передний - o 496d70464d44c373
распрощался с гостеприимным мальчуганом. Когда-то через стену я был
неблагодарным слушателем его постепенного взросления и эксцентрично
предполагал, что, превратившись в старого пидораса, сделаю его, уже
красивого молодого человека, своим любовником. Лучше повременим с
этим. Перед уходом я все-таки не выдержал и оставил родителям-
растяпам милую записку: «Научите сына спрашивать «Кто там?»». Хотя
79
мне это все же помогло.
Перед тем, как возвращаться на Маяковскую, я решил прикупить
одежды, еды и просто проехаться по Москве на дружелюбном Порше.
Ментам можно и взятку дать, если что, – всегда мечтал о чем-то
подобном. А вообще мне стоило сконцентрироваться и обдумать свое
якобы изменившееся положение. Проблема заключалась в том, что я ни на
шаг не продвинулся в своем отмщении, не говоря уже о расследовании, и,
предполагая выйти на неизвестные доселе силы, только пришел к выводу,
что список действующих лиц так и не изменился. Все со мной, и отныне
Валентин – главный противник. Но разве это не бред? Валентин ведь
никак не вязался с образом афериста, воспользовавшегося наивностью и
затянувшейся слабостью миловидного мальчика. А если это он, то от него
же исходил указ кинуть меня в зимнем лесу. Уф, полноценный злодей.
Интересно, я его все еще люблю? Получается, что лишь по ироничному
стечению судьбы тот лес оказался соседним к моей даче и что изначально
вовсе не предполагалось сохранять мне жизнь. Все вроде складывается: я
подписал договор (уж не знаю как, видимо, под действием наркотиков, а
они всегда неправильно влияли на мое сознание, так что амнезии
удивляться не стоит), подручные Валентина (типа обязанных найденным
жилищем солдат) бросили меня в лесу подальше от города и понадеялись,
что я быстренько закачу глазки. А дабы убийство выглядело, скажем,
смертью наркомана, мне оставили как раз столько сил, чтобы скинуть с рук
веревку, погулять часик по лесу и завалиться под каким-нибудь кустом.
Идеально – на Валентина никто бы и не подумал. Может быть, меня
оставили по соседству с дачей даже намеренно – парень нанюхался
кокаина и вместо того, чтобы ехать в Москву, забрел в лес по грибы по
ягоды – ох, уж эта современная безалаберная молодежь, совсем жизнь не
ценит, а виновато во всем правительство. Я готов был расплакаться, в
какой пошлой истории оказался, несколько подбадривал только
внушительный реестр неразрешенных вопросов. Даже загадки какие-то.
Почему после моего воскрешения Валентин не избавился от меня
повторно, а, наоборот, решил мне поспособствовать? Почему он не
подстраховался на случай, который мы имеем – я даже собственную
80
персону удивил показательной причастностью к закону естественного
отбора. Почему из-за дерева показался лось, а не увалень какой-нибудь с
киллерским арбалетом? А с какой такой фантастической стати вокруг
места моего пробуждения в снегу не осталось ни одного человеческого
следа? И главное, наконец, – зачем кому-то, хотя бы и Валентину,
понадобилась моя квартира? И если не она, а что-то совершенно другое,
то какая в действительности выгода от моей смерти и от этого бредового
насильственного договора?
Вместе с машиной Лена оставила мне свою музыкальную коллекцию. Я
нервно отыскал среди дисков альбом афро-американской красавицы
Erykah Badu и мгновенно успокоился под слова: «Most intellects do not
believe in God, but they fear us just the same».
Взглянул на странную бежевую бумагу. Имя Валентина здесь,
естественно, не значилось. Есть еще надежда, что он ни в чем не виноват,
– просто это утомленное воображение не знало, как понадежней и
надолго присобачить его к моей жизни. Я не терпел самообмана и очень
скоро понял, что занялся восстановлением истины вовсе не ради
спокойной смерти в привычном месте, хотя это была довольно интересная
теория. Мне необходимо было вернуть любимого, исподтишка повязать со
своей персоной вот, например, очень выгодной, сыгравшей мне на руку
историей его злодейства. На время я потерял с ним связь, сделал это,
правда, по собственному желанию, но теперь мог красиво и победоносно
вернуться, как ни в чем ни бывало. Паскуда ты, Валентин, я ведь честно
рассчитывал ни в кого не влюбляться до скончания дней.
