Август Стриндберг - Полное собрание сочинений. Том 3. Повести и драмы
Элеонора. Ты, ты можешь взять на себя чужую вину, дитя?
Вениамин. Нет ничего легче, когда знаешь, что сам-то невинен.
Элеонора. Не следует шутить никогда!
Вениамин. Да нет же, позволь мне телефонировать в цветочный магазин и сказать, в чём дело!
Элеонора. Нет, я поступила дурно, я же должна быть и наказана беспокойством. Я разбудила их ужас перед преступлением, так я сама должна ужаснуться.
Вениамин. А если полиция явится…
Элеонора. Это, конечно, тяжело… но так должно быть! Ах, только бы этот день кончился! Берет часы со стола и переводит стрелку. Быстрое время, прибавь еще бегу! Тик, так, дин, дин, дин! Теперь восемь. Динь, динь, динь… теперь уже девять. Десять! Одиннадцать! Двенадцать!.. Вот и святая суббота. Вот и солнышко скоро взойдет, мы будем делать надписи на пасхальных яичках! Я вот что напишу: «Смотри! Недруг просил чтобы он просеял вас, как пшеницу, но я молился за тебя…»
Вениамин. Почему ты сама себе так больно делаешь, Элеонора?
Элеонора. Себе! Больно! Подумай, Вениамин, обо всех расцветших цветках, об анемонах, подснежниках, которые должны были стоять в снегу целый день и всю ночь и мерзнуть в темноте. Подумай, как они должны страдать! Ночью тяжелее всего, потому что темно, а они боятся темноты, и не могут убежать своей дорогой… и вот они стоят и ждут, когда настанет день. Всё, всё страдает, но цветы больше всего! А перелетные птицы, которые уже прилетели! Где они будут спать эту ночь?
Вениамин простодушно. Они будут сидеть в древесных дуплах, ты же знаешь.
Элеонора. Но не найдется столько дуплистых деревьев, чтобы хватило на всех! Здесь в парке я видела всего два дерева с дуплом, и на них поселились совы, которые убивают маленьких птичек… Бедный Элис, он думает, что Кристина ушла от него; но я знаю, что она вернется!
Вениамин. Если ты знаешь, то почему ты не сказала?
Элеонора. Потому что Элис должен страдать; все должны страдать сегодня, в Великую пятницу, потому что все должны вспоминать о Христе, страдающем на Кресте. С улицы доносится полицейский свисток.
Элеонора поднимается. Что это такое?
Вениамин встает. Не знаешь?
Элеонора. Нет!
Вениамин. Это полиция!
Элеонора. Ах!.. Да, такой же звук был, когда они должны были явиться и схватить отца… я тогда-то и заболела! Теперь они придут и возьмут меня.
Вениамин становится между дверью и Элеонорой. Нет, они не возьмут тебя! Я защищу тебя, Элеонора.
Элеонора. Это очень мило, Вениамин, но ты этого не сделаешь…
Вениамин смотрит сквозь занавеску. Тут их двое! Элеонора хочет оттолкнуть Вениамина в сторону, но он оказывает осторожное сопротивление. Нет, не ты, Элеонора, иначе я не стану больше жить!
Элеонора. Ступай, садись вон в то кресло, дитя! Иди, садись!
Вениамин садится неохотно.
Элеонора смотрит на улицу из-за занавески, не скрываясь. Да это же двое мальчишек! О, мы маловерные; ты думаешь, Господь так безжалостен; ведь я же не сделала ничего дурного, а только поступила необдуманно… Я этого заслужила! И зачем я сомневалась!
Вениамин. А завтра явится тот, кто заберет мебель.
Элеонора. Пусть приходит! И мы должны уйти ото всего… от всей старой мебели, которую отец собрал для нас и которую я видела с самого раннего детства! Да, не нужно иметь ничего, что привязывает к земле. Идти по каменистым путям и скитаться с израненными ногами… эта дорога ведет к высоте, и потому она трудная…
Вениамин. Ты вот опять мучаешь себя, Элеонора!
Элеонора. Оставь меня! А знаешь, с чем мне труднее всего расстаться? Вот с этими часами! Они были здесь, когда я родилась, и они же отсчитывали мои часы и дни… Поднимает часы со стола. Слышишь, они бьются как сердце… совсем как сердце… они остановились в тот самый час, когда умер дедушка, потому что они были у нас уже тогда! Бедные часы, вам скоро придется остановиться снова!.. Знаешь, они всегда начинали спешить, когда у нас в доме бывало несчастье, точно они хотели уйти от зла ради нас, разумеется! А когда приходила светлая пора, они замедляли свой ход, чтобы нам можно было наслаждаться ею дольше. Это были славные часики! Но у нас были и злые часы… они теперь висят в кухне! Они не выносят музыки. И вот они торчат на кухне, потому что они были отвратительные часы. Но Лина их тоже не любит, за то, что они не молчат по ночам, и по ним она не может варить яиц… Потому что, Лина говорит, яйца свариваются всегда в крутую! Ну вот, ты хохочешь…
Вениамин. Да что же мне делать!
