сквозь пьедестал текли б.

И, с трепетом входя под свод, давимый ношей
Двух непомерных ног – тысячетонных тумб —
Спешили бы насквозь, к другим вратам, порошей
Где осень замела остатки поздних клумб.

Паря, как ореол, над избранным конклавом,
Туманила бы мозг благоговейных толп
Кровавых хроник честь, всемирной власти слава,
О новых замыслах неугомонный толк.

А на скрещеньях трасс, где рос колбас и булок
Муляжный Эверест, облепленный детьми,
По сытым вечерам как был бы лих и гулок
Широкозадый пляс тех, кто не стал людьми!

Сквозь жизнь ты шел в наглазниках. Пора бы
Хоть раз послать их к черту, наконец!
Вон, на снегу, приземистою жабой
Спит крематорий, – серый, как свинец.

Здесь чинно все: безверье, горесть, вера…
Нет ни берез, ни липок, ни куста,
И нагота блестящего партера
Амбулаторной чистотой чиста.

Пройдет оркестр, казенной медью брызнув…
Как бой часов, плывут чредой гроба,
И ровный гул подземных механизмов
Послушно туп, как нудный труд раба.

А в утешенье кажет колумбарий
Сто ниш под мрамор, серые как лед,
Где изойдет прогорклым духом гари
Погасших «я» оборванный полет.

      Стих
      Толк;
Присмирел деловой
                   Торг:
      Свой
      Долг
Возвратил городской
                   Морг.

      Жизнь —
      Круг.
Катафалк кумачом
                   Ал…
      Наш
      Друг
На посту боевом
                   Пал!

      Срок
      Бьет.
Пронесем через мост
                   Труп.
      Жизнь
      Ждет,
И торопит на пост
                   Труд!

      Пук
      Роз
Сквозь ворота бегут
                   Внесть:
      Для
      Слез
Восемнадцать минут
                   Есть.

      – Он
      Пал,
Укрепив наших сил
                   Мощь!
      Он
      Брал
Жизнь в упор, как учил
                   Вождь!

      Он,
      Пал
Несгибаемо-прям,
                   Тверд;
      Пусть
      Шквал
Хлещет яростно в наш
                              Борт:

      Наш
      Стяг
Не сомнет никакой
                              Враг…
      Марш!
      Марш!
Сохраняй строевой
                              Шаг! —