Ладно, оставим, эмоции. Что я все-таки имею? Расследование можно
продолжать. Просто жизненно необходимо выяснить, кому я на самом деле
передал свою квартиру – в договоре представителем этих тайных сил
выступал вполне земной юрист по фамилии Тобольцев, его подпись с
девичьими завитушками красовалась по соседству с моей. Ничего мне эта
фамилия не говорит. Но сперва я все-таки встречусь с Валентином и
порасспрашиваю его. Держись, любимый.
Я открыл дверь в свою комнату и смазал по полу приличную кучу
кошачьего дерьма.
81
– Дорогая, видимо, тебе все-таки придется вспомнить, как замечательно
ты это делала в соседних комнатах.
Своим равнодушным видом кошка показала, что никуда уходить не
собирается и за конфуз не ответственна. Правда, она тут же
преобразилась, заметив в моих руках банки Вискаса.
Пока уже всецело симпатичное мне животное громко чавкало и
приуркивало от удовольствия, я набрал телефон Валентина и морально
приготовился к стычке с его секретаршей. Ответила именно она. Нина
Владимировна пропела веселое «алло», чем, по правде говоря, меня
удивила – обычно секретарши спешат сообщить название фирмы, которой
добиваются. Еще ее голос что-то неуловимо напомнил.
– Послушайте, мне нужен Валентин, – потребовал я без приветствий.
– А кто его спрашивает?
Я вкратце напомнил Нине Владимировне о своей персоне и изысканной
судьбе и приготовился к какой-нибудь шпильке. Видимо, я мнительный,
привык ждать от людей злобные, но меткие замечания по моему поводу,
когда в действительности они скорее всего ничего обо мне и не думают.
Или, что еще удивительнее, относятся ко мне с симпатией. Так или иначе,
секретарша Валентина ничегошеньки не сказала, а только покорно
исчезла, чтобы через пару секунд вместо нее в трубке появился мой
любимый. Опять же странно, никакой типичной для уважающих себя фирм
музыки в паузе не прозвучало. Может быть, Нина Владимировна никакая
не секретарша, а рядовая любовница? Или мать? От последнего
предположения по спине забегали мурашки. Все-таки я бесконечно
идеализирую Валентина: я бы никогда не предположил, что у него вообще
когда-либо были родители и тем более жены или постоянные любовницы.
Последнее утверждение в любом случае не в мою пользу.
– Я слушаю, – сказал Валентин, и мне стало грустно.
Как и прежде, между нами совершенно никакой связи.
– Валентин, мне необходимо с вами встретиться и кое-что обговорить.
– Да я вообще удивляюсь, почему вы исчезли.
Как жаль, что между нами такое расстояние, и мой кулак не дотягивается
до твоего глаза.
– Надеюсь, Нина Владимировна передала мои последние слова.
– Да-да. Помню. Вы что же, не можете вернуть обещанные деньги?
82
Нет, тебя положительно надо уничтожить.
– Именно по этому поводу я и звоню – необходимо встретиться, чтобы вы
их получили.
– Не стоит, дружок. Я ведь не в долг давал, а во вневременное
пользование.
А за «дружка» тебя не пустят даже в чистилище.
– Валентин, мы встретимся или нет?
– Ладно, раз настаиваете.
Кабы ты на все мои требования так отвечал. Я был бы счастливейшим
человеком. Мы договорились о встрече на завтра, и я положил трубку.
Кошка бросила умываться и посмотрела на меня вопросительно.
– Да, я идиот, дорогая. Можно и не приглядываться.
В комнате мальчиков раздавались веселые, пьяные крики. Похоже,
сегодня как раз та ночь, когда на вечный вопрос Дэна я отвечу улыбкой и
согласием. И меня встретили очень добродушно. Так наркоманы любят
совращать молодежь с неколотыми венами.
Люблю ли я людей? Сомневаюсь. Я, конечно, не могу назвать себя ярым
мизантропом, но, оказываясь в обществе, всегда испытываю затаенную
досаду. Будто у меня отняли что-то или планируют. Я вижу свои недостатки
и не собираюсь идеализировать окружающих: ни мне, ни им гордиться
