Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

Длинноусый, бестолковый,
Облысевший, этот гном
Сильным мира лижет руки,
Но глядит он гордецом.
Человек-то он немалый,
Хоть и ростом не берет,
Он на мир, на просьбы слабых
С высоты своей плюет.

Этот сквозь плетень пролезет,
Вас с дороги оттолкнув.
Загнут лисий подбородок
К носу острому, как клюв.
Он с истасканной душою
Не живет и не дает
Жить другим; высоко сидя,
На общественность плюет.

Третий, с буйволовой шеей,
Телом полный, балагур.
Он, людьми облитый грязью,
Шуткой тешит светских дур.
В мире хоть слывет он умным,
А на деле не умен,
Он скорее изворотлив,
И хитер, и ловок он.
Злосердечный и двуличный,
Жульничать и плутовать
Он мастак. Его ругают,
Но ему на всех плевать.

С завидущими глазами
Вот четвертый господин
Кланяется неуклюже,
Словно проглотил аршин.
Тезка у него великий,
С именем, а сам он — фат.
Старины знаток, однако
Он умишком скудоват.
Криводушный и болтливый,
Подкупить себя дает.
На весь мир и этот тоже
С высоты своей плюет.

Яблочком румяным щеки…
Грозен тем, кто чином мал.
А давно ли вышел в люди
Этот выскочка-нахал?
Вороватая лисица,
Осторожный скорпион.
Знаете его вы плохо:
До чего коварен он!
Этот фарисей трусливый,
Совершенный идиот,
Пресмыкающийся, тоже
На страну свою плюет.

Выбритый он, сероглазый,
Скромно так влачит свой век,
Ни добра, ни зла не сделал
В жизни этот человек.
Всем он мил, и всех он любит,
И за тем, кто прежде мной
Упомянут был, плетется
Тенью весь свой век земной.
Хоть страну родную любит,
А до дела чуть дойдет,
На нее с душой спокойной
Он, по существу, плюет.

Худощавый человечек,
У великих мудрецом
Он слывет — умом коротким
И предлинным языком.
Он, как опухоль, раздулся
От похвал, мне говорят.
Был передовым, а ныне —
Пресмыкающийся гад.
Он меж новым и отжившим
Сломанным мостом встает,
Но и лжемудрец, о братья,
На страну свою плюет.

Полный, роста небольшого,
Этот — кряжистый старик.
Ум высок, а сердце пылко.
У него остер язык.
Небесчувственный, разумный,
Верен старому житью,
Он несмел, хотя всем сердцем
Любит нацию свою.
Он меж новым и отжившим —
Мост перекидной, но вот
Иногда и этот старец
На страну свою плюет.

Голоса здесь раздаются:
«Кто нас критикует так?»
Вы твердить не торопитесь:
«Этот, мол, поэт — наш враг!»
А рассердитесь — ну что же?
Вам ответ могу я дать:
Как вы на страну плюете,
Так и мне на вас плевать.

Скоморох, фигляр болтливый,
Скрытный, с лисьей хитрецою.
Торговать ему на рынке,
А ведь правит он страною!
Ловкий человек, бездельник,
С острым языком и слухом,
В духе времени способен
И соврать единым духом.
Мастер он играть в костяшки,
А играя, бьет он штрафом;
Много раз пролез и вылез,
Все-таки не стал он графом.
Ради призрачного графства
Погубил он свой народ.
Что ему страна? Что — люди?
Он на них давно плюет.

Есть один, мал больно ростом,
Кряжистый, широкоплечий.
Он, гримасы не состроив,
Ни одной не скажет речи.
Хоть такого сорта люди
Быть грузинами стыдятся,
Он — грузин. Ему за это
Многие грехи простятся.
От него добра другого
Родина и не видала,
Хоть на добрые деянья
Было случаев немало.
Далеко от нас он занял
Пост большой. Вот только б знать:
Так же ль и ему, как прочим,
На страну свою плевать?!

Точно сыч большеголовый,
Хмурый, с мыслью, полной смуты,
Оболдуй какой-то мрачный,
Ходит он всегда надутый.
Мысли взболтаны, увязнешь
В них, как вязнут в тесте руки.
Он послал за «наградные»
Многих по миру, на муки.
Проклиная негодяя,
Не одна рыдает мать,
Но ему на все проклятья
И на родину плевать.

Круглолицый, круглоротый,
Гладко выбритые щеки,
Как Нарцисс, в себя влюбленный,
Хоть старик уже глубокий.
И кривляка, и жеманник,
К вам подходит, шаркнув ножкой.
Как востро он ухо держит, —
Ведь доносчик он немножко.
Этот опытный чиновник,
Наш Молчалин, не зевает,
Только тем средь нас кичится,
Что чины он получает.
Задирает нос средь мелких,
Пред великим — прах дорожный,
Именем отца он славен
Потому, что сам ничтожный.
Говорят, что он писатель,
Но не видят, как ни странно,
Что надергивает фразы
Из чужих — в свои романы.
Если трудное посольство
Подвернется, беспардонно
Тут примажется он сразу,
Точно важная персона.
Эта чудная загадка
Очень затянулась, к слову,
Да и вкратце как опишешь
Человека столь пустого?
Он двуличный, и подальше
Нужно от него бежать.
На грузин, армян иль русских
Этой дряни наплевать.

