передний - o 496d70464d44c373
На этот раз я получил подзатыльник.
Дэн взял меня за шкирку и потащил на улицу.
Он легко управлялся с моим Порше. Я впервые сидел на месте
пассажира и испытывающе косился на бардачок, в котором покоился
подаренный Диего пистолет.
– Только попробуй что-нибудь выкинуть, – предупредил Дэн.
– Куда мы едем?
Дэн вел машину медленно, действуя мне на нервы своей стародевичьей
манерой пропускать всех вперед и стараться не задеть пешеходов. Мы
приближались к Пушкинской площади.
– У меня два билета на премьеру в Большом, – деловито сообщил Дэн.
– Кисуль, если ты всего лишь хотел провести со мной вечер в театре – не
стоило тратиться на тюремные решетки.
Дэн усмехнулся. Я прикрикнул на него:
– Что ты несешь? Какая премьера, идиот?! Чего ты от меня хочешь?
– Премьера оперы Николая Каретникова «Тиль Уленшпигель». Ничего не
слышал? Очень важное событие в культурной жизни столицы. В Большом
театре соберется весь московский бомонд.
– А мы будем сидеть в ложе, да, милый? Поворачивай немедленно – мне
надо переодеться.
– Ты замечательно выглядишь. И потом, там будет очень пыльно, никому
дела не будет до твоих платья и шляпки.
– Пыльно?
Дэн достал из кармана ветровки камертон и протянул мне.
204
– Это вместо обручального кольца?
– Почему ты все еще играешь? – строго спросил Дэн. – Неужели ты не
понял, что мы тебя раскусили. Сейчас вопрос идет о твоей жизни.
– Дэн, я отказываюсь тебя понимать. Зачем это? – я повертел в руках
камертоном.
– Лучшее орудие снести дом и оставить от него лишь горстку пыли.
– Чего?!
– Это та вещь, благодаря которой в Москве больше нет Детского Мира,
ГМИИ и Останкинской башни.
– Ты совсем спятил?
– Хочешь притворяться – твой выбор. Ты рискуешь погибнуть вместе со
всем московским бомондом под обломками Большого театра, если не
расколешься.
– Я не понимаю… Это ты устраивал террористические акты?
– С каким бы удовольствием я сейчас отбил тебе почки.
– Но за что?
– Прекрати измываться. Ответь только на один вопрос. Что задумал
Сергей?
– Кто?
– Сергей, мать твою!
– Дэн, я очень боюсь, что ты все напутал… Я понятия не имею, о чем ты
говоришь и спрашиваешь. Объясни, как мне доказать, что в вашу квартиру
я попал случайно, как доказать так, чтобы ты поверил?
– Я тебе никогда не поверю. Я тебя как открытую книгу читаю. Но ничего
– потерпи. Посмотрим, как ты запоешь в Большом театре.
– Ты меня шантажируешь погибелью московского бомонда?
– Если ты не расколешься – вы все умрете. Мне нечего терять.
– И всем остальным ребятам из квартиры?
– За шесть лет мы не отступились от наших идеалов. Вашингтон было
сложно, но Борщик бил ее каждый раз, когда она хотела поговорить с
тобой и попросить, чтобы Сергей вышел с нами на контакт. Ваню пришлось
пристрелить, потому что он влюбился в тебя и хотел предостеречь.
– Ты заставил Крис убить Ваню?
– Ваню убил я. А Крис, истеричка, не справилась с горем утраты и
высадила себе мозги. Я думал, что она шпион, подосланный Сергеем, но
205
ее самоубийство открыло мне глаза. Шпион – ты.
– Бред… Бред… Сергей? Это хозяин квартиры, что ли?
– Это наш шеф, сволочь ты такая!
– Весь сыр бор из-за того, что Сергей не выходит с вами на контакт и вы
не можете вносить квартплату?
Дэн изо всех сил ударил меня кулаком в плечо. Я взвизгнул от боли.
– Сукин сын! Я ведь правда не знаю, о чем ты говоришь! Я в жизни не
видел вашего Сергея, пропади он пропадом! Ты псих и все вы психи!!!
– Я тебе не верю.
– Пошел в задницу! Зачем вы взрывали дома? Какого черта вы творите?!
– Сергей сказал, что мы – избранные. Что он воспитает из нас идеальных
солдат. А потом он бросил нас, оставил, и через шесть лет абсолютного
неведения мы решили доказать ему, что обладаем силой. Что способны
тягаться с ним. Мы взрывали дома, чтобы обратить внимание на нашу
силу и безжалостность.
– Черт побери, какой бред!
– На развалинах ГМИИ мы оставили ему сигнал в виде граффити и
ждали, что он ответит. Но он не ответил, и как же меня раздражала твоя
довольная рожа, как будто вы всех вокруг пальца обвели!
