Карл Гуцков - Уриель Акоста
Сантос
Запрещены во время испытаний
Общение с людьми и переписка.
Прислужник приносит письмо.
Прислужник
Письмо Акосте.
Сантос
Принимать нельзя!
Прислужник
Его принес Рувим, один из братьев,
И передать Акосте умолял.
Сантос
Вестям мирским в ту келью проникать,
Где грешник в покаяньи пребывает,
Запрещено. Верни его назад.
Прислужник уходит с письмом.
Де-Сильва
Где ж это сказано? Вы не хотите,
Чтоб тихий вздох к несчастному проник?
Чтоб он о горестных ночах Юдифи
И гибели Манассе не узнал?
Ведь вам известно, что на отреченье
Решился он для матери своей
И для невесты. Ныне изменились
Все эти обстоятельства. Скрывать
Нечестно, право, от него, де-Сантос,
Отчаянье невесты дорогой
И матери предсмертные страданья.
Сантос
Вот, посмотрите, шествует Акиба,
Он полон сил и в девяносто лет.
Ему опорой — преданность завету.
Своей рукою пастырской Акосте
Текст отречения он передаст.
К молящимся, де-Сильва, поспешите!
Утихнет скоро в вашем сердце скорбь.
Де-Сильва
Я ухожу, но с кающимся вам,
Де-Сантос, нужно поступать разумно,
Его должны вы все благодарить:
Смирение такого человека
Власть церкви укрепляет над толпой.
Желаю я, чтоб не пришлось, раввины,
Вам каяться в раскаяньи его.
(Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕРабби Бен-Акиба, главный раввин, которого ведут под-руки два молодых раввина; рабби Ван-дер-Эмбден с пергаментным свитком в руках, Сантос; позднее Уриель.
Акиба
(которого подвели к почетному креслу у стола)
Вы отреченье принесли, Ван-Эмбден?
Эмбден
Здесь на пергаменте написано оно,
Достопочтенный Бен-Акиба.
Акиба
Пусть же,
В последний раз предстанет предо мной
Несущий покаяние. Садитесь.
И верьте мне, что это всё бывало
Уже не раз!
Сантос
Сюда идет Акоста.
Акиба
Бывало всё… Садитесь же, раввины!
Ван-Эмбден должен протокол вести…
А то слова ведь в воздух улетают.
Поверьте мне, — бывало все не раз!
Раскол, эпикурейцы, богохулы…
Новинкой всё считает молодежь…
Всё это было, верьте мне, раввины, —
В Талмуде каждый может прочитать
О том, что всё не раз уже бывало.
Входит Уриель, бледный и изможденный.
Акиба
Акоста, сядьте!.. Там стоит… вон там…
Не правда ль стул вон там стоит, раввины?
Акоста, сядьте… Девяносто мне…
Устали ноги… Все ведь это знают…
Устали ноги… в девяносто лет…
(Садится.)
Сантос
Кратчайший путь избрали вы, Акоста…
Акиба
Де-Сантос, стойте… Бен-Акиба сам
С ним говорить намерен… все бывало!
Мой мальчик, Уриель, смотри сюда…
Есть два пути для тех, кто сомневался
И кто сомненьями по горло сыт.
Путь первый покаянья — строг, но краток,
Второй — помягче, но зато длинней.
Уриель
Короткий мне. Убейте, но скорее!
А как умру я — безразлично мне!
Акиба
Куда спешишь на молодых ногах?
До отдыха им шествовать немало.
И далеко последний твой привал.
Не нам — тебе ведь нужно покаянье.
Зачем же ты спешишь, как дикий вихрь?
Из-за меня нет нужды торопиться!
Пусть покаянья не увижу я,
Что из того — его узрит всевышний.
Уриель
Ужели снова повторять я должен
Те покаянья, что уже принес?
Акиба
Нет! Нет! Я знаю — в пост и в очищенье,
Как и в Талмуд, нет веры у тебя.
