Сергей Кречетов - Четыре туберозы

В часовне обветшалой,
В лесу, у трёх дорог,
Сидит бесёнок малый,
Взобравшись на порог.

Лучинкой чешет ногу,
Следит за лётом пчёл.
За лето, слава Богу,
Я малость отошёл.

Под сердцем сладко млеет
С парного молока.
Как славно солнце греет
Животик и бока!

Опять на полднях стадо
Пойдёт на водопой.
А мне немного надо,
Напился и домой.

А ночь придёт, в калачик
Свернусь вот здесь в углу.
Лампадка чуть маячит
Тенями на полу.

Уж больно день-то зноен,
Весь август-месяц жгуч,
Да только я спокоен,
Тут есть под горкой ключ.

Ушёл… И слышны визги.
Воде мохнатый рад,
И брызги, брызги, брызги,
Как жемчуги, летят.

Вчера весна в зелёной воле
Меня с вакханкою свела,
Она была, как ветер в поле,
Она призывна и смугла.

Она бежать! Но звон запястья
Меня манил виденьем нег,
И, окрылён мгновенной страстью,
Я устремил за нею бег.

Она легка, за ней смыкалось
Ветвей зелёное кольцо.
Смеялась уст призывных алость,
Смеялось в зелени лицо.

Ещё прыжок, и вот мы рядом,
Поют лесные голоса.
Я вижу опьянённым взглядом
Её туманные глаза.

Движеньем радостным и грубым
Я к ней, трепещущей, приник.
Её хладеющие губы
Раздвинул яростный язык.

Охотник я! И лук мой меток.
Дрожала пленная краса,
И падала с цветущих веток
Благоуханная роса…

Я не отдам за счастье — воли,
Я не боюсь любовных ков.
Но всё мне снится сладость боли
И зыбь расширенных зрачков.

Когда в тот грозный час, где все утратят разум,
Ты над самим собой пребудешь властелин,
Когда в тебе одном все усомнятся разом,
Но в самого себя поверишь ты один,
Когда ты сможешь ждать, но ждать, не уставая,
Идти вперёд сквозь ложь, но не упасть до лжи,
Идти чрез ненависть, но сам её не зная,
И не казать другим глубин твоей души…

Когда твоя мечта твоей смирится власти
И будет мысль твоя, как меч в твоих руках,
И, что бы ни пришло, несчастье или счастье,
Ты равно встретишь всё с улыбкой на устах,
Когда ты сможешь снесть, что из твоей святыни
Мошенники сплетут приманку для глупцов,
Когда всё рухнет в прах, во что ты веришь ныне,
Но скажешь ты себе: я строить вновь готов…

Когда ты будешь сметь, года трудов и поту
Поставив, проиграть и молча отойти,
Чтоб вновь упорно стать сначала за работу,
Не тратя лишних слов о выбранном пути,
Иль в час, когда в тебе изныло всё от боли,
— И тело, и душа — шагать ты будешь ввысь
И слышать на ходу единый голос воли,
Которая тебе твердит одно: держись!..

Когда сойдёшь в толпу, не ставши сам толпою,
Когда взойдёшь к царям, не льстя ни одному,
И будут друг и враг равны перед тобою,
И будешь близок всем и вместе — никому,
Когда твой час таков, что каждая минута
Есть шестьдесят секунд, достойных кануть в век,
Знай: мир отныне твой и всё, что в нём замкнуто.
И более того — ты будешь ЧЕЛОВЕК.

Я не люблю смотреть, как, выкрикивая новости
И проворно рассекая человеческий поток,
Мальчишки мечутся со всею скоростью
Их быстрых, маленьких, неутомимых ног.

Я знаю — наступит Светопреставление,
И над миром вострубит Архангела труба,
Но будет выкрикивать: Всеобщее воскресение!
Всё так же пронзительно их звонкая гурьба.

И мальчишки-газетчики, такими же прыткими,
Со всей быстротой их неутомимых ног,
Пробегут по Флит-Стриту с небесными свитками,
Возвещая людям, что повелел — Бог.

Гляжу в окно. Как сеть борозд,
Немые улицы внизу.
Но тот же свет далёких звёзд,
Что ночью в Варвикском лесу.

На серой плесени домов
Всё тот же плющ обвил стену,
Что в Варвике, в сени дубов,
Венчает золотом весну.

Трамвай проходит под горой
И мечет в ночь далёкий гром.
Я вижу, белых крыльев рой
Трепещет за моим окном.

Под небом высоким и звёздным
Мне выройте, братья, могилу.
Весёлый, как жил, умираю.
Последняя воля моя —

На камне моём напишите:
«Домой воротился на отдых
Моряк, позабывши скитанья,
Охотник, покинув поля».

Здесь лежит прекрасная Леди
С поступью плавной, подобной волне.
Никогда ещё не было прекраснее Леди
Из тех, что жили в Западной стране.

Но красота проходит, красота умирает,
Сны красоты — редкие сны.
И когда я умру, никто не узнает,
Как прекрасна Леди из Западной страны.

Вечер у камина. Старая, седая
Вы прочтёте эти медленные строки.
Помните, когда-то ясны и глубоки
Были ваши взоры, радостью сверкая.

Сколько в вас молились красоте, как Богу!
Сколько вам твердили: клятвы не нарушу!
Лишь один любил в вас ищущую душу,
Лишь один любил в вас тайную тревогу.

И склонившись низко, в сладостной печали,
И глядя, как гаснут золотые искры,
О любви вздохните, что прошла так быстро,
Что умчалась к звёздам в голубые дали.

Он взялся за ружьё незваный.
Гнев горел на челе.
Теперь со смертельной раной
Он спит в холодной земле.

«О, безумная мода! — плачет
Дома старая мать. —
Он без зова пошёл, мой мальчик,
Он знал, что идёт умирать».

Не туманьте слезой печали
Образ, светлый вовек!
В нём не зовы моды звучали,
В нём высоко встал человек.

Когда пришёл июнь, весь день на мягком сене
Вдвоём с возлюбленной лежим, отдавшись лени,
И белых облаков неторопливый строй
Проходит в синеве над нашей головой.

Любимая поёт. Я ей слагаю песни,
Шепчу тот вечный стих, что всех поэм чудесней.
Вот ночь, и над рекой туман, седой, как лунь.
О, как прекрасно жить, когда пришёл июнь!

Мало ль я слышал, как пели птицы,
Мало ль я видел, как цвели цветы,
Но я не слышал чудесней певицы,
Но я не видал нежней красоты.

Чудо! Она цветёт… как птица.
Чудо! Она поёт… как цветок.
Бросит слово — лечу, как птица,
Кинет взгляд — дрожу, как цветок.

Месяц… Море… Звёзды ясны…
Вольный ветер веет нам.
Путь бездумный, путь прекрасный
По серебряным полям.

Старый мир нам сер и тесен,
Легкокрылы корабли.
Царство золота и песен
Там, в неведомой дали.

Мы ушли от лицемерий,
От улыбок и от лжи.
Боже Правый! В тихой вере
Наше сердце освежи.

Прочь от жизни, где оковы,
Где любовь на торг свели!
Век златой найдём мы снова
Там, в неведомой дали.

И за лунною оградой,
Дальше, дальше, чем мечта,
Нам откроет Эльдорадо
Златоцветные врата,

Чтобы те, что так устали,
Вечный светоч обрели
За чертой земной печали,
Там, в неведомой дали.