Этот — славный зачинатель
Дела доброго, сдается!
Сказано: не по плоду ли
Дерево распознается?
Если так, его приметы
Опущу я перед вами:
Покажу вам плод — и древо
Распознаете вы сами.
Он — единственный, который
Поднял нас на созиданье,
Помогать учил друг другу,
Порицая враждованье…
Заложил основы банка
Во спасенье наше, братья,
Но враги банк погубили,
И за это им проклятье!
Средь людей бесчеловечных
Кажется он человеком,
Преданным своей отчизне,
И шагает в ногу с веком.
Не скажу, что он безгрешен,
Критике неподвергаем,
Но тому, кто сеет благо,
Недостатки мы прощаем.
Как-никак его мы можем
И любить и уважать,
Ибо, кажется, ему лишь
На страну не наплевать.

Знаю я, как процветают
Многие другие лица.
Их не опишу, и так уж
Ими вся полна страница.
В общем стаде их не слышно,
Держатся довольно кротко,
Хоть и некоторых, право,
Мучит языка чесотка.
Знают многие пиявки,
Змеи, гады, знают сами:
Ни к чему они не годны,
Только хлопают глазами.
Кучка эта или стадо
Целую составят рать:
Всем им из своей халупы
На отчизну наплевать.

Есть такой вопрос в загадке:
«Что ж людей достойных края
Со злорадством он поносит,
Слух врага тем услаждая?»
Враг наш — слепота людская,
Вера в человека злого,
Раболепье; враг наш — с делом
Расходящееся слово.
Скромников, предпочитавших
Свету тень, определил я,
Должное воздал и этим
Истину восстановил я.
Я хочу, чтоб вы сумели
Распознать людские лица,
И пусть мертвые хоронят
Мертвецов, как говорится.
Я хочу, чтоб наплевали
Вы на всех людей плохих,
На изменников отчизны,
Как и я плюю на них!

                Мы не чиновники,
                Мы не чиновники,
Мы — мелюзга для чиновных господ.
                Нас западнею
                Накрыли сановники,
Так и мяучим не первый мы год.

                Хоть и в России
                Учились мы сами,
В ваших делах мы совсем не сильны:
                Нашу страну,
                Угнетенную вами,
Мы не сменяли, как вы, на чины.

                Либерализмом,
                Патриотизмом
Не попрекали достойных людей
                И за медали
                Не продавали
Брошенной вами отчизны своей.

                Счастье страны —
                Упование века —
Мы почитали превыше всего;
                А добродетель
                И честь человека
Не измеряли чинами его.

                С виду примерно,
                Но лицемерно
Мы не молились в церквах напоказ.
                Ваше иканье,
                Руками маханье
Мы не считаем молитвой за нас.

                Ныне, вернувшись
                К родине павшей,
Лучшие вас не признали умы.
                Что ж вы дивитесь,
                Что азбуке вашей
Не соглашаемся следовать мы?

                Мы о народе
                Твердим постоянно,
Вы ж удивляетесь нам невпопад.
                Разве вы слепы?
                Ведь океаны
Тоже из капель простых состоят.

                Что ж вы дивитесь,
                Раз мы желаем
Всех обездоленных соединить?
                Вам, пустозвонам,
                Злобным лентяям,
Только бы яму для общества рыть!

                Да, мы устали,
                Путь потеряли,
Вы же болтаетесь навеселе.
                Мы несчастливы,
                Вы же спесивы, —
Как нам ужиться на этой земле?

                Вы клеветать
                Продолжаете дальше,
Всюду безбожьем корите вы нас.
                В бога неправды,
                В господа фальши
Мы, безусловно, не верим сейчас.

                В бога-разбойника
                И лицемера,
В бога, живущего нашим горбом,
                Вам, тунеядцам,
                Свойственна вера,
Мы вам охотно ее отдаем.

                Но в утешителя
                Обремененных
И обличителя праздных людей,
                В господа страждущих
                И угнетенных
Не утеряли мы веры своей, —

                Братство и равенство
                Нам возвестившего,
Бога распятого, бога в крови,
                Слабых призревшего,
                Сильных язвившего,
Вами гонимого бога любви;

                Всех двуязычных,
                К фальши привычных
Ниспровергающего без труда,
                Всех фарисеев
                И саддукеев
Изобличившего раз навсегда!

                Он уподобил
                Смердящему гробу
Всех, кто, как вы, лицемерил в веках…
                Дети обмана,
                Насытив утробу,
В бога вы верите лишь на словах.

                То, что язык наш —
                Слава народа, —
Это мы знаем, здесь вы правы,
                Но, унижая
                Его год от года,
Кто провинился — мы или вы?

                Разве до нас
                Не хозяева были
Вы, что теперь поднимаете крик?
                Мы лишь родились,
                А вы уж забыли
Созданный нашим народом язык.

                Разве не вы
                Лицемерно презрели
Славный язык, для народа родной?
                Кто из вас, бледный
                От страха доселе,
Дома на нем говорит меж собой?

                Дивный язык,
                Выразительный, сильный,
Вами загублен. Не наша вина
                В том, что теперь
                Пеленою могильной
Вы спеленали его письмена.

                Славный язык
                В униженье, в печали
Приняли мы, чтоб его воскресить.
                Вы нам и это
                Во грех засчитали,—
Как по земле вам не стыдно ходить?

                Попранный вами,
                Вами гонимый,
Скрыли язык мы в лачуге своей.
                Там от забвенья
                Его сохраним мы
Для миллионов достойных людей.

                Ежели в чем
                Погрешили невольно —
Всё мы исправим для блага страны.
                Вы же своими
                Делами довольны,
Пусть беспросветны они и черны.

                Бродите вы
                Без пути, без дороги,
Всюду от вас и унынье и страх.
                Коль не затопчет
                Вас буйвол убогий,
Горе отечеству в ваших руках!

                Вы нас ослами
                Зовете доныне,
Стыд и учтивость забыв навсегда.
                Шота сказал:
                «Уж коль есть что в кувшине —
То из него и течет, господа!»