Бывало так всегда, всегда бывало…
В последний раз еще опрошу тебя:
Ты чувствуешь всем сердцем, всей душою,
Что бога в книге ты своей хулил?
Уриель
Того, кто богом был одних евреев,
Я, не познав, злословил и хулил…
Записано ведь это в протоколе…
Сантос
Двусмысленно, неискренне и ложно!
Один — софизм все то, что ты сказал…
О, нет! Ты покажи во что ты веришь,
Во что поверить сманивал народ!
Акиба
Как показать? Подумайте, де-Сантос!
Вы притеснять больного не должны.
Как можно доказать, во что мы верим?
Простите мне, де-Сантос, — иногда
Вы говорите, как эпикуреец.
Как! Доказать, де-Сантос! Доказать!
Показано нам солнце: светит в небе.
Показан нам огонь: он ведь горит;
Показано нам откровенье бога;
В завете нам написанным дано.
(Сантосу)
От вас,
(Акосте)
От вас не нужно доказательств.
Эмбден
Ты нам скажи во что ты должен верить.
Уриель
Я говорил и повторял не раз:
Из всех народов бог избрал евреев,
Он только им являл свой лик чудесный,
И знаменья давал лишь им одним,
Он только с ними говорил и только
Для них он откровенье написал,
Где в каждом слове, в каждом знаке
Мы постигаем разум божества.
Я верю в то, что дух мой заблуждался,
Что далее буквы толковать нельзя,
Что слово бога обсуждать не смеем…
Я — веря в это, — повторяю здесь,
Что верую, не размышляя больше, —
И вам, раввины, благодарен я
За то, что мне не нужно доказательств.
Сантос
Признанье это — гордость породила.
Акиба
Ты долгий путь, Акоста, избери,
Тогда в тайник твоей души проникнет
Все то, что громко скажет твой язык,
О, избери же длинный путь, Акоста!
Он мир вдохнет в твою больную грудь,
В твою больную немощную душу.
У всех, — кто сомневался, как и ты, —
Познанья необузданная жажда.
Возьми Талмуд и там прочтешь о тех,
Кто заблуждался, зная слишком много.
(Полуобернувшись к другим раввинам.)
Однажды жил на свете человек
По имени Элиша Бен-Абуя, —
Мудрейшего раввина ученик,
Его ж учеником был рабби Меир.
(Встает.)
Он сомневался много и во всем,
И за сомненья прокляли его.
Элиша Бен-Абуя был, как ты,
По имени его назвать страшились,
Прозвали «Ахэр» — значило «иной» —
Он стал иным — так сказано в Талмуде, —
«Иным» он остается навсегда…
Когда он умер, из его могилы
Шел вечный дым… Дымилось до тех пор
Пока рафф Меир, ученик Абуи,
Души усопшего не облегчил
Молитвою своею неустанной…
И этот дым рассеялся навек.
Ты также — Ахэр… Все уже бывало…
Уриель
Я новизной не думал поражать!
Дым Ахэра — огонь его души,
Дух пламенный, что вы похоронили!
Да, Ахэр я. Не скрою: я — иной!
Всегда иной и быть иным желаю,
Затем, что только в инобытии
Залог — порука вечного цветенья.
А так как нужно толковать Талмуд,
То слушайте! Уверен я, что Ахэр
На свете не жил никогда, что он
Является лишь символом мышленья
В его первоначальной чистоте.
Каков я сам, могу в другом увидеть,
Лишь в нем познать всю истину свою
И только в нем понять свое различье,
Чем отличаюсь от других людей.
Инос — символ вечного сомненья,
А веру ведь питает лишь оно…
Да, Ахэром обязан быть мыслитель.
Талмуд — умнее вас, и потому
Дает он Ахэру, который не жил,
Являясь только образом одним,
Учителя великого, а также
Ученика еще мудрей, чем он.
И были оба набожны. Загадка
Ясна, как день: сомненьями всегда
Питается, из них рождаясь, вера.
Акиба