Юджин О'Нил - За горизонтом (Eugene ONeill. Beyond the Horizon)
Рут (перебивая его). Энди не такой, как ты. Он любит ферму.
Роберт (весь в своих мыслях, с восхищением). Чего он только не насмотрелся! Где только не был! Гонконг, Иокогама, Батавия, Сингапур, Бангкок, Рангун, Бомбей… Великолепный Восток! А Гонолулу, Сидней, Буэнос-Айрес! Чудесные далекие страны — я когда-то мечтал о них! Как я завидую ему! (Вскакивает и, подойдя к окну, смотрит вдаль, на горизонт.)
Рут (с горечью). Жалеешь, что тогда не поехал?
Роберт (слишком занят своими мыслями, чтобы услышать ее; с досадой). Ох, эти проклятые холмы! Я-то думал — они сулят мне столько чудесного. А теперь я ненавижу их. Они похожи на тюремные стены. Закрыли от меня мир, лишили свободы! (Поворачивается и с отвращением оглядывает комнату.) Если бы не ты, Рут (голос его звучит мягко), и не Мэри, я бы все бросил, только чтобы не видеть этих холмов и хоть подышать свободно. (Тяжело опускается на стул и горько улыбается.) Вот опять мною завладевают мои старые глупые мечты…
Рут (тихо, сдерживая волнение). Не только тобой!
Роберт (отдаваясь своим мыслям, с горечью). А Энди все смог увидеть. И что он извлек из этого? Его письма похожи на дневник фермера: "Мы в Сингапуре. Здесь очень грязно и жарко, как в аду. Двое матросов схватили лихорадку. Приходится за них работать. Буду чертовски счастлив, когда снимемся с якоря, хотя сновать взад и вперед по этим морям — занятие не из приятных". (С презрением.) Вот каковы его впечатления о Востоке. В каждом порту он ухитрялся увидеть одни отрицательные стороны. Один Буэнос-Айрес пришелся ему по душе, да и то только какими-то деловыми возможностями.
Рут (дрожащим голосом, едва сдерживаясь). Нечего насмехаться над Энди.
Роберт. Может быть, я несправедлив к нему… Но когда задумываюсь — какая ему польза? (Обрывает себя.) Нет, не над ним я смеюсь. Никто не любит Энди больше меня. Но он, по-моему, на все смотрит слишком прозаично.
Рут (со сверкающими глазами, давая волю своей злобе). Ты просто издеваешься над ним! Я не потерплю этого. Постыдился бы самого себя.
Роберт смотрит на нее с удивлением. (Не может остановиться.) Очень порядочно болтать о ком-то, когда сам все хозяйство развалил своим бездельем и глупостью!
Роберт. О, не надо, Рут!
Рут. Выискиваешь какие-то недостатки в родном брате! Да он настоящий мужчина, в десять раз лучше тебя. Завидуешь ему — вот что! Он стал человеком, а ты? Был и есть ничтожество! Ты… (Уже не может найти слов.)
Роберт. Рут! Рут, как ты можешь!.. Ты пожалеешь о своих словах.
Рут. Никогда! Я сказала то, что думаю и давно думала!
Роберт. Рут! Не может быть…
Рут. Воображаешь — большое счастье жить с таким мужем, как ты, бедствовать из-за того, что ты не можешь делать, как все люди? Ты воображаешь, что лучше всех: видите ли, учился в колледже! А чему ты научился там? Читать дурацкие книжки, больше ничего! Может, ты считаешь, я глупая, я необразованная, должна гордиться тобой, — я, мол, жена такого замечательного мужа! (В бешенстве.) Так нет же — я ненавижу тебя. Смотреть мне на тебя противно! Если бы я только знала! Если б я не была такой дурой, разве стала б слушать твои стихи! Если б я раскусила, что ты за птица, руки б на себя наложила, чем идти за тебя! Угораздило же меня тебя выбрать! Раскаялась, да уже поздно. Месяца не прошло, как я раскаялась! Слишком поздно я узнала, что ты из себя представляешь!
Роберт (голос его звенит). Теперь и я наконец узнал, с кем мне пришлось жить! (С горьким смехом.) Не то, чтобы я не догадывался, что ты подлая, да только все убеждал себя: ошибаюсь! Дурак!
Рут. Ты сказал — не будь меня, ты отправился бы бродяжничать. Так вот — можешь убираться куда хочешь, и чем скорей, тем лучше. Горевать не стану. Только рада буду! Да и хозяйству лучше! Ферму будто проклял кто, как только ты за нее взялся. Убирайся! Бродяжничай, тебе это подходит. Не беспокойся, я не пропаду. (Торжествующе.) Энди возвращается — помни об этом! Он покажет, что в доме значит настоящий мужчина! Ты мне не нужен — приезжает Энди!
