Наталья Кугушева - Проржавленные дни: Собрание стихотворений

Раскаленные угли заката
Покрываются серой золой,
Поднимается месяц крылатый
Легкой ласточкой над землей.
Отцветающие полыни
Припадают к телу пустыни.

Разве что-нибудь есть на свете
Безнадежнее и грустней,
Чем поющий сентябрьский ветер
На закате сентябрьских дней
Над затерянными домами,
Над затерянными годами?

Здесь фантастическое уединенье.
Избушка глиняная. Тишина.
Собачий лай вдали. Ночное пенье
Ночного ветра. Грустная страна,
Страна пустынь. Но здесь везде со мною
Испытанные верные друзья –
Страницы книг я вечером открою
И слышу голоса. И отвечаю я
На их слова любовными стихами.
И покидая книжный, тленный плен,
Они приходят. С милыми гостями
Я до утра беседую. И стен
Как будто нет. И времени не стало.
(Все современники и сверстники мои.)
И воспевает Оссиан Фингала,
И говорит Петрарка о любви.
С Эдгаром По спускаюсь в подземелье,
Где громко плачет одичалый кот,
К контрабандистам в тайное ущелье
Меня веселый Меримэ ведет, –
Цветок Новалиса передо мной в стакане,
И пьет со мною Франсуа Виллон,
И Гофман в Нюренбергском балагане
В Брамбиллу златокудрую влюблен,
И северный Олень привозит Андерсена,
И ждет Олень у моего крыльца;
В руках цветы и книга у Гогена,
На «Ноа-Ноа» сыплется пыльца,
Подъедет Диккенс в дилижансе грузном,
Рог прозвучит. И выйду встретить я…
В стране пустынь, в стране чужой и грустной,
Я вас приветствую, Великие Друзья!

Как тебя я покидала,
И сентябрьский рассвет
Заползал во тьму вокзала,
В маяту военных лет.

В переполненных теплушках
Уходили на восток
Подмосковные опушки,
Деревень седой дымок,

Золотые листопады,
Невысокие мосты,
За кладбищенской оградой
Одинокие кресты.

Одинокие вороны
На пустых балконах дач.
Убегавшие перроны
Догоняли поезда.

Так начинается повесть.
Вечер. Пустыня. Ветер.
Сбросил на станции поезд,
Сбросил и не заметил.

Тьма навалилась сразу.
Дождь бушевал в пустыне.
Лошади в глине вязли,
Путались ноги в полыни.

Грозный храня обычай,
Злому верны обету —
Ветер схватил добычу,
Ночь помогала ветру.

«Много их, дорог на белом свете,
Только дома не найти никак…
Я люблю, когда навстречу ветер
Гонит розовые облака…»

Под колесами склонились травы,
Вянут под копытами коней –
Не моя ль несбывшаяся слава
Пролетает птицей в тишине?..

По земле, жестокой и косматой
Бродят одичалые века,
А над ними – радостью крылатой
Солнце зажигает облака.

Ты прошлого не трогай.
Пусть в темном подземельи
Живут слепые боги
Страданья и веселья, —

Не выпускай на волю
Высокомерных джинов
Неумолимой болью
Они пройдут над жизнью,

А ты, больной и слабый,
Склонясь в единоборстве,
Останешься бесславным
Как пыль в суровой горсти.

Никто не ждет. И некуда спешить.
И одиночество приблизилось вплотную –
Благословясь, внимательно пиши,
Как старый Пимен, летопись земную.

Увековечь торжественным стихом
И милый день, цветущий на закате
Лимонно-желтым легоньким огнем,
И бледный месяц, тонкий и крылатый.

Запечатлей мгновение навек.
И, слушая, как завывает ветер.
Так расскажи, как бродит человек,
Обнявшись с одиночеством, по свету.

Пиши о том, что некому прочесть.
Пройдут года. И выцветут чернила,
Как летописцев доблестная честь
Бесславною в пустыне опочиет.

Весной персидская сирень,
Надменных гроздий тяжесть.
От башен стрельчатая тень
Средневековьем ляжет
На грустный монастырский сад,
И на сирень. И на закат.

Песок дорожек для живых,
И белый мрамор мертвым.
И голос древности затих
На буквах полустертых
Лишь стены берегут кругом
Сирень, покой, последний дом.

Я расплачиваюсь за жизнь
Полновесной монетой стихов,
Драгоценным металлом
Живых человеческих слов.
За страданье и радость,
За яростный ливень закатов,
За цветущие яблони,
И за встречи, и за утраты,
За горячие горы,
За сладостный сок винограда,
И за лунное море,
Поющее у ограды,
За добрые годы,
За мудрую музыку мира,
За всех чудаков и поэтов, –
За Пушкина и за Шекспира,
За небо чужое,
За то, что над белым светом
Бездомные тучи проходят,
Вздымая бездомные ветры.

О, эта ярость солнечных лучей
На кожу беззащитную пустыни –
Острее стрел, безжалостней мечей,
И каждый кустик вянущей полыни

Напрасно тянет щупальца корней,
Отыскивая скрывшуюся воду, –
На древний путь исчезнувших морей
Легла бесплодная и грубая порода.

И пляшут над пустынею смерчи.
И с неба, побелевшего от зноя,
Слетают оперенные лучи,
Раскрашенные краской боевою.

Завывают суховеи,
И, спасаясь от жары,
Я читаю, как алеет
На закате лед горы.

Как спускаются пингвины
По дорожке ледяной,
Как шуршат за бортом льдины,
Принесенные волной,

Антарктиды снег и ветер,
Но ведет упрямый Кук,
Как заранее наметил,
Сквозь Полярный Южный круг.

Паруса надуты штормом,
Альбатросы и киты,
Но летит корабль упорный
В ледяной туман Мечты…

Хорошо, уйдя от стужи
В теплый кубрик, отдохнуть,
Альбатроса съесть на ужин,
Рома доброго хлебнуть…

О, романтика скитаний!
Первобытный хаос льдов,
И пиратские названья
Вновь открытых островов!

В полуразрушенной башне
Живут летучие мыши
И ветер тихонько бродит
Среди одичалых стен.

В суровом средневековье
Таинственную легенду
На рыцарском буйном пире
Бродячий пропел менестрель.

Спокойным речитативом
Звенели тугие струны.
На стол опустились кубки,
Наполненные вином.

Веселые смолкли крики –
Таинственная легенда
Благоухала в башне
Библейских долин цветком.

Над миром прошли столетья,
Истлели в земле поколенья,
В дырявую крышу башни
Заглядывала луна, –

Но слышен поныне голос
Бродячего менестреля, –
И этот далекий голос
Записывает музыкант, –

И ласточками черными
Усаживаются на линейки
Мечтательные ноты
Легенды Соль-минор.