Элеонора. Ты славный малый, Вениамин, но ты должен быть серьезен! Подумай о ветке, которая торчит вон там за зеркалом!
Вениамин. Но ты так забавно говоришь… мне нельзя не смеяться, да и к чему вечно плакать?
Элеонора. Разве не должно плакать в юдоли плача; где же тогда и плакать?
Вениамин. Гм!
Элеонора. Ты хотел бы смеяться по целым дням, это тебе и удавалось! Но я люблю тебя только когда ты серьезен. Помни!
Вениамин. Ты думаешь, что всё это пройдет для нас, Элеонора?
Элеонора. Да, только вот пройдет Страстная пятница, и большая часть уляжется. Но не всё! Сегодня розги, завтра пасхальные яйца! Сегодня снег, завтра оттепель! Сегодня смерть, завтра воскресение!
Вениамин. Как ты мудра!
Элеонора. Да, я уже чувствую, что на дворе рассвело к ясной погоде, что снег тает!.. Уже и здесь запахло талым снегом… а завтра распустятся фиалки у южной стены! Тучи поднялись, я это чувствую по своему вздоху… ах, я отлично знаю, когда он вырывается к открытым небесам… Ступай, подыми занавески, Вениамин, я хочу, чтобы Бог видел нас!
Вениамин встает и исполняет приказание. Лунный свет падает в комнату.
Элеонора. Видишь полнолуние! Пасхальное! И теперь ты знаешь, что солнце не погасло, хотя только месяц светит!
Действие III
Страстная суббота.
Музыка перед этим действием: Гайдн, Семь слов, № 5 Adagio. Та же декорация, только занавески приподняты. Тот же наружный пейзаж, только в пасмурный день, огонь в камине; дверь в глубине заперта.
Элеонора сидит перед камином и держит перед собой букет из анемонов.
Вениамин входит справа.
Элеонора. Где ты был так долго, Вениамин? Вениамин. Да это же недолго!
Элеонора. Я так ждала тебя!
Вениамин. А где же ты была, Элеонора? Элеонора. Я была на рынке, купила анемонов, и теперь должна согревать их, — бедные, они озябли. Вениамин. Где же солнце?
Элеонора. За туманом; туч сегодня нет, это только туман с моря, потому что от него так пахнет солью… Вениамин. Ты видела, птицы еще живут здесь? Элеонора. Да, ни единый волос не упадет на землю без воли Божьей. Ну, а на рынке… там-то вот есть и мертвые птицы…
Элис справа. Газету принесли?
Элеонора. Нет, Элис!
Элис идет через сцену; когда он выходит на середину, слева появляется Кристина.
Кристина, не замечая Элиса. Газету принесли?
Элеонора. Нет, не приносили! Кристина идет через сцену направо, мимо Элиса, который уходит налево, — они не смотрят друг на друга.
Элеонора. Фу, как холодно стало! Это — ненависть вошла в дом! Пока здесь была любовь, можно было выносить всё, но теперь, фу, какой холод!
Вениамин. Зачем они спрашивают газету?
Элеонора. Разве ты не понимаешь? Ведь там-то именно должно быть напечатано…
Вениамин. Про что?
Элеонора. Про всё! Про кражу, полицию и прочее такое…
Гейст справа. Принесли газету?
Элеонора. Нет, мамочка!
Гейст снова уходит направо. Когда принесут, сейчас же скажи!
Элеонора. Газета, газета!.. Ах, если б типография рухнула, если б редактор заболел… нет, так нельзя говорить! Знаешь, ночью я была у отца…
Вениамин. Ночью?
Элеонора. Да, во сне… была также и в Америке у сестры… третьего дня она торговала на тридцать, а выручила пять долларов.
Вениамин. Это много или мало?
Элеонора. Это очень много!
Вениамин вкрадчиво. Встретила ты кого-нибудь из знакомых на рынке?
Элеонора. Зачем ты спрашиваешь? Ты не должен хитрить со мной, Вениамин; ты хочешь знать мои тайны, но это тебе не удастся.
Вениамин. А ты думаешь, что таким-то образом ты узнаешь мои!
Элеонора. Слышишь, как поет в телефонных проволоках. Значит, газета теперь уже вышла; и вот люди переговариваются по телефону! «Читали?» «Как же, читал!» «Разве это не ужасно?»
Вениамин. Что ужасно?
Элеонора. Всё! Вся жизнь ужасна! Но мы все-таки должны быть довольны!.. Подумай об Элисе и Кристина; они любят друг друга и при всём этом ненавидят друг друга, даже термометр падает, когда они проходят через комнату! Вчера она была на концерте, а сегодня они не разговаривают… но почему, почему?
Вениамин. А потому, что твой брат ревнив!
Элеонора. Не произноси этого слова! Да и что ты, наконец, в этом понимаешь, кроме того, что это болезнь, и, следовательно, кара. Но не нужно прикасаться ко злу, а то оно овладеет тобой! Посмотри только на Элиса; разве ты не заметил, как он переменился с тех пор, как начал рыться в этих бумагах!..
