Наталья Кугушева - Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Оле-Лук-Ойе пришел ко мне.
Зонтик раскрылся пестрый –
Острые скалы склоняет к волне
В море затерянный остров.

Яростный смерч перепутанных крыл
Птичьего переполоха,
Птицы прибоев пронзительный крик
Шторма свирепого грохот –

Северной сказкой прикинулся сон, –
Дальше и дальше снится…
Оле-Лук-Ойе придвинул зонт –
Нет ни морей, ни птицы.

Рощи березовые. Поля
В золоте первоцвета,
Медом черемухи дышит земля,
Солнцем, как соты, согрета…

Я ли уйду от родимой земли,
Оле-Лук-Ойе, милый!
Останови, удержи и продли
Сладостный сон до могилы!..

Года идут. Но не приходит брат.
Я, недостойная, смиренно у порога
В вечерний час смотрю на дальний сад
На пыльную полынь, на пыльную дорогу.
И мудрые слова я вспоминаю вновь: –
Для встречи тайной сердце приготовь.

Но я люблю лукавый мир земной
И медленно учусь высокому смиренью,
Веселый Пан, танцуя под луной,
Тревожит сердце звонкою свирелью.
И мудрые слова я забываю вновь,
И славлю звонкую, как музыка, любовь!

Как будто нарочно
Прикинулся бытием,
Как будто хороший,
Взаправдашний дом, –

И крыша, и стены.
Труба и дымок, –
И снежною пеной
Забрызган порог.

Прикинулся явью
Мучительный бред…
Его я прославлю
Во имя побед.

Во имя поэтов.
Замученных бытом,
Пропитых, препетых,
Навеки забытых.

Причудливые галки
Здесь делают весну.
И этих галок жалко –
На снег, на белизну
Слепительных просторов
Бежит сухая пыль, –
То стряхивают горы
Метельные снопы.
Метели догоняют
Их шумную орду.
И дни идут за днями
В пути, в снегу, во льду.
Лишь им весна приснилась
За тридевять земель –
Суровую немилость
Гостям припас апрель.

Отгулял, отшумел Ишим,
Откурлыкали журавли, –
Но веселая не спешит
На тоскующий зов земли.

И качаются облака
Над растрескавшейся землей.
И замерзла душа цветка
В прошлогодней траве сухой.

«Анданте кантабиле». Тяжесть раскрывшихся роз,
Последний певучий земной провожающий голос.
И если подруге твоей принести удалось
Тебе, уходящему, славу и молодость –

Чистейшему пламени тело твое отдаю,
Твою выпускаю на волю бессмертную душу.
«Анданте кантабиле». Звезды над миром встают,
И музыки голос всё глуше, и глуше, и глуше…

Листьям последним ждать,
Листьям к земле прижаться.
Может быть, так и надо,
Чтобы земная жалость
Листьев сухое тело
Теплой рукой согрела.

Голос вьюги не страшен.
Над колыбелью сына
Густо столпились башни
Дуба, берез, осины –
И в тишину ночлега
Падают хлопья снега.

Может быть, заклятье снято.
Под весенний шум дождя
Стану легкой и крылатой
Обескрыленная я.

Не товарищей ли милых
В дом доносятся слова,
Или силы пробудила
Позабытая Москва.

Но опять навстречу миру
Рвется, рвется голос мой –
Я настраиваю лиру
На высокий лад земной.

Облака танцуют над степями,
Облака танцуют над водой,
И, сверкнувши острыми крылами,
Пролетает месяц молодой.

Золотая легкая дорожка
Поднимается на небеса.
Пахнет зацветающею рожью
Бисерная свежая роса.

И ночная смутная тревога
Подошла вплотную и легла. –
Целый мир свернулся у порога,
Мир, не знающий добра и зла.

Гвоздикой Красною до черноты
Благоухало лето,
Последнее, в котором ты
Еще ходил по свету, –
И помнят липы Поварской
Закат гвоздичный над Москвой.

Тревожным голосом сирен
Заговорили ночи.
И облаков зловещий плен
Зенитки рвали в клочья.
Чертили пули пестрый след –
Пути неведомых комет.

Гвоздики вали на столе.
Звенели в окнах стекла.
Война гуляла по земле.
Земля в крови намокла.
И, кровью злой напоена,
Кровавая взошла луна.

Легкий месяц молодой,
Драгоценный, золотой
Над июльскими ночами
Светит хладными лучами.

И сожженная земля
К небу тянет тополя,
И шевелятся ветры
Голубые ветви.

И пьяница и повеса,
Завсегдатай ночных кабаков,
Он любил увядание леса
И вечернюю песнь облаков.

И в угарном, хмельном беспорядке
Оголтелых ночных передряг
Он молился стихами украдкой
О тоскующих душах зверья.

О рязанских родных косогорах,
И убогой весне деревень,
И о том, как врывается город
В золотую душистую лень.

Синеглазый и одинокий,
Не дописанными до конца
Он оставил чудесные строки
Хулигана и мудреца.

Каждому выпадет час –
С вечностью с глазу на глаз
Останется человек.
Время замедлит бег.
И ни друзей, ни родных,
Ни милых вещей земных.
С вечностью с глазу на глаз
Останешься в смертный час.

Буйство черемухи из соловьиного сада.
Медом густым насыщается воздух.
В эту ночную дурманную сладость
Пчелами жадными падают звезды.

Сможешь уйти – уходи из дурманного плена,
Сможешь забыть – забывай поскорее
Буйной черемухи белую пену,
Ночи безумное столпотворенье.

В кровь проникает медовая лихорадка
И, зажигая бессонной тревогой,
Смутой любовного беспорядка
Сердце отравит седое и строгое.

Приходит час шальной и непонятный,
Последний час свернувшегося дня –
На черных тучах полыхают пятна
Свирепого закатного огня.

Седая пыль почила на дороге.
Далеких сопок светится гряда.
Неотвратима смертная тревога –
Зловещей птицей близится беда.

Они не знают, что у нас гроза
И румбы сбились с панталыку,
Тропическая бирюза
Дыханьем Арктики великой

По небу мечется. И смерч
Шумящий пылью мирозданья
Головокружительную смерть
Несет потомкам в назиданье.