передний - o 496d70464d44c373
– А, – я отмахнулся, – все равно в мозги впиталось. Потом, знаешь, мне
уже не престало осторожничать. Мне необходимо идти прямиком к цели, и
чем крепче окажется мой лоб, тем вернее я до нее дойду. Одно из двух:
или дойду, или все равно завалюсь где-нибудь по пути.
– Делай, как знаешь, в конце концов, вмазаться куда-нибудь на
последней модели Порше не самая плохая смерть.
– Почти красивая.
Я нарезал колбасы и запер кошку в комнате, чтобы она не гадила у
соседей. Видимо, как в «Завтраке у Тиффани», ее будут звать просто
Кошка.
Моя самооценка заметно возросла. Надо же, мало того, что я не хотел с
ходу выяснить, что со мной приключилось и кому за это морду бить, я даже
делал жалкие попытки притвориться, будто ничего существенного не
произошло, отмахивался от любых активных действий и готов был
смириться с ничтожным и противным положением, в котором неожиданно
очутился. Конечно, не разговор с Леной оказал на меня такое благотворное
влияние и тем более не жизнеутверждающий подарок в виде Порше. При
том, что моя самооценка пробудилась от долгого сна, снова уважать я себя
не стал, и вряд ли это вообще когда-нибудь должно было случиться. Я
просто признал, что строить жизнь заново, даже начав с малого, - это не по
мне. Сделав такой выбор, я бы повторил судьбу навеки сгинувшей Нелли –
девочка попыталась кому-то чего-то доказать, но первое же препятствие
выбило ее из колеи, и она тут же предпочла борьбе медленную
деградацию и жалкое смирение. Я не вижу смысла в борьбе за себя. Если
ты себя в грош не ставишь, какие права тут можно качать, чтобы не
противоречить изначальной установке? Мне другое нужно было при
отсутствии чувства собственного достоинства и хоть какого-то смысла
жизни – мне хотелось умереть не в клоповнике, а в своей любимой
76
квартире, где все устраивает и ничто не раздражает. Я вовсе не
планировал вывести на чистую воду своих обидчиков, просто
предположил, что встреча с ними неизбежна, коли я решил выбивать
фамильный склеп в центре Москвы. А там уж, будь что будет, у меня
только одна настырная картинка в голове: восьмидесятилетний, весь
облепленный раковыми заболеваниями, на вид эдакое мужское
воплощение престарелой Элизабет Тейлор, я медленно угасаю в своей
любимой кровати с триллионной сигаретой в зубах. Что еще нужно для
полного счастья человеку, который понял, что жизнь – дерьмо еще в
двенадцать лет, и ни разу на это не жаловался?
Диего я бросил по дороге, заверив, что сторонняя помощь на этот раз не
понадобится, а сам за пару минут добрался до своего дома. В окнах моей
квартиры свет не горел. Припарковав машину, я зашел в подъезд и быстро
поднялся на свой этаж. Дверь не заменили, замки тоже. Я прижался ухом к
двери, как тогда, когда только начал постигать всю мерзость своего
положения, и попытался услышать какие-нибудь чуждые звуки. Тишина.
Только уличный шум сквозь открытую форточку. Ничего не изменилось. На
всякий случай я позвонил, заготовив стандартную историю о
пожертвованиях Церкви Христа, но никто даже после третьего, самого
нетерпеливого звонка не открыл. Я опять прислушался и с прежним
результатом. Ладно, буду делать, что планировал. Перед активными
действиями без особой надежды наведался к соседке, у которой хранился
дубликат ключей. Естественно, она в Италии. Вот это жизнь.
Со стороны двора в каждой квартире дома был просторный балкон.
Некоторые из них соприкасались. Это как раз мой случай. Я зашел в
соседний подъезд и позвонил в нужную дверь. Через некоторое время
затараторил детский топот, и на пороге появился веселый пупс семи лет. О,
времена, о, нравы. Помню, как отец часами внушал мне, что дверь нельзя
открывать даже ему, если он забудет ключи. Впоследствии он об этом
очень пожалел. И еще это не уберегло его от собственной глупости, когда
он без вопросов открыл дверь и встретил профессионального киллера и
шесть смертельных выстрелов. Ну да ладно, с кем не бывает.
– Родители дома? – спросил я улыбчивого мальчонку.
– Нет, а что?
– Я потерял ключи от квартиры, но могу попасть туда с вашего балкона.
