Леонид Трефолев - Собрание сочинений

       Век жестокий, век проклятый
       Я едва ль переживу,
       Я чудесный век двадцатый
       Не увижу наяву.
       Вы, мой друг, меня моложе,
       Вы — поэт и человек, —
       Дай вам счастье, правый боже,
       Увидать свободный век!

       Пусть в вальсе игровом кружится
       Гостей беззаботных толпа, —
       Хочу я в саду освежиться,
       Там есть невидимка-тропа.
       По ней в час последней разлуки
       Я тихо и робко иду…
       Гремят соловьиные звуки
       В глухом саду.

       Гремят соловьиные звуки…
       В саду мы блуждаем одни.
       Пожми горячее мне руки,
       Головку стыдливо склони!
       Под пологом северной ночи,
       Не видя грядущей беды,
       Пусть светят мне милые очи.
       Как две звезды.

       Пусть светят мне милые очи,
       Пусть громче свистит соловей!
       Лицо мне, под сумраком ночи,
       Косой шелковистой обвей!
       Не видят нас звезды, мигая
       Мильонами радужных глаз…
       Еще поцелуй, дорогая,
       В последний раз!

       Еще поцелуй, дорогая,
       Под вальс и под трель соловья!
       И я, от тебя убегая,
       Сокроюсь в чужие края.
       Там вспомню приют наш убогий
       И светлые наши мечты.
       Пойдем мы неровной дорогой —
       И я, и ты.

       Пойдем мы неровной дорогой
       На жизненном нашем пути…
       Ты издали с нежной тревогой
       Тернистый мой путь освети.
       Забудешь ты старое горе,
       Но вальс и певца-соловья
       Мы оба забудем ни вскоре,
       Ни ты, ни я.

       Мы оба забудем не вскоре,
       Как шли невидимкой-тропой,
       Как в темном саду на просторе
       Смеялись над жалкой толпой.
       Пора! Наступил час разлуки…
       Мне слышится в чудном бреду:
       Гремят соловьиные звуки
       В глухом саду.

       Скованный льдом, истомился ручей;
       Ждет он с небес благодатных лучей,
       Вырваться хочет, — как пленник, на волю, —

       Думает: скоро ли вспыхнет весна?
       Скоро ли он, после зимнего сна,
       Змейкой завьется по чистому полю?

       Как он — малютка — бывает хорош
       В летнее утро!.. Зеленая рожь
       Шепчет ему: Мой поилец-дружище,
       Ты не гордишься, как Волга, собой;
       С нею ты споришь волной голубой:
       Струйки твои Волги-матушки чище…

       Матушку Волгу царицей зовут.
       Разные чудища Волгой плывут,
       Со свистом и грохотом дым развевая…
       Волга, по слухам, для всех — благодать;
       Но и она заставляла… страдать,
       Лямкой народную грудь надрывая.

       Много под лямкой струилося слез!
       Ты не видал их. Малюткой ты рос, —
       Так и остался малюткою вечно…
       Крови и слез ты в себе не таишь,
       Ниву родную по-братски поишь
       Кротко, любовно, сердечно.

       Жил когда-то гусляр.
       Не для знатных бояр —
       Для народа он песни слагал.
       Лишь ему одному
       В непроглядную тьму
       Вольной песней своей помогал.

       Пел он звонко: "Не трусь,
       Православная Русь!
       Перестань голубком ворковать.
       Будь могучим орлом
       И иди напролом,
       Не дремли, повались на кровать…

       Как не стыдно тебе
       В дымной тесной избе
       При лучинушке плакать вдовой?
       Ты по белым снежкам,
       По зеленым лужкам
       Пронесись, словно конь боевой!

       И от звуков певца
       Разгорались сердца,
       Молодела народная грудь, —
       И, надежды полна,
       Подымалась она
       И старалась поглубже вздохнуть…

       Где скончался певец,
       Много-много сердец
       Пробуждавший на старой Руси?
       Где он спит под крестом
       Сладко, крепко? О том
       У могил безыменных спроси…

       Современный поэт!
       Дай правдивый ответ:
       Для кого, для чего ты поешь?
       С неизменной тоской, —
       Для услады людской
       Что народу ты в песнях даешь?
       Кроткий друг и собрат!
       Сладкой песне я рад.
       Ты поешь, как лесной соловей,
       Одного я боюсь
       Что народную Русь
       Не разбудишь ты песней своей.

       1

       С секстиною [7] бороться мудрено:
       В ней каждый стих — невольник. Он закован,
       Как жалкий раб, но я давным-давно
       Упрямою секстиной очарован
       И петь готов то грустно, то смешно.
       Теперь мой стих нестроен и взволнован.

       2

       Вы спросите: да чем же он взволнован?..
       Эх, молодость! Решить не мудрено.
       Ужель тебе не горько, а смешно,
       Что "Человек" невольником закован,
       Что сумраком ночным он очарован, —
       Что светлых дней не видит он давно?

       3

       Немая ночь царит везде давно,
       Но "Человек" в потемках не взволнован
       И так своей дремотой очарован,
       Что разбудить его нам мудрено.
       Не чувствует бедняк, что он закован
       Тяжелым сном. Во сне ему смешно.

       4

       Вдруг бьют в набат. Но "Спящему" смешно, —
       Ведь он себя застраховал давно
       От братских чувств; любовью не закован
       И ближнего страданьем не взволнован,
       Он не встает, да встать и мудрено,
       Не хочется: он негой очарован.

       5

       А колокол гудит… Разочарован
       Встал "Человек"… и злится он смешно;
       Кто разбудил?.. Поведать мудрено…
       Не сердце ли набат свой бьет давно?
       Да, этот раб, — раб честный, — весь взволнован —
       Звучит в груди, неволей не закован.

       6

       О сердце-раб! Да будет не закован
       Твой колокол! Тобой я очарован,
       И умилен, и радостно взволнован…
      …Не правда ли, в набат я бил смешно?
       Плохой звонарь, я устарел давно, —
       Ведь разбудить всех спящих мудрено.

       Утихнул ветерок. Молчит глухая ночь.
       Спит утомленная дневным трудом природа,
       И крепко спят в гробах борцы — вожди народа,
       Которые ему не могут уж помочь.

       И только от меня сон убегает прочь;
       Лишь только я один под кровом небосвода
       Бестрепетно молюсь: "Да здравствует свобод!
       Недремлющих небес божественная дочь!"

       Но всюду тишина. Нет на мольбу ответа.
       Уснул под гнетом мир — и спит он… до рассвета,
       И кровь струится в нем по капле, как ручей…

       О кровь народная! В волнении жестоком
       Когда ты закипишь свободно — и шатеном
       Нахлынешь на своих тиранов-палачей?..