Федерико Гарсиа Лорка - Стихотворения. Проза. Театр (сборник)
Соседка. Ради бога! (Пытается оттащить ее.)
Невеста (соседке). Оставь ее! Пусть убьет меня – пусть меня похоронят рядом с ним. Я за этим пришла. (Матери.) Но не рукой бей, а железным крюком, серпом бей, пока не сломается, да посильнее, чтоб кости захрустели! (Соседке.) Оставь ее! И пусть она знает: я чиста, пускай безумна, но чиста. Такой и сойду в могилу. Знай, никто, ни один мужчина не видел белизну моей груди.
Мать. Молчи! Что мне до того?
Невеста. Да, я бежала с другим. (С тоской.) И ты бы тоже – ты бы тоже бежала! Огонь жег меня, язвы разъедали мне тело и душу, и от сына твоего – водяной струйки – я ждала детей, силы, земли, а тот, другой – темный поток, уносящий ветви, настигал меня шелестом тростников, рокотом вод. Я шла к твоему сыну – холодному ручью, – но тот, другой, насылал стаи птиц, и они не пускали меня, и осыпали инеем мои раны, раны бедной отцветшей девушки, иссушенной огнем. Я не хотела! Ты слышишь? Я не хотела! Я выбрала твоего сына, я не обманывала его, но руки другого подхватили меня, как штормовые волны, и я покорилась. Не могло быть иначе. Не могло! Я покорилась бы, даже если б успела состариться, даже если бы все дети твоего сына вцепились мне в волосы.
Входит Соседка.
Мать. Не ее вина! И не моя. (С горечью.) Так чья же? Никчемна та женщина, что бросает свадебный венок и цепляется за край постели, которую согрела другая.
Невеста. Молчи. Я пришла к тебе – так отомсти. Погляди, у меня тонкая шея – лилию в саду, и ту сломать труднее. Отомсти, но не говори таких слов. Я чиста, чиста, как новорожденная. И я сумею доказать. Зажги свечи. Поднесем руки к огню, ты – за сына, я – за свою честь… Ты отдернешь первой.
Входит другая Соседка.
Мать. Что мне твоя честь? Что мне твоя смерть? Что мне вся суета земная? Благословенна рожь – под ней мои сыновья. Благословен дождь – он омывает мертвых. Благословен Бог, ибо с ними нас упокоит.
Входит третья Соседка.
Невеста. Позволь мне плакать с тобой.
Мать. Плачь. Но у двери.
Входит Девочка. Невеста стоит у двери, Мать – на середине сцены.
Жена (войдя, останавливается слева)
Был ты статный наездник,
стал ты скошенным лугом.
Кочевал ты горами
по торгам и подругам.
Лунный мох теперь чахнет
на лице твоем смуглом.
Мать.
Материнский подсолнух,
мое солнце земное!
Принесут тебе шелку,
чтобы лег пеленою,
горький цвет олеандра
для креста в изголовьи,
и плакучую воду
вложат в руки сыновьи.
Жена.
Этот груз не по силам
четверым, молодым и красивым.
Невеста.
Это смерть издалече
несут их усталые плечи.
Мать.
Ах, подруги…
Девочка (в дверях).
Заносят обоих.
Мать.
Все едино.
Все кончено. Крест.
Женщины.
Слаще терний
и креста
имя сладкое
Христа.
Невеста.
Помоги Он мертвым и живым.
Мать.
Нож, родные,
неприметный ножик
в день и час, загаданный судьбою,
двух мужчин, загубленных любовью,
свел между собою.
В ширину ладони
этот ножик,
но в живое тело,
ледяной пронизывая дрожью,
входит до предела,
до того последнего предела,
где, как повилика,
сплетены слепые наши корни
сердцевиной крика.
Невеста.
Этот ножик
соскользнет с ладони
змейкой в поле,
рыбкою в затоне,
но в ночи, загаданной судьбою,
во втором часу, на дне лощины
в мох зарылись восковыми ртами
гордые мужчины.
Мать.
И всего-то в ширину ладони,
но в живое тело
острие, пронизывая дрожью,
входит до предела,
до того последнего предела,
где темно и дико,
сплетены слепые наши корни
сердцевиной крика.
Женщины, стоя на коленях, рыдают.
Занавес.
Конец трагедии.
Йерма
Трагическая поэма в трех действиях и шести картинах
Перевод Н. Малиновской (проза), А. Гелескула (стихи)
Действующие лица
Йерма.
Мария.
Старуха-безбожница.
Долорес.
Первая крестьянка.
Вторая крестьянка.
Третья крестьянка.
Четвертая крестьянка.
Пятая крестьянка.
Шестая крестьянка.
Первая подруга.
Вторая подруга.
Ряженая.
Старшая золовка.
Младшая золовка.
Первая старуха.
Вторая старуха.
Ребенок.
Хуан.
Виктор.
Ряженый.
Первый крестьянин.
Второй крестьянин.
Третий крестьянин.
Действие первое
Картина первая
Занавес поднимается. Йерма спит; рядом, на полу, шитье и коробка с нитками. Над Йермой – призрачный свет, марево сна. На цыпочках, не сводя с нее глаз, проходит пастух, ведя за руку ребенка в белой рубашке. Бьют часы. С уходом пастуха марево исчезает, и сцену заливает радостный свет весеннего утра. Йерма просыпается.
Голос (за сценой).
Баю, милый, баю. Спи, родной, усни.
Выстроим шалашик, заживем одни.
Йерма. Хуан, ты слышишь, Хуан?
Хуан. Да.
Йерма. Тебе пора.
Хуан. Волов погнали?
Йерма. Погнали.
Хуан. Я готов. (Собирается уходить.)
Йерма. Может, выпьешь молока?
Хуан. Зачем?
Йерма. Работы много, а сил у тебя мало.
Хуан. Человек, когда усохнет, крепче стали.
Йерма. Кто другой, может, и крепче… Переменился ты с нашей свадьбы! Такой бледный, словно солнце тебе не светит. А мне хочется, чтоб ты в реку кидался да плыл, и на крышу лез, когда дождь заливает. Двадцать четыре месяца мы женаты, а ты день ото дня мрачнеешь, сохнешь, будто вниз растешь.
Хуан. Все сказала?
Йерма (встает). Не сердись. Я заболеть бы рада, чтоб ты ходил за мной. «Жена у меня больна. Ягненка зарежу – жаркое ей сготовлю. Жена у меня больна. Смальца ей натоплю, а то грудь заложило. Овчиной ноги укутаю, чтоб не мерзли». Как же иначе? Вот и я о тебе забочусь.
Хуан. Заботой и плачу.
Йерма. А заботиться не даешь.
Хуан. Я не болен. Не выдумывай зря. Я много работаю. Год за годом старею…
Йерма. Год за годом… И все у нас по-прежнему, год за годом.
Хуан (улыбается). Конечно. Все тихо, мирно. В хозяйстве ладится. Детей нет – нам же легче.
Йерма. Детей нет… Хуан!
Хуан. Что еще?
Йерма. Разве я не люблю тебя?
Хуан. Любишь.
Йерма. Бывает, девушки дрожат и плачут в первую ночь. А плакала ли я, когда легла с тобой? Не пела ли, откинув простыню? Не говорила: «Как она яблоком пахнет»?
Хуан. Слово в слово!
Йерма. Мать даже плакала, что не жаль мне покидать ее. И права была! Никто так не радовался свадьбе, как я. И вот…
Хуан. Хватит. Вечно одно и то же, совсем заморочила.
Йерма. Не надо. Хоть ты не повторяй за другими; я же знаю, неправда это… В дождь и камни мягчают – и родится на них осот, а люди говорят: «Кому он нужен!» Никому, но я-то вижу, как бьются на ветру желтые цветочки.
Хуан. Будем ждать!
Йерма. Да. Всем сердцем. (Сама обнимает и целует мужа).
Хуан. Если что нужно, скажи, я принесу. Не люблю, когда ты одна ходишь.
Йерма. Я не хожу.
Хуан. Вот и хорошо.
Йерма. Чего уж лучше…
Хуан. Людей из дому лень гонит.
Йерма (угрюмо). Знаю.
Муж уходит. Йерма садится, проводит рукой по животу, сладко потягивается и берется за шитье.
Ты откуда идешь, сыночек?
Из холодной, из вечной ночи.
Чем согрею тебя, сыночек?
Теплотою своих сорочек.
(Вдевает нитку в иголку.)
Завивайся в ночи, вьюнок,
заплетайте, ручьи, венок!
(Словно говоря с ребенком.)
Чу! Залаял наш пес дворовый,
замычали во сне коровы,
плачет ветер, и ночь темна,
а в косе у меня луна.
Что ты ищешь, далекий, нежный?
Пауза.
На груди твоей холмик снежный.
Завивайся в ночи, вьюнок,
заплетайте, ручьи, венок!
(Шьет.)
Все, что силы мои сломило,
для тебя я терпела, милый,
и тебя я ношу, как рану,
и тебе колыбелью стану!
Но когда же ты станешь сыном?
Пауза.