77
Ты мне поможешь?
– Ага!
Мы прошли на балкон, и, перегнувшись, я попытался разглядеть, что
творится на моей территории. Сюрприз. Форточка оказалась открытой. При
минусовой температуре. Сомневаюсь, что новые хозяева – йоги или
потомственные моржи, дело в том, что это я, любитель свежего воздуха,
имею привычку оставлять форточку открытой, когда куда-нибудь ухожу.
Вернее, надолго уезжаю. Только в этом случае. Как всегда одно из двух:
или мои притеснители тоже фанаты сквозняков, или в квартиру так никто и
не заходил с моего последнего «чао, милая, никого в себя не пускай». То
есть по идее я куда-то надолго уехал. Ни хрена об этом не помню. История
все еще очень странная.
– Если ты упадешь – разобьешься насмерть, – добродушно предупредил
мальчик.
Я взглянул на голые, острые ветки сирени.
– Все, что угодно, дорогой, чтобы тебя развеселить. О’кей, жди меня,
надеюсь, скоро вернусь.
И не разочаровывай меня, пожалуйста, логическими рассуждениями, не
свойственными твоему возрасту – я уберусь отсюда именно через твою
квартиру, а не через свою. Пожелай мне удачи.
Ах, а вот и утренняя зарядка в семь вечера. Текилла мило булькала в
извилинах и призывала покончить со всеми глупостями на промерзших
ветках сирени. Ребенок громко засмеялся, когда я, кряхтя и выставив по-
утиному задницу, перелез на свой балкон. Просунув руку в форточку,
можно было спокойно открыть окно и проникнуть в квартиру, что я
незамедлительно и предпринял. Не будь я в фильме ранга «арт-хаус»,
заготовил бы сейчас пистолет.
Кстати о фильмах. В квартире они встретили меня первыми.
Выстроились на полке ироничным рядком: «Дилетанты», «Сиеста» и «На
следующее утро» – все про потерявших память героев. Но я почему-то
свято верю, что в прошлом не был связан с порно-бизнесом, что в
будущем не окажусь привидением и что на самом деле я не алкоголичка-
актриса в исполнении Джейн Фонды. Кто бы мог подумать! Осталась еще
какая-то надежда.
Наверное, я ни на шутку бы испугался своей смелости, не выпей
78
предварительно полбутылки алкоголя. Сейчас же ходил по квартире, как и
должен был, – как хозяин, и никого в ней не встретил. И главное – здесь
никого не было после меня. Все стояло на своих привычных местах,
антикварная мебель в стиле ар-деко поскрипывала от мороза, под
форточкой намело красивый сугроб, вода в кувшине на кухне покрылась
коркой льда. Видимо, я все-таки не рассчитывал уезжать так надолго.
Ну и? Что это дает? Квартира готова к заселению. Я, конечно, гнал от
себя одну назойливую мысль, но она сама собой разумелась. Ведь это
Валентин убедил меня, что апартаменты мне больше не принадлежат, это
он настаивал, чтобы я не надеялся на восстановление справедливости.
Так, может быть, он присвоил квартиру? Должен же я наконец в нем
разочароваться. Только какая ему от этого выгода? Если бы я, положим,
жил в старом особняке – по правилам дешевого авантюрного романа под
ним бы хранились сокровища, и в таком случае никаких претензий к
завистникам я бы не имел. Но обычная квартира, в обычном кирпичном
доме времен Брежнева – по совместительству кооперативе художников,
кому она к черту нужна? Знающему себе цену, умиротворенному
Валентину при деньгах, вечно торчащему за границей? Да, в этом что-то
есть. Я бы сказал, что-то извращенное.
Ладно, раз уж я здесь, попытаюсь найти свидетельство о рождении,
чтобы восстановить паспорт законным путем, не привлекая Диего с его
темным прошлым. Свидетельство лежало в коробке, где я хранил все
документы, а прямо под ним мое внимание привлек листок свежей
бежевой бумаги. Договор о передаче квартиры, подписанный мной же.
Славно. Вот что утаил Валентин. Я, конечно, профан в юриспруденции, как
мы уже успели выяснить, но все-таки не полный даун, чтобы кое-чего не
уловить. Если договор о передаче квартиры подписан моей рукой, то это Я
ЕГО ПОДПИСЫВАЛ.
Моментально протрезвев, я вернулся в соседнюю квартиру и