– Ответил, – воскликнул я, – он ответил. Ответное граффити существует.
Я, действительно, ни о чем не догадывался. Я решил, что граффити имеет
отношение к моей собственной истории, совершенно с вами не связанной,
и попросил знакомых, чтобы они убрали картину и проследили, кто в ней
заинтересован.
– Что было в граффити?! – заорал Дэн.
– У меня есть репродукция… В бардачке. Я тебе покажу.
Я открыл ящик с твердым намерением достать пистолет и утихомирить
этого шизофреника, но Дэн перехватил мою мысль и сильнейшим ударом
локтя в грудь пригвоздил меня к сидению.
– Я тебе сказал, не умничай! Ах, ты, падла! Еще издеваешься.
– Дэн, успокойся…
– Думаешь, так легко сидеть в забвении шесть лет подряд? – спросил он,
глядя на дорогу, и в его голосе послышались слезы. – Особенно, когда
тебе обещали такое славное будущее. Я тебя ненавижу изо всех сил. Я
слишком поздно понял, зачем ты всех нас соблазняешь – ты хотел
206
окончательно деморализовать нас, хотел наглядно указать, какие мы
жалкие и опустившиеся. Ну, ничего… Сергей поймет, что мы тебя
вычислили и прикончили. После этого он уже не сможет скрываться.
Я хотел что-нибудь возразить, но что тут скажешь? Дэн припарковался
около Метрополя и, больно схватив меня за предплечье, потащил в
Большой Театр.
На входе в театр я понял, почему он не взял с собой никакого оружия – в
дверях был установлен металлоискатель, а на камертон охранники,
естественно, внимания не обратили. Я не стал поднимать шум.
Совершенно не понятно, на что надеялся Дэн, но не выдал я его из
простейшего любопытства. Мне стало интересно, куда ведет эта история.
Моя история или ответвление другой, чуждой мне?
У Дэна, действительно, были билеты в ложу. Мы сидели около сцены, и
никто в нашу кабинку не входил, хотя свободные места оставались.
Началась опера.
Мы сидели молча. Можно было только предполагать, что Дэн выкинет в
следующий момент. Меня успокаивало большое количество охраны в зале.
– Что будем делать? – тихо спросил я. – У меня нет ни бинокля, ни
либретто – очень скучно.
– Мы быстро уйдем отсюда, если ты расскажешь про планы Сергея.
– А это, Дэн, уже просто невыносимо. Мне нечего тебе сказать, разве
непонятно? Я могу тебе поведать собственную историю, только в другом
месте. Ты поймешь, что я не вру… Поверь, то, какое развитие получило
наше общение, – для меня полная неожиданность.
Дэн молчал.
– Давай уйдем отсюда, – попросил я. – Заметил, я не выдал тебя на
входе охранникам – мне просто необходимо узнать все, что тебе известно.
Может быть, это поможет мне выпутаться из собственной истории.
– Ты не поднял шум на входе, потому что боялся, – злобно прошипел
Дэн. – Тебя бы замели вместе со мной. И наоборот, если бы ты попытался
спастись – я бы тебе поверил.
– Я могу сейчас заорать, если хочешь.
– Ты не станешь.
207
Он был по-своему прав. Я бы сгорел от стыда особенно после того, как
заметил в партере Джерри Холл.
– Ладно, по части Сергея я тебе не помощник. Что собираешься делать?
– Взорву все к чертовой матери.
– Каким образом, позволь полюбопытствовать? Взмахнешь камертоном,
как волшебной палочкой?
– Почти что. Сергей зря дал нам эту вещь, ведь все мы смыслим в
архитектурном деле и очень быстро поняли его замысел. Это не камертон.
Это идеальное оружие разрушения. Стоит только выявить критическую
точку здания и воздействовать на нее вибрациями этого изобретения –
камень тут же превратится в пыль. Ведь правильно?
– Ты меня спрашиваешь?
– Я, как идиот, все еще хочу, чтобы Сергей нами гордился. Мы сами
додумали его гениальное открытие.
– С одним я точно не могу спорить, Дэн, – ты идиот.
– Как же я хочу, чтобы Сергей нас уважал… Я все еще преклоняюсь
перед ним, даже после того что он с нами сделал.
– Дэн… Ты, правда, снесешь Большой театр?..
– А ты думал, я шучу? В последний раз спрашиваю: каковы планы
Сергея?
– Пошел к черту!
Из соседней ложи раздались шиканья.
Неожиданно Дэн схватил меня и запихнул мне в рот кляп из большого
платка. Мои требовательные стоны не слышались сквозь
додекафонические партии. Из кармана брюк Дэн достал бечевку и связал
ею мои запястья. Второй веревкой он собирался привязать меня к креслу,
