Леонид Трефолев - Собрание сочинений

       Недопетая песня допета,
       Будет лучше в грядущие дни,
       А теперь… не казните поэта:
       Все мы грешнице Музе сродни.

       Наша грешница Муза сквозь слезы
       Напевает со смехом: "Молчи!
       Стыдно петь, как румяные розы
       Соловьев полюбили в ночи".

    . .

       Верю слепо: добрей и чудесней
       Будет мир в наступающий век,
       С недопетой страдальческой песней
       Не погибнет поэт-человек.

       Все, что живо, светло, благородно,
       Он тогда воспоет от души,
       Покарает злодейство свободно,
       Наяву, а не в темной глуши.

       Ждите, братья, святого рассвета,
       А теперь… погасите огни.
       Недопетая песня поэта
       Допоется в грядущие дни.

       "Сладко весною живется поэту:
       Видит он мир в лучезарной красе…"
      …Старую, глупую песенку эту
       Тысячу раз напевали мы все.

       Я — не поэт, но с любовью глубокой
       Музе-шалунье, как эхо, служу,
       И в деревеньке, и в роще широкой,
       Всюду в природе ее нахожу.
      —

       Злится ли ведьма — проклятая вьюга,
       Плачет ли дождик в осенние дни,
       Веет ли ветер спасительный с юга, —

       Эти поэты, клянусь, мне сродни!

       Каждый по-своему, кто как умеет;
       Так и поет… Запретить, им нельзя.
       Только Весна петь зимою не смеет,
       В думах и грезах по снегу скользя.

       Жаль мне ее — ненаглядную крошку!
       Боязно мне: упадет вдруг ничком?
      …Встань, чародейка, и ножка об ножку
       Живо, игриво ударь каблучком.

       Мир будет лучше, нарядней, чудесней,
       Если душа в нем весной не умрет,
       Бели с разгульной "Камаринской песней",
       Вместе с весной, он помчится вперед:

       Гой ты, Весна-Плясовица! Кто пашет,
       С тем и гуляй, веселя мужика!
       Он под весенние песни запляшет,
       Бели сыграешь пред ним трепака.

       Гой ты, Весна-Плясовица, воскресни!..
       Ждут не дождутся тебя голыши…
       Ловко, под звуки "Камаринской песни",
       Вместе с народом, очнись и пляши.

       Насмешник Рак, увидев Черепаху,
       Язвительно ее спросил:
       "Куда, сударыня, бежите вы с размаху,
       До истощенья слабых сил?",

       На это Черепаха так
       Ответила: "Любезный Рак!
       Я быстрым ходом не хвалюся,
       Но все-таки _вперед_ стремлюся,

       Не ползала презренно вспять,
       А ты опять
       Ползешь назад, насмешник дерзкий,
       Ни дать, ни взять,
       Как "рак журнальный" — князь Мещерский!"

       Воин Аника в глухой стороне
       Едет на добром и верном коне,
       Едет и думает:
       "Что за беда?
       Нету-ста здесь человечья следа,
       Даже зверье не бежит на пути,
       В поле пустом хоть шаром покати!
       Некого здесь за грехи покарать…
       Гой! Выходи, супротивная рать!
       Низость, Коварство и Барская спесь,
       Все на Меня ополчайтесь! Я — здесь…
       Здесь я — Аника, как воин Христов,
       Доблестно биться за Правду готов.
       Только она мне люба, дорога,
       Только за Правду пойду на врага…
       Нужно на этом печальном свету
       Мне защитить Бедноту-Наготу.
       Мы-ста еще за Народ постоим,
       Мы не падем пред оружьем твоим…
       Что же не внемлете грозным словам?
       Праздновать трусу — не стыдно ли вам!"

       Отклика нету… Пустынно. Темно.
       Солнышко спать улеглося давно.
       Звездочки в небе высоком зажглись.
       Шепчут Анике: "Аника, молись!" —
       "Что мне молиться! О ком и о чем?
       Я ли не витязь в забрале с мечом!
       Волюшку давши коню и мечу,
       Словно былинку, врага растопчу.
       Силу мою всяк язык разумей!
       Злая ли ведьма, трехглавый ли змей,
       Или бессмертный Кащей-лиходей
       Будут терзать неповинных людей —
       Всех разобью, всяка нечисть умрет,
       Если за Правду помчуся вперед!"

       Дремлет земля — утомленная твердь…
       Вдруг пред Аникой является Смерть;
       Кости ее, как доспехи, звучат…
       Молвила Смерть: "Ни детей, ни внучат
       Ты не увидишь, защитник земли,
       Воин Аника! Внемли мне, внемли!
       Тысячи тысяч людей истреби,
       Русь погублю, подкошу и тебя.
       Правды не будет на вольной Руси…" —
       "Ладно посмотрим… Сражайся, коси!
       С добрым конем пред оружьем твоим
       Мы-ста за Правду и Русь постоим.
       Если умрем — мертвым нету стыда…
       Верный мой конь, понатужься…
       Айда!"

       Конь поскакал. Начинается бой.
       Звезды дрожат в высоте голубой.
       Звезды, усеяв небесную высь,
       С трепетом просят: "Аника, молись!"
       "Что мне молиться! О ком и о чем?
       Струшу ль пред Смертью — лихим палачом?
       Я — богатырь, слава богу, не стар!" —

      …Новая сшибка… Смертельный удар.
       Смотрят уныло на бой небеса.
       Блещет при звездах у Смерти коса.
       Молвил Аника, упавши с коня:
       "Чудище Смерть, ты сразила меня!
       Жаль не себя: ведь не я, так другой
       Правду спасет на Руси дорогой.
       Биться смертельно за русский народ
       С Правдой на Кривду пойдет он вперед!"

       Жил гусляр. Во дни минувшие
       Правду-матку проповедовал;
       Он будил умы уснувшие,
       По кривым путям не следовал.

       Пел гусляр: "Веди нас, боженька!
       Невтерпеж тропинка узкая…
       Гой ты, славная дороженька!
       Гой еси ты, песня русская!

       Не в тебе ли светит зорюшка
       Для народа исполинского?
       Долетай до Бела морюшка,
       Вплоть до морюшка Хвалынского.

       Не кружись вокруг да около!
       У тебя ли крылья связаны?
       Для тебя ли, ясна сокола,
       К небесам пути заказаны?"

       Околдован словно чарами,
       Пел гусляр… В нем сердце билося…
       А теперь, на грех, с гуслярами
       Злое горюшко случилося.

       Ни пути нет, ни дороженьки…
       Нет орлов, не видно сокола.
       Устают больные ноженьки,
       Бродят все вокруг да около.

       Гой ты, песенка-кручинушка,
       Песня бедная, болящая,
       Не угасни, как лучинушка,
       Тускло-медленно горящая!

       Вместо песни, слышны жалобы
       На судьбу — злодейку гневную.
       Спеть гуслярам не мешало бы
       Песню чудно-задушевную, —

       Чтобы сердце, в ней не чахнуло,
       Не дрожало перед тучею,
       Чтобы в песне Русью пахнуло,
       Русью свежею, могучею!