Карл Гуцков - Уриель Акоста

Не на меня!
Не на меня, мой сын!

Со всех сторон
Мы стеснены, все избегать нас стали,
Ни словом не обмолвятся теперь,
Боятся руку протянуть; бесспорно,
Нам глупо было б ожидать добра
Для наших сделок и для дел торговых.
Мы, обсудив, решились на отъезд.

О, Агасфер!

Охотно я уеду.
Готова плыть за тридевять земель.
Что толку в том! Ведь там, где есть евреи,
Ты, Уриель, приюта не найдешь.
Да, верю я, что мне на смертном ложе, —
Когда все те, кто зреньем обладал,
Закроют веки — смерть мой взор отверзнет,
И снова светом полыхнет в зрачках,
И я опять своих детей увижу.
Но в час последний буду, Уриель,
Тебя искать напрасно я… напрасно!
Однако, дочь Манассе не идет…

Там двери скрипнули…

Чу… шорох платья.

Вы говорить желаете со мной?..
И женщина почтенная, слепая?

Акоста! Кто она?.. О, наша мать!

Дай мне тебя поцеловать, мой ангел!

Давно просить у вас благословенья
Хотела я и в вас найти черты
Умнейшего в общине человека
И наилучшего из сыновей.

Хвали его — люблю тебя за это!

Настанет день — все будут чтить его!
Мы с ним теперь!..

Как это сладко слышать:
Скользит как тень во тьме моих зрачков
Твой чудный образ, он, как луч, мерцает,
Вот он погас, и снова темнота…
Все ж не смогу,  к своей готовясь смерти,
Тебе, Юдифь, я сына завещать!

Его жене?

Его жене? Едва ли!
Не огорчай родителей, дитя!
Нет, не беги за ним. Ведь у Манассе
Ты — дочь единственная. Чти отца!

Как? Уриель! Меня не хочешь?

Боже,
Прости меня! Я верила всегда,
Что на земле любовь дарует счастье.

Де-Сильва правду говорил! Крепки
В народе нашем родственные узы!

Что ж вы молчите? Не терзайте!

Нас
Не любит он!

Стрела пронзила сердце…
О, я хотел бы, словно зверь кричать…
Так не смотрите ж на меня с мольбою!
В сравненьи с жаром глаз моих сухих
Все ваши слезы, что теперь струите
В своей печали и тоске, — ничто!
Молчите вы? Взираете? И ждете,
Чтоб подвиг я ужасный совершил?
Чтоб ради сердца духом поступился
И отдал убежденья за любовь?
Зачем ты встала на дыбы, о гордость?
Ты здесь — чудовище! Не скрежещи!
Стань червем! В прах склонись! Все ниже… ниже…
Кто защитит от глаз немых любви?
От глаз немых, где мне искать спасенья?
Слепая мать, сомкни скорей глаза…
Закрой же их! Закрой же их скорее!
Я сделаю! Я сделаю… пойду…

Он ради матери идет.

О, нет!
Лишь для тебя.

Благослови, всевышний
Мгновенье это: отречется он.

Пусти дитя! Я Уриеля, сына,
Должна поцеловать! Пусти к нему!
Где ты, — мой сын? В ком смелости достанет
Своим врагом его теперь назвать?.
Чей светлый ум прекраснее? Идем!
На шумных улицах кричать мы будем:
Вот лучший сын — он любит мать свою!

Он во дворе… плащом едва накрытый…
Без шляпы… Устремляется туда…
Бежит… Там улица… О, боже… Медлит…
Направо иль налево?.. Он стоит…
Вот он — пошел… дорогой к синагоге!

Так неожиданно? Из-за меня?
Из-за меня? Не слишком ли поспешно?
Что если он раскается потом?
Так неужели с первых дней созданья
Жена — одно проклятье для мужчин
И их всегда в ничтожество ввергает?
Как умирающий он побледнел…
Рука, холодная как лед, дрожала…

Остановись, Акоста! Не ходи!
Не делай этого! О, слишком поздно!
О, рок, за этот грех не покарай!

Вы никого к нему не допускали?

Он был один, — как требует закон.
Когда стучал он в двери синагоги,
То длань господню он тогда познал.

Длань бога не бросается камнями.

В народном гневе ныне он познал
Все то, что был постичь не в состояньи.
Он пал пред синагогой во дворе,
Осмеянный, в разорванных одеждах.
В своем уединеньи, где ничто
Помехою не служит созерцанью,
Он искупленья и прощенья ждет.

Дай бог, чтоб он теперь обрел бы их!
Он извещен, что мать его больна?

С ним говорить хотели оба брата,
Но эта весть встревожила б его
И следствием небесного проклятья
Могла б казаться грешнику болезнь.

Высокое святое попеченье!

Просила также о свиданьи с ним
Манассе дочь, пророчица Ваала,
Мои проклятья смевшая презреть.

Отказано ей так же, как другим?
Банкротство Вандерстратена второе
Весь Амстердам так страшно потрясло.
Все обсудив и взвесив, Иохаи,
Акционер одной из крупных фирм,
 Устроил хитроумную ловушку,
А — шурин мой в тени своих садов,
В своем кругу привычном, беззаботно
Живя в мечтаньях, твердо уповал
На точность неизменную доходов;
Но между тем, отвергнутый жених,
В делах знаток, искусник молодой
Сплел сеть такую, — как плетут частенько
В Венеции иль Лондоне, — когда
Хотят злорадно натравить, как стаю,
Торговый мир на одного дельца.
Мой шурин пал, — а ныне Иохаи,
Любовной жаждою своей томим,
Используя отчаянье и горе,
Для примиренья руку протянул.
Исход один. Пожертвовать собою
Без промедленья не должна ль Юдифь?
И боль презреть, презреть измену другу,
Свои сомненья, даже смерть презреть,
Все для того, чтоб выручить отца,
Который жить вне роскоши не может.
То самое, что некогда она
Ждала от Уриеля — Отреченье
Во имя братьев, матери, себя —
Сама обязана свершить, немедля…
Вы это также скрыли от него?