Они стоят друг перед другом. Роберт хватает ее за плечи и смотрит ей в глаза.
Роберт. Ты о чем думаешь? (С силой трясет ее за плечи.) О чем ты думаешь? Что в твоем проклятом мозгу?
Рут. Да, да, да, — ты догадался. Можешь убить меня — я люблю Энди! Люблю! Люблю! И всегда любила! (Торжествующе.) И он любит меня! Никогда не переставал любить! И ты это знаешь. Поэтому — уходи! Уходи, если хочешь!
Роберт (отталкивая ее от себя). Какая же ты… тварь! (Не сводит с нее глаз, тяжело дыша.)
Она опирается на стол. В спальне раздается испуганный детский плач. Супруги смотрят друг на друга, внезапно осознав непоправимость случившегося. Пауза. За окном шум подъехавшей к дому машины. У обоих рождается одно и то же чувство. Они прислушиваются к тому, что происходит за стенами дома. Оглядываются вокруг, им кажется, что они видели какой-то сон.
И вдруг раздается веселый и громкий голос Энди: "Э-ей! Где вы все?"
Рут (не может сдержать радости). Энди! Энди! (Бросается к двери, собираясь открыть ее.)
Роберт (тоном, не терпящим возражений). Ни с места! (Идет к двери и мягко отстраняет жену.)
В спальне громко плачет ребенок.
Я сам встречу Энди. А ты иди к дочери.
Рут зло смотрит на него, но, почувствовав его непреклонность, смиряется и медленно уходит в спальню.
Громкий голос Энди: "Эй, Робби, где же ты, наконец!"
(Заставляет себя весело ответить брату.) Здравствуй, Энди! (Открывает дверь и выходит ему навстречу.)
Картина вторая
День спустя, одиннадцать часов утра. Жаркий, безоблачный день. Действие происходит на холме, левая сторона его отлогая. В середине холма огромный валун, а несколько правее — высокий дуб. Слева к холму ведет едва заметная тропинка, протоптанная в сухой, выгоревшей на солнце траве. Вдали виднеется море.
На валуне примостился Роберт. Он сидит, подперев ладонью подбородок и устремив взгляд к горизонту. На бледном, измученном лице выражение крайнего отчаяния. Около него на траве в тени играет с куклой Мэри, что-то счастливо напевая себе под нос. Посадив куклу под дерево, Мэри подходит к отцу, пытается влезть к нему на колени.
Мэри (тянет Роберта за руку). Папа, ты болен?
Роберт (слабо улыбнувшись). Нет, родная.
Мэри. Почему ты не играешь со мной?
Роберт (ласково). Сегодня не могу. Мне что-то не хочется.
Мэри. Поиграй, пожалуйста!
Роберт. Не могу, Мэри. Папа чуточку нездоров. У него голова болит.
Мэри. Дай мне потрогать.
Он наклоняет к ней голову. (Гладит его волосы.)
Роберт (целуя ее, с улыбкой). Вот теперь лучше, дорогая, спасибо.
Она жмется к нему. Пауза. Они смотрят вдаль — на море.
Мэри (показывая пальчиком). Там вода, папа?
Роберт. Да.
Мэри (поражена этим открытием). О-о! (Показывает на горизонт.) И больше там ничего нет?
Роберт. Нет, земля там не кончается. Это горизонт. Там встречаются море и небо. А за горизонтом живут добрые феи! (Обрывая себя, горько смеется.) Но ты не должна верить в фей. Никаких добрых фей на свете нет.
Мэри (смотрит на него с интересом). Если нет, то кто же там живет?
Роберт. Бог его знает. Насмешники-дьяволы, наверно.
Мэри в недоумении морщит лобик. Пауза. (Ласково.) А ты будешь скучать, если папа уедет?
Мэри. Далеко?
Роберт. Да. Очень, очень далеко.
Мэри. И Мэри больше не увидит папу?
Роберт. Никогда не увидит — и скоро его забудет.
Мэри (готова заплакать). Нет. Ты не должен уезжать!
Роберт. А тебе понравился дядя Энди? Тот, который вчера приехал? Не старый дядя с большими усами, а другой?
Мэри. Папа не уедет? Мэри любит папу.
Роберт (очень твердо). Не уедет, дочка. Папа пошутил. (Крепко прижимает к себе ребенка.)
Мэри. О! Больно!
Роберт. Прости, малышка. (Опускает ее на траву.) Поиграй с куклой, будь умницей. И не сиди на солнце!
Мэри (неохотно отходит от него и берет куклу. Минуту спустя показывает пальчиком налево, на подножие холма). Папа, там дядя.
Роберт (взглянув вниз). Это твой дядя